Невеста Монсегюра. Фантастический роман

– Наши семьи поделили земли по реке Арьеж в девятом веке, – пояснил граф.

– И вы изучаете историю Третьего крестового похода? – спросила Жанна, хлопая длинными ресницами.

– Я даже побывал в Палестине и Иерусалиме, демуазель.

– Мессир граф знает массу сведений о Ричарде Львиное Сердце и Фридрихе Барбароссе. Складывается впечатление, что он был с ними знаком, – тонко улыбаясь, сказала Ляля.

– Мессир… – фыркнула Жанна.

– Да, это средневековое лангедокское обращение, – сказала Ляля. – Его использовал Данте в «Божественной комедии».

– Но Булгаков четко связал его с Воландом, – заявила Жанна.

– Булгаков… – фыркнула Ляля. – Он и обращение «донна» включил в свой роман. – И ехидно воспроизвела: – «Бриллиантовая донна».

– Тебе же раньше нравился роман «Мастер и Маргарита», – изумленно сказала Жанна.

– Я выросла, и он мне разонравился, – отрезала Ляля.

– И почему? – протянула прекрасная вологжанка Химичева.

– Историю Иешуа я никогда не любила, «Евангелие от Михаила» принять не могу.

– А очень многие любят именно роман в романе об Иешуа и Понтии Пилате, – уверенно сказала Зоя.

– Мне больше нравился бал «Ста королей», ведьма Маргарита, но, став старше, я поняла, что Булгаков написал чудовищную пародию на средневековый культ рыцарской куртуазной любви.

– Лилечка, ты это серьезно? – переспросила Зоя.

– Да, Зоя Алексеевна. Когда я изучила культуру Лангедока, прочла рыцарские романы двенадцатого века, я увидела, что Булгаков спародировал возвышенные отношения рыцаря-мессира и его донны.

– Лилька, что ты говоришь? – вскрикнула Жанна и бросила испытующий взгляд на заезжего французского аристократа.

– Судите сами, – твердо сказала Ляля. – Маргарите надоел муж, который заботился о ней, и она завела любовника, чтобы заботится о нем.

– Дело житейское, – невинно сказала Жанна, тараща на графа синие глаза.

– Но это пошло, – вскрикнула Ляля. – И эту пошлость Михаил Афанасьевич скрестил с восхищением проделками нечистой силы. Вы помните, что действие его романа разворачивается во время предпасхальной Страстной недели? И как вы оцениваете такое кощунство?

– Интересная точка зрения, напиши эссе, – сказала Зоя.

– Непременно, – девушка отпила глоток кофе и взглянула на сэра Луиса. Он с восхищением смотрел на нее, разрумянившуюся, сверкающую зелеными глазами, открывающую близкому ей интеллектуальному кругу свое понимание одной из нашумевших книг прошлого века.

– Наш литературоведческий спор, наверное, непонятен твоему гостю, Лиля, – сказала Зоя. – Он же не читал этот роман.

– Не читал, но обязательно прочту, если есть его перевод на английский, – сказал граф.

– Вообще-то граф любит рыцарские романы, особенно «Эрека и Энеиду», – сказала Ляля и вспомнила, как они говорили о любимых книгах на последнем привале по пути в Монсегюр. Тогда, в двенадцатом веке, вокруг них расстилался зеленый альпийский луг, лошади паслись неподалеку, прохладный сладкий воздух обвевал разгоряченные скачкой и спором лица спешившихся всадников. И тогда, и сейчас щеки ее пылали.

– А мне больше нравится роман Кретьена о Персевале и Святом Граале, – томно произнесла Жанна.

– Кретьен де Труа умер, не окончив его, – отрезала Ляля.

Граф побледнел, глаза его сверкнули, как сапфиры.

– Где вы читали об этом, демуазель? – проговорил он обманчиво спокойным голосом.

– У Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха, – ответила Жанна. – Эти романы изданы в одном томе «Библиотеки всемирной литературы» и есть в массовых библиотеках.

– Грааль сейчас – весьма модная тема, его ищут до сих пор, – сказала Зоя.

– Ой, я обещала показать моему гостю Петропавловский собор, – вскрикнула Ляля. – Пойдемте, мессир.

– С вашего разрешения, дамы, – рыцарь поднялся из-за стола и отодвинул стул Ляли. Она чмокнула Жанну в щеку, попрощалась с Зоей, взяла графа под руку, и они покинули кафе.

По Троицкому мосту они пронеслись как вихрь, распугивая прохожих. Ляля держалась за руку графа, сердце ее сжималось. «Неужели он так стремится покинуть меня? Я люблю его! Он этого не чувствует?» – чуть не вырвался у нее стон на том месте, где они целовались два часа назад, но сила воли подавила голос растревоженного сердца. Рыцарь влек ее вперед. Благополучно миновав длинную переправу, он произнес:

– Донна Лилиана, объясните, почему стены этой крепости такие низкие, и поставлена она в низменном месте.

– Вы считаете меня специалисткой в европейской фортификации? – выдохнула она.

– Да, демуазель, вы видели мой Монсегюр, укрепления Тулузы, бывали в каменных крепостях своей земли, так что представляете развитие фортификации за последнюю тысячу лет.

Ляля вспыхнула – впервые надменный хозяин Монсегюра интересовался ее мнением по жизненно важному для него вопросу, в котором и сам прекрасно разбирался, повидав немало европейских и мусульманских укреплений.

– Крепость была создана для боев с участием артиллерии по проекту, основанному на разработках французского инженера семнадцатого века Вобана, – пояснила девушка, часто дыша. – Такие крепости не так легко захватить.

– А были попытки?

– Нет, нашу никогда не осаждали, не брали штурмом, – ответила Ляля. – Ее пушки держали под прицелом всю акваторию Невы и ближайший берег, откуда дорога ведет к Выборгу.

– С кем воевал тогда ваш король?

– У нас был царь Петр Алексеевич, позднее прозванный Великим, а воевали мы со шведами, – ответила Ляля.

– И кто победил?

– Конечно, Россия, а Сенат в честь этой победы преподнес царю высочайший императорский титул. Мы идем к его гробнице, – продолжала девушка. – Сюда, монсеньор, сейчас мы купим билеты и войдем в собор.

– Я заплачу, – сказал граф. Тишина и полумрак встретили их под сводами императорской усыпальницы. Держась за руки, рыцарь и девушка медленно шли по центральному нефу мимо массивных мраморных пилонов.

– Эта базилика напоминает мне римскую Санта-Мария-Марджоре, – прошептал сэр Луис.

– Да, Сен-Сернен в Тулузе побольше будет, – шепнула в ответ Ляля и вспомнила момент своего метафизического пребывания в двенадцатом веке, когда ее впервые посетила мысль отыскать Святой Грааль. По дороге в Монсегюр она ощущала все возрастающее притяжение сакральной чаши и понимала, что идет верным путем. До сих пор она помнит это необыкновенное чувство – сладкую боль в солнечном сплетении, ведущую к цели. Но сейчас, продвигаясь по каменному полу с детства знакомого собора, она не замечала ничего подобного. У надгробия первого российского императора из серого выборгского гранита они остановились. Рука Ляли дрожала в руке графа, сердце ее сжималось от тоски и обиды. «Почему сэр Луис так стремится оставить меня?»

Девушка закрыла глаза, и чувства, которые она считала, оставленными в двенадцатом веке, нахлынули опять – тоска по дому и близким. Тогда она отчаянно стремилась домой к маме, поэтому и смогла найти дорогу к Святому Граалю. У сэра Луиса в двенадцатом веке остались дядя, замки и подданные, он хочет вернуться, чтобы предотвратить захват Монсегюра войском французских крестоносцев. Стремление домой рыцаря стало ей более понятно. Она сжала его ладонь и взволнованно спросила:

– Милорд, вы что-нибудь чувствуете сейчас?