Дыхание мегаполиса

– О, это был романтик. Но романтик, рожденный в наш век, хорошо научившейся скрывать свою душу от людей, укрывшейся под маской карьериста и расчетливого дельца. Из него бы мог получиться великий человек. И как больно, что все это оборвали….

Несмотря на то, что Златоревская знала о погибшем практически все, гораздо больше, чем его друзья, родственники и однокурсники вместе взятые, Владимиров счел нужным их диалог временно прекратить. Он оставил свой номер телефона, взял ее контакты для связи и вежливо попрощавшись, вышел из кабинета декана.

Глава 5. Мелочные люди

С Левиным он встретился уже во дворе около машины, возле которой чуть не упал, поскользнувшись на заскорузлом мартовском льду.

– Слушай, тут студенческая столовая есть неплохая, мне ее уже рекомендовали, давай зайдем – поедим, а то на работе опять загрузят под завязку, – обратился к нему Егор.

В столовый был самый час-пик, однако они смогли достать две порции какого-то пюре с двумя тонкими и длинными сосисками.

– Так, – начал Левин, быстро разделавшись с содержимым своей тарелки. – Парень был общительный, успешный, но себе на уме. Из ребят общался в основном с Олегом этим, прямо-таки опекал его, а с девочками со всеми вел себя вежливо, но близко не с кем. Я так догадался, что многие девчонки были бы не против познакомиться с ним поближе, некоторые даже инициативу проявляли, но он особо на поводу им не шел. Девушки у него постоянно не было. Мутноватый такой товарищ. А кто его траванул – вообще никто себе не представляет, да и что было его травить – ни с кем не ссорился, никому ничего такого не сделал. А дело наше как-то глохнет. Если только из родственничка этого что-то удастся выцарапать. А у тебя как?

– Без особых успехов, – отозвался Владимиров. – Пообщался с деканом, с куратором Коромыслова. Общая информация. Как-то тоже особых зацепок нет.

– Ну, раз нет, – вздохнул Левин. – Поехали тогда в отделение. Там сейчас этот дядя должен уже быть.

И действительно, через минут двадцать после того, как Владимиров и Левин вернулись в свой служебный кабинет, дежурный доложил, что к ним пришли посетители. Ими оказались дядя и тетя погибшего Коромыслова. Видимо, дядя Вячеслава решил захватить в отделение еще и свою жену.

Впрочем, когда эта пара переступила порог кабинета, Владимиров догадался о причине их совместного прихода. Николай Сергеевич Коромыслов – худой брюнет с несколько помятым лицом – как-то подобострастно смотрел на свою спутницу – женщину средних лет чуть выше его по росту с коротко стриженным крашенными рыжими волосами и карими выразительными глазами. Всем своим видом женщина выражала силу и железную волю. Возможно, и в отделение полиции она пришла по своей инициативе, чтобы контролировать все, что будет говорить ее муж о племяннике.

При этом посетительница не смогла скрыть своей радости от случившегося, которая даже Владимирову в данной ситуации показалась слишком уже бесчеловечной.

– Мы родственники и наследники Коромыслова, – сразу заявила тетя Вячеслава. – Доигрался, парень. Говорила я ему, что нужно правильно выбирать себе компанию. Вот они и отравили его. Подлецы эти.

– Простите, кто кого отравил? – спокойно осведомился Владимиров. – Мы с вами в таком учреждении, где принято отвечать свои слова. А что касается огульных обвинений, то за них можно даже срок получить.

Супруга Коромыслова бросила на майора пронзительный взгляд, но мысль его поняла. Поджала тонкие губы и замолчала.

Продолжил разговор уже ее муж.

– Вы вызвали меня для разговора, – начал он.

– Да, – отозвался Владимиров. – Вы как родственник погибшего приглашены для опроса. Замечу, пока не для допроса. Меня интересует все, что вы можете сказать о племяннике. Кратко о смерти его матери, о квартире, которая стала яблоком раздора между вами. О ваших отношениях в последние годы.

– Да какие отношения, – резко заметил дядя. – Я Славе всегда отца заменял. Возился с ним, как с родным сыном. И что? Вика поздно его родила. Избаловала. Да и родила от чурки какого-то. И что с него взять с сына чурки этого.

Слушая своего собеседника, Владимиров отметил, что именно такими он представлял родственников Вячеслава. По всей видимости, хорошие манеры и элементарный такт им были не присущи.

– Давайте перейдем к обстоятельствам того, когда вы стали опекуном Славы. Как вы стали жить в квартире его матери?

– Да я в этой квартире столько всего сделал своими руками! – воскликнул Коромыслов. – Электрику всю сам, столярные работы, уже после смерти Вики мебель всю сменил, ремонт сделал. Да и как можно было парня в пятнадцать лет одного в квартире оставить. Вот мы все и переехали к нему. Но по совести. Мы ему свою комнату оставили. А уж своих детей всех троих в одной комнате разместили. И заметьте – в меньшей комнате. А сами стали жить в комнате моей сестры. Кормили его, поили, одевали, обували. В институт он поступил. Все, как сестра хотела.

– Да, это понятно, но речь идет не о ремонте квартиры и не об образовании Вячеслава. Как получилось, что вы и племянник судились из-за квартиры?

– Да это все этот Старостин. «Богатей» проклятый. Парня против нас настроил. С панталыку сбил. Чем мы Славе мешали в квартире-то. Он в Москве учился, мы в Воскресенске жили. Все хорошо. Нет, надоумил мальчишку: мол, дядя у тебя квартиру отбирает. А кто что отбирал? Я же просто прописался в квартире этой с семьей и все! Да и как можно жить не прописанными. Мы и квартплату платили сами.

– И, тем не менее, племянника на его жилплощадь вы не пускали? – вежливо, но твердо спросил Владимиров.

– Конечно, не пускали, – вдруг встрепенулась жена Коромыслова. – Ему же для чего квартира отдельная была за городом нужна? Чтобы девок своих водить! Он же был как Ален Делон! Все девчонки в него влюблялись. Танька, например, моя двоюродная племянница, сколько лет по нему с ума сходила! Да еще девчонок была куча!

– А вы прямо-таки свечку держали с кем он и как! – неожиданно для себя вмешался в разговор Левин, до той поры молчавший.

Его реплика дала понять Владимирову, что диалог с парочкой невоспитанных родственников нужно завершать.

– Знаете что, – вдруг заметил он, обернувшись к посетительнице. – Я вам дам лист бумаги, а вы напишите имена и фамилии всех девушек, с которыми у вашего племянника были амурные дела. Будем и их опрашивать. И вас потом расспросим, где – правда, а где – прямая клевета.

– Давайте бумагу и ручку. Напишу, – ответила Коромыслова. – А как нас выбросили с детьми из квартиры зимой на мороз из-за этого племянничка я никогда не забуду. И мне в радость, что нет его теперь. Потому как нет у него никого. И мы с Колей единственная его родня. Вот родила Викуля себе забаву, но недолго он мир забавил.

– Ладно тебе, Наташа, – вдруг обратился к жене Николай Коромыслов. – Вику хоть не трогай. Сестра все-таки. Парень тоже умер рано. Мы на него, конечно, обижались, что против родни пошел, чужих людей больше слушал, чем родных. Но все-таки смерти ему не желали.

Между тем Наталья Коромыслова уже написала мелким быстрым почерком несколько имен и фамилий. Машинально положив листок с ее каракулями себе на стол, Владимиров поспешил распрощаться со своими посетителями.

– Сволочи они, – услышал он слова Левина, когда дверь за четой Коромысловых затворилась. – Хоть бы вид сделали, что переживают. Такая родня хуже чужих. Будут теперь в его квартирке жить.

Владимиров на его слова промолчал. В эту минуту он неожиданно вспомнил с сожалением об Анастасии Александровне Златоревской, сумевшей увидеть истинную суть этого молодого человека, тело которого сейчас лежало в морге.

Глава 6. Новые обстоятельства

Немного успокоившись после визита родственников Вячеслава, Владимиров бегло взглянул на донжуанский список, который составила для него тетушка Коромыслова. Список содержал четыре фамилии, причем у последней фамилии стоял жирный знак вопроса. Начинался список именем и фамилией «Татьяна Токарева».

Татьяна. В этом деле была одна Татьяна. Соседка, однокурсница Николая, которая приходила в тот вечер попросить починить ее компьютер. Владимиров, вспомнив этот эпизод, отметил про себя, что хотел побеседовать с этой девушкой, но как-то упустил ее из виду.

Посмотрев в материалах дела номер медика-студента Николая, майор позвонил ему. Тот быстро взял трубку. Владимиров уточнил фамилию девушки, с которой ему нужно поговорить, записал ее телефон и координаты. Вежливо попрощался. Соседку звали Татьяной Токаревой. Однако это еще ничего не значило. Мог быть, и ложный след. Или даже специально подстроенная ситуация. С этой девушкой нужно было поговорить лично. Не спугнуть, вызвать в отделение.

Размышления Владимирова прервал звонок дежурного. Он доложил, что на имя майора пришло письмо с официальным штемпелем компании мобильной связи. «Это детализация звонков Коромыслова», – подумал про себя майор. Ответ на его запрос. Он быстро спустился и забрал письмо. Вскрыл его уже в кабинете. Письмо содержало исчерпывающую информацию. Вплоть до имен и фамилий владельцев телефонных номеров, на которые были совершенны звонки. В этот день Коромыслов звонил несколько раз Олегу Старостину и два раза своему дяде Николаю Сергеевичу Коромыслову. Причем три раза ему звонил сам Коромыслов-старший.

«Так дядя или эта девушка, якобы влюбленная», – подумал про себя Владимиров. И как он опять совершил оплошность. Почему в разговоре с дядей он не задал вопроса о том, когда тот в последний раз видел своего племянника или говорил с ним.

Но эту ошибку можно исправить. Причем помочь ему мог как всегда такой нужный Егор.

Левин уже собирался домой, когда Владимиров, показывая ему распечатку звонков, предложил неожиданно нагрянуть завтра в Воскресенск, чтобы прижать дядюшку Вячеслава к стене вопросом о том, о чем он говорил со своим племянником в тот злополучный день. Причем майор предложил коллеге прийти прямо на съемную квартиру Коромыслова-старшего, чей адрес он указал, когда заполнял сегодня документы в отделении.

Левин согласился с этим предложением. У него уже чесались руки хорошенько проучить этого родственника, который произвел на его самое неприятное впечатление. Конечно, без рукоприкладства, но с истинным задором бывалого опера.

Таким образом, Левин завтра будет в командировке. Себе же Владимиров оставил более тонкую и сложную работу. Общение с Татьяной Токаревой. Загадочной соседкой Вячеслава Коромыслова.

Глава 7. Догадки и предположения

«Ужель та самая Татьяна?», – с некоторой грустной иронией подумал Владимиров, набирая мобильный телефон девушки. В трубке ему ответил высокий твердый голос. Собеседница майора была вежлива и спокойна и обещала завтра к нему прийти в отделение.

Уже по дороге домой Владимиров думал, правильно ли он поступил, заранее вызвав эту девушку, дав ей таким образом ночь на размышление. Версию Старостина о том, что Вячеслав стал невольной жертвой злоумышленников, которые пытались убить его сына, майор отбросил сразу. Люди такого уровня не травят никого снотворным. Месть родственников, мечтающих о наследстве, тоже плохо укладывалась в рамки реалистичности. Чета Коромысловых могла ненавидеть племянника, желать ему смерти и находиться в этом состоянии сколько угодно долго. Но перейти к убийству они вряд ли осмелились. И если бы осмелились, то убили бы банально и просто в запале семейного скандала: ножом пырнули бы или чем-то тяжелым по голове ударили.

Могла ли это сделать Златоревская? Нет. Она любила этого человека. Своего не искала. Не хотела связывать Вячеслава даже телесной близостью. Для нее он был компенсацией несостоявшейся личной жизни. Глубокой внутренней радостью и болью. Тем более что в душевном общении они, по всей видимости, друг друга удовлетворяли. А дальше не шли. И кстати, правильно, что не делали этого.

Олег Старостин-младший. Мог ли он подсыпать другу снотворное, чтобы просто в тот вечер отдать дань своему стремлению к спиртному? Нет. Не тот тип человека. Да и зависел он от Вячеслава. Психологически зависел. Это была постоянна потребность в старшем брате, в няньке, которая всегда придет на помощь в трудную минуту. Нет, Олегу Вячеслав был нужен живой и здоровый.

Но кто же тогда подсыпал ему это лекарство?