Память. Часть1

–Что делать? – грубо спросила я.

–А что ты умеешь? – продолжали веселиться девушки.

–Всё умею, – ещё жёстче сказала я.

Девушки пошептались и разразились смехом, но на этот раз смех был другим – гортанным, сдавленным. Что такое Олеся обо мне сказала?

–Так ты опытная баба уже? – похохатывая, уточнила Орина.

–Да когда же вы, окаянные, с бельём закончите? – Ганна спускалась к реке. – Болтушки! Что девку в краску вгоняете?

–Да в какую краску, мама. Она же ничего не разумеет, – смеясь, сказала Олеся.

–Нет на вас управы, без мужиков совсем от рук отбились! – рыкнула на них Ганна.

–Так скучно нам одним, бабам-то, матушка.

–Завтра картошку начнём копать, сразу развеселитесь! Заканчивайте быстро! Работы полно. На завтра мешки да лопаты готовить надо!

Управившись с бельём, развешивали его во дворе. Неугомонная Олеся хохотала и поддразнивала, но не злобно, со скрытым интересом рассматривая меня. В селе редки новые люди, а я ещё и с чужбины, любопытно бабам.

А мне хотелось пройти по селу, посмотреть, как живут люди. Хотя украинские сёла мало, чем отличаются от польских, но всё же, на людей хотелось посмотреть. Я не сомневалась, что справлюсь с любой работой. Я хоть и худая, да выносливая. Значит, останусь здесь на всю зиму. Девки подсмеиваются надо мной, но я этого не боюсь, вижу, что без зла они.

Перед ужином зашла к себе в комнатку, прилегла на минутку, и опять те же звуки за стеной: сдавленные стоны, шуршание. Не выдержала, встала, вышла в коридор, приоткрыла соседнюю дверь, совсем маленькую, видимо, ведущую в чулан. Там темно, но глаза постепенно привыкли к темноте, и стали различимы силуэты мужской и женский, слитые в единое целое. Я замерла, они меня, видимо, не заметили. Их вздохи прервал крик Ганны.

–Сёмка, ты где? Что лошадь не распряг?

Парень оттолкнул девушку, прошёл мимо меня, взглянув без всякого удивления. Неужели заметил меня? Вдруг остановился, оглянулся и ущипнул меня неожиданно, резко и очень больно. Я сдержала крик, быстро скользнула в свою комнату.

Пытаюсь понять, что произошло. Парень не удивился, увидев меня, значит, он знал, что я подсматривала. Почему ущипнул меня? Обидно, больно. Сама виновата – подсматривала. Он не прервал своих движений и не прогнал меня, значит, был не против, чтобы я это видела.

Слышу голоса.

–А где работница? – спросила Олеся.

–В комнату ушла, – ответила Орина.

– Уже переутомилась. Ох, я так и думала, что толку с неё не будет, – вздохнула Ганна.

–Что ж брала тогда? – удивился Семён.

Хлопнула дверь.

–А ты, Маринка, что здесь? – спросила Ганна.

–Меня мамка послала к вам. Сказать, что завтра я с вами картошку поеду копать. В помощь вам отдают, – ответила запыхавшаяся Маринка.

–Ну, вот и хорошо. А на следующей неделе Семёна к вам отправлю помогать, – ответила Ганна. – Садись, отужинай с нами.

–Спасибо, тётя Ганна. Я побегу, я на минуточку зашла, только сказать, – смущённо протараторила Маринка.

–Только сказать! Понятно… – иронично повторил её фразу Семён.

Маринка убежала.

–Чего ты, смущаешь девчонку, Семён. Вишь, аж покраснела вся, – засмеялась Олеся.

–А чего я такого сказал? – хохотнул парень.

–Иди лучше работницу позови ужинать, она уснула, видать, – попросила Ганна.

–А как её зовут? – уточнил сын.

–Сашка, – ответила Ганна.

–Красотка? – спросил Сёмка.

–Какая тебе разница, у тебя свадьба скоро, – оборвала его Ганна.

–Скоро – это не сейчас,– отшутился Семён.

–Ему такие тощие не нравятся! – улыбнулась Олеся.

–Что за разговоры срамные! – рассердилась Ганна.– Иди, разбуди, а то помрёт с голодухи, итак душа непонятно в чём держится. Мама, садитесь ужинать! – позвала Ганна бабушку Ярину.

Я вскакиваю с постели, выхожу из комнаты и сталкиваюсь с Семёном в коридоре, но он прошёл мимо меня, заглянул в мою комнату.

–Просыпайся! Подъём! – кричит в пустую комнату. Проходя мимо, опять щипает меня. Возвращается к столу, говорит семье. – Не просыпается. Крепко спит!

Зачем он врёт? Что за игру он ведёт? Я выхожу к столу.

–О, проснулась, – воскликнул Семён.– Миссия выполнена, матушка!

Олеся и Орина хохочут. Пока мать вытаскивала чугунок из печки, Семён шлёпнул Орину, та взвизгнула.

–Что такое! Чуть чугунок из-за вас не уронила! Ты что невестку обижаешь?– взвилась Ганна.

–Да что ты, мать, я за неё горой! Как брат наказывал! За всеми присматриваю, – положив Орине руку на талию, сказал серьёзно Семён. Рука поползла вниз, Орина уронила ложку.

–Садись за стол, да не опаздывай больше! Дожидаться не будем! – сказала мне Ганна.

На столе сковорода с яичницей вперемешку со шкварками. Сало продолжает шипеть и брызгаться. Ганна нарезает толстыми ломтями свежий хлеб. Я уже год ничего подобного не ела. Как войска прошли и всех кур забрали, нескольких успели попрятать, потом снаряд в сарай попал – ничего не осталось. Я ела как ошалелая, пока не услышала заливистый смех Семёна.

–Да прекрати ржать, как лошадь, – прервала его Ганна, – Видишь, девка оголодала. Пусть поест, а то завтра работать не сможет.

–Она от обжорства завтра работать не сможет, а не от голода, – продолжал хохотать Семён.

2. В окопах.