Когда уходишь ты…

– Ватку со спиртом?

– Нет, спирт.

Он так посмотрел на меня…

– А для чего?

– Надо…

– Ну надо, а для чего?

Я беспомощно смотрю на Ленку, боясь проговориться, сказать правду – кто его знает, как он отреагирует. И, упавшим голосом, проговорила:

– Если не можете дать, так и скажите…

– Нет, дать-то я дам, но ведь должен же я знать – для чего?

– Ну надо. Не надо было б, я бы и не просила…

– Нет, ну для чего? – тут он, видимо, почувствовал мое желание повернуться и уйти. – Я должен это знать. А то вы напьетесь и, будете на все отделение песни распевать… – все это время он смущенно улыбался и на его лице горел румянец.

– Можете не беспокоиться, я не пью, – теперь настала моя очередь смущенно улыбнуться, и через мгновение я услышала:

– Сколько?

Он мне дал полмензурки и перелил его в пузырек. Я теперь живу!

1 ноября.

Сегодня возвращаясь с рентгена, ехала обратно по соседнему отделению взрослой травмы одна. Было страшновато. Несколько раз слышала, как кто-то окликал меня по имени (а меня ли?..). Уже возле двери на площадку я обернулась – какой-то парень с аппаратом Илизарова на руке, махал мне (а мне ли?..) здоровой рукой.

Я уехала. Кто это, интересно…

Сказала Сальникову о больном зубе. Пришла врач-стоматолог, посмотрела и говорит, что дупло маленькое, залечат. Только когда?

7 ноября.

Праздник. Скучно, прямо тоска зеленая, делать совершенно нечего. Сижу по вечерам в коридоре, у окна. В палате не хочется. Тесно мне тут почему-то. Здесь все такие наблюдательные. Глазами, кажется, прямо душу выворачивают. Одна Надька Погодина чего стоит! А дотошная до чего! Все-то ей надо знать! Иной раз такие вопросики задаст, что просто диву даешься. Угловатый некрасивый подросток маленького роста, на вид ей десять лет с трудом дашь. Некрасивая? Да, пожалуй: один ее большой рот чего стоит. Но при большом желании в ней можно найти немало привлекательного. Иногда я ловлю себя на том, что любуюсь Надькиной нескладностью и некрасивостью. Наверно, это звучит довольно-таки нелепо. Но, я действительно любуюсь ею, что-то в ней есть от той, какой она может стать лет через пять, а то и меньше. Ну и что, что она некрасива и больна! Она ведь человек прежде всего… У Заболоцкого есть такие стихи про некрасивую девочку:

…И пусть черты ее нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом ее движенье,
А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Иногда мне кажется, что это про Надю. Хотя тут более трагичная реальность… Как будет ей тяжело, когда в ней проснутся первые чувства… Она из многодетной семьи. Отец пьет и скандалит. Ее это очень угнетает. По ночам, бывает, слышен ее шепот: «Господи, только бы там все было хорошо!» И у меня сердце сжимается: «там» – это дома. И ее глаза такие порой печальные…

Поразительно, что бывает люди, испытавшие одну и ту же боль, страдания, трудности и лишения судьбы, имеют разные взгляды на жизнь. Они совершенно по-разному видят одни и те же вещи, по-иному понимают и осознают реальность. Одни ожесточаются, замыкаются в себе, радуются чужой неудаче и боли. Другие живут, инертно плывя по течению и, если их не остановить, так и будут «плыть», живя по принципу: язнаю, что это плохо и больно, но чем могу помочь я?.. лучше не тревожить себя! Это хуже, чем равнодушие… А третьи пытаются помочь всем и вся. И, несмотря на многочисленные синяки и шишки, полученные в так называемых битвах за справедливость, остаются на всю жизнь с наивными, открытыми душами и с добрыми, милосердными сердцами. Только позови – и, сразу же, хоть и самих подкосил недуг, несмотря на жестокие удары и плевки (порой даже от своих собратьев по несчастью), ринутся на помощь. И вообще, бывает, одно смешано с другим, и очень трудно понять – где истинная, настоящая дружеская рука, а не осторожный лицемер, ханжа и невежа, выжидающий лишь удобный момент…

Сейчас пришла Нинка. Через минуту опять начнет ныть:

– Фу, задыхаюсь, дышать нечем! Таня опять обрабатывала уши духами!.. надо открыть форточку… ну ты же прекрасно знаешь, что у меня аллергия!

Да, все мы прекрасно знаем, что у нашей Ниночки нет аллергии только на французские духи. …Но я не виновата, что мне (да и другим тоже) не дарят таких, а самим покупать – бюджет не позволяет, и приходится довольствоваться тем, что есть. Наподобие моих духов «Киевский каштан». Почти все девчата душатся ими из-за их приятного запаха. И чего она? Завтра дежурит Костя, надо будет попросить еще немножко спирта…

Дни тянутся отвратительно медленно. Многое успела передумать за это время, все в памяти перебрала… Наверное, я все же сама виновата в том, что все получилось так. Кто же еще?.. горько… Горько, что для Максима я, вероятно, ничего не значу.

Вот такие вот пироги.

8 ноября.

Сегодня дежурят Марина Боброва и Костя. Марина, как и Костя, студентка – подрабатывает «на жизнь». Она очень хорошенькая, чем-то напоминает мою соседку по дому Любу. Марина высокого роста, у нее круглое и всегда веселое, симпатичное лицо, на затылке – неизменный, волнистый хвост, аккуратно собранный заколкой «банан». Голос такой мягкий и добрый, да и вся она как-то сразу располагает к себе. С ней можно обо всем на свете поговорить… Точно так же, как и Люба, она искренна и проста в общении. Дома мы с Любой проводили вечера за игрой в шахматы (правда, больше, чем на две партии, меня не хватало…), или же, подсаживался папа, и мы играли в карты, в неизменного «дурачка»… А тут лишь общение развевает больничную скуку. Вот и Косте удалось вытянуть из меня многое и без обаяния. И чего это я с ним разговорилась – не пойму. Обычно я сижу у нашего поста, и телевизор видно, и от палаты как бы не отхожу. Костя сидел рядом. Слово за слово – вытянул из меня все: кто я и откуда, ну и про себя рассказал достаточно. Он учится на пятом курсе мединститута, изучает лечебное дело. Родом из области (откуда точно – в голове не удержалось), мать работает воспитательницей в детском садике, в семье он самый младший.

– Да у меня ведь друг – твой земляк, мы учимся вместе. Его мать – ветеринар, а отец на машзаводе работает. Я у них прошлым летом был в гостях, красивые у вас там места… лес, речка, здорово!

Когда Костя при разговоре смущенно улыбается и краснеет, то становится похож на сеньора Помидора из мультика про Чипполино. Между прочим, точнее сравнения не придумаешь! И вид у него представительный, солидный…

16 ноября.

Лида прислала письмо, написала, что видела Максима, что у него никого нет, никуда вообще не ходит, постоянно сидит дома. Я не могу понять, почему Максим со мной так? Ведь сам написал мне: «… давай не будем играть в кошки-мышки…» а теперь сам играет в молчанку. Ох, и ненормальная же я, зачем отказалась тогда от встречи, зачем?.. «Нам надо встретиться, поговорить… мне многое надо сказать, но я не хотел бы доверяться бумаге, ненадежная это штука…» Полгода прошло после этого письма. И ни слова больше. Почему? Если и впрямь Максиму надо было встретиться со мной, тогда почему он этого не добивался? Не буду же я, позабыв обо всем, звать его сама. Это некрасиво для девчонки, тем более для больной… Нет, лучше ни о чем не думать. Мне казалось, что, может, тут я смогу забыть Максима, а вот, наоборот, из головы не выходит. Прямо наваждение какое-то! Говорят, что клин клином вышибают, если хочешь забыть одного – полюби другого. А я не могу так, наверное, по натуре я однолюбка и поэтому не могу хотя бы увлечься другим.

Когда читала Лидино письмо, разревелась… Девчонки забеспокоились, утешали в один голос. Саша зашел, так его из палаты выставили. Ох, девчонки, знали бы вы, как мне тяжело, но что я могу сказать вам? Что плачу от безответной любви, из-за собственной глупости?.. Как совсем некстати появляются слезы, выдавая нас и наши чувства, наши печали и горести.

23 ноября.

Кончилась моя «зубная эпопея» окончательно.

Вчера собралась было писать домой, но зашла дневная палатная медсестра Света и велела мне пересесть с кровати в коляску.

– А куда?

– К зубному. Не боишься?

– А чего бояться-то, не в первый раз.

Я пересела в коляску, и она меня вывезла в коридор. Там стояли два высоких студента. Я как-то вначале и не обратила на них внимания: стоят и стоят, полно их тут ходит, практикантов из мединститута.

А Света поочередно у всех нас троих спрашивает, знаем ли мы, где находится зубной кабинет, и, получив отрицательный ответ, говорит:

– Ну, я вас до рентгенкабинета доведу, а там уж сами…

Пройдя через соседнее отделение, мы дошли до лестничной площадки. Тут, Света, сказав, что зубной наверху, ушла.

Один студент (который потом меня нес) сказал: