Воин на все времена. Сага о богатырях

Никто не смог бы отговорить его ехать туда, но как-то жутко, почти страшно было ему при этом. С такими странными и противоречивыми чувствами и появился он перед стражниками. И сразу оказался воин в центре славного града. Даже белые врата казались ему невероятно красивыми, почти величественными. Он, открыв рот, любовался всем, что видел вокруг, и никак не мог сдвинуться с тоски – такого чуда, сколько об этом не рассказывали, он никак не мог себе представить, пока не увидел своими глазами.

Бес доверительно сообщал ему в то время, что он развел костер и спалил тело третьего Тугарина, чтобы его духа не осталось на земле русской. И никто не докажет, что отродье такое на земле русской существовало когда-то.

– Но тогда и подвиги мои под сомнение поставят, – говорит он растерянно, не зная, хорошо или плохо то, что совершил бес. Но он чувствовал, что ему вовсе не нравится такой поворот дела.

– Тебе не угодишь, – взбеленился бес, – то много их оказывается для тебя, то мало, ты уж выбери для себя что-то одно, – предложил он сердито, поражаясь капризам своего подопечного. – Минуту назад ты как угорелый вопил, что слишком много тебе подвигов, – напомнил он, – вот я немного и сократил их число, что мне Тугарина оживить прикажешь? – поинтересовался он, – но ты сам хоть понимаешь, что твоей душе угодно?

Но договорить он не успел, потому что его собеседник стал возмущенно махать руками.

И бес решил пока прекратить этот странный разговор. Так будет спокойнее для них обоих.

В тот момент Алешка и не подозревал о том, что костер, о котором ему минуту назад рассказывал бес, так врежется в память его, что не сможет он больше про него забыть никогда. И хотя пламени этого он не видел своими глазами. Но в душе его снова и снова мелькало это зарево, и от него никак нельзя было откреститься, ни избавиться каким-то другим манером.

И во сне его Тугарин всегда оказывался на вершине костра, и как-то странно косился и кривился при этом, словно посылал свои проклятия тому, кто посмел от него таким вероломным образом избавиться.

И как ни храбр был юноша, но в тот миг ему сделалось по-настоящему жутко, и ничего он со страхами своими поделать не мог.

№№№№

Пока на земле богатырь въезжал в стольный град, в царстве Чернобога взвыли две заблудшие разбойничьи души. И казалось им, что никогда для них не наступит успокоения.

– Да как посмел он так поступить с последней надеждой нашей, – вопрошал старик у сына своего. Люди русские так вероломны и безжалостны, да у них совсем нет сердец.

– Сами такие, – вторил им Ний.

Они знали, что и сам не безгрешны, но были уверенны, что наказание было слишком жестоким за такие мелкие грешки, которые они еще совершали. И не могли они не понять, не объяснить, за что же на головы их пало такое проклятие, за что были они так жестоко наказаны.

Чернобог угрюмо молчал. До родственников Тугарина ему не было никакого дела.

– Но ведь так изведут всех разбойников в мире этом, а как же без них-то оставаться? – спрашивал он. Но слова эти повисали во тьме. И все-таки он вопил, желая быть услышанным.

Но напрасно вопили и метались тени во мраке непроглядном. Они успели убедиться в том, что на земле жизнь идет своим чередом, а им не стоит даже думать о том, чтобы там еще как-то утвердиться, и надеяться совершенно не на что.

Богатырь доберется до Киева, ноги его сами туда приведут, – говорили они сердито, а нам остается только смотреть на доблести его, но можно и мелкие пакости организовать, должны же у него быть какие-то испытания.

Это немного ободрило их, хотя они и понимали, что попали в довольно скверное положение и сделать это будет не так просто. Но самое страшное для них, как и для всех теней в том и состояло, что они могли все видеть, но поделать больше ничего не могут, и беспомощными на все времена оставаться должны.

– Ваше время на земле вышло, любуйтесь только на то, что сделать смогли, большего вам не дано, – говорили им те, кто должен был внимательно за порядком в подземном мире следить.

ГЛАВА 17 В КИЕВЕ

Алешка въехал в град и только потом в замешательстве взглянул на себя. И с ужасом заметил, что весь он в грязи да копоти дорожной. Почему же он не искупался, куда так спешить было в тот миг?

И он поспешил исправить эту оплошность, снова неожиданно повернув коня на окраину города, где наверняка есть какой-то водоем. Негоже перед великим князем и всеми остальными в таком страшном виде появляться.

Даже бес в тот момент не мог понять, что ему в голову стукнуло, и что он затевает.

И догоняя его, он спросил:

– Тугарины по зубам тебе, а князя нашего, отца родного испугался?

Что хотел Алешка на самом деле, он утаил, но одно понятно было точно, хотел бес того или нет, но невольно его бегство он остановил.

– Что несешь ты, я только искупаться хотел да грязь дорожную смыть с себя, негоже перед князем в таком виде появляться.

Это показалось сущей правдой бесу. И богатырь именно так и поступил, как обещал, и река, огромная и могучая, была там, куда он направился.

– Что же ты раньше-то о чистоте не думал? – удивился бес.

– Казалось, что все таковы, но как только я увидел блестящих его воинов, сразу понял, что не место мне среди них. Не хочу им настоящим замарашкой показаться, негоже это для знакомства нашего. Меня и в палаты княжеские не пустят в таком-то виде.

Это было сущей правдой. Нечего возразить было на это бесу. И он стал ждать, пока богатырь хорошенько отмоется да обсохнет.

Богатырь рассердился, когда понял, что бес подозревал его в трусости. Он и сам иногда что-то подобное ощущал, боязно было в таком городе, перед таким князем предстать вдруг и о себе заявить.

Было у него желание не раз повернуть коня своего и вернуться если не домой, то в чистое поле и оставаться как можно дольше свободным да беззаботным. Потому что, как не велика честь, князю служить, но он предчувствовал немало забот и волнений, а может и неудобств тяжких, которые на голову его Окаянную выпадут, как только он слово свое веское даст владыке.

Но не мог он знать, когда все решилось, что и на этот раз купание его значительно затянется. Молодая русалка его тут же подметила, и хотя час был неурочный для нее (ее подруги выплывали на речную гладь только поздно ночью), но она собиралась с ним пообщаться и кое-что для него сделать существенное.

Даже бес искренне удивился ее появлению. А что о воине говорить. Но она не обращала на условности никакого внимания.

– Что это ты тут носишься? – с берега крикнул ей бес, – что тебе он богатыря нашего надобно?

Ничего на это она ему не ответила, только хвостом махнула в знак полного презрения к его персоне. Но не исчезла в глуби речной. Наглая оказалась русалка, ничего не скажешь.

Бес понимал, что надо держать ухо востро и все время за ней следить – всякое случиться могло.

– Ты чужак в этих краях, – тем временем говорила она воину, потому многих обычаев не ведаешь, иначе в полдень не полез бы в воду. Здесь только духи в эту пору пребывать могут.

Алешка и на самом деле не знал этого и обиделся на беса за то, что тот ему ничего не рассказал, и невольно к нему поворотился воин. Но видно и тот не особенно в водных делах разбирался. Или сделал вид, что глуховат стал.

Вот и русалка на него особенного внимания не обращала, ведь от такого всего ждать можно было, но богатырь ей показался молодым да зеленым.

А то, что случилось в следующий миг, никто не мог понять и описать. Стрела воды ударила вверх, и перед ними появился еще какой-то чудной то ли зверь, то ли человек.

Но богатырь в тот момент бесследно исчез.

Бес начал понимать, куда она клонила, но у него и в мыслях не было, что у него на все это хватит наглости. Он чертыхнулся и понял, что ему придется нырять за богатырем на дно. Туда он хаживать не любил. Но кто же может с женской хитростью сладить, а с русалкой тем паче.

Так плачевно могло завершиться желание оставаться чистым, но винить им обоим кроме себя самих было некого.

Два хитреца поддались на сладкие речи и оказались в водном плену.

№№№№№

Во все времена Мефи был далек от болотных чертей, для которых тихий омут родным оставался. Для него он был всегда чужим, и чувствовал он там себя отвратительно.

Но не мог он и убежать, бросив Алешку одного, после всего, что они прошли и пережили вместе. И он из двух зол выбрал меньшее – отправился мочить свою шерсть и шастать по бескрайнему речному дну в поисках русалки, которая непременно скажет потом, что он словно угорелый за ней гонялся, и не было от него покоя и сладу с ним никакого не было.