Перо архангела

– Спасибо вам! Позвольте представиться: мичман крейсера Балтфлота «Адмирал Макаров» Константин Лазовский к вашим услугам, – с трудом превозмогая острую боль, произнёс мужчина, закашлявшись. – Хотя какие уж тут от меня могут быть услуги.

– Очень приятно, однако, постарайтесь не разговаривать и избегайте резких движений, – посоветовал Гринберг. – Оставлю вас здесь, сейчас организуем вам спальное место. Завтра будет лучше. Не волнуйтесь и старайтесь успокоиться. Сейчас я вам принесу восстанавливающую микстуру, – улыбнувшись, сказал Шимон Моисеевич.

В прихожей его ждали растерянные и напуганные Анна и Софья.

– Отец, посмотрите, что выпало из кармана его пальто, – сказала тихо Анна и протянула аккуратно сложенный листок бумаги.

Шимон Моисеевич многозначительно посмотрел на дочь и, спешно развернув его, углубился в чтение. Смысл первых слов текста мгновенно отразился на лице доктора выразительной и глубокой межбровной складкой… Это была революционная листовка «Воззвание к матросам и офицерам!» о поддержке власти Советов и борьбе с контрреволюцией номер шестьдесят пять от тридцать первого октября одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Начинался текст так: «Революционный Морской комитет за власть Советов. Революционный Морской комитет, образовавшийся из делегатов, приехавших на II Всероссийский съезд Советов, временно взявший на себя функции Центрофлота, обращается к товарищам матросам и офицерам со следующим воззванием…».

Авторы текста призывали отбросить всякое честолюбие и партийную вражду, сплотиться теснее и как один встать на спасение страны за революцию. «Совершившийся великий акт истории, независимо от того, кто его совершил, совершён в интересах трудящихся масс, в интересах революции».

Доктор Гринберг молча сложил листок и протянул его Анне.

– М-да… Всё становится ещё более запутанным. Что же, деваться некуда, идите спать, мои дорогие! Я справлюсь теперь один. Утро вечера мудренее, завтра, я надеюсь, станет ясно, какого кота в мешке мы сами затащили в наш дом. Анна, прошу тебя, завтра ни под каким предлогом не позволять твоей сестре заходить в мой кабинет. Отвлеки её чем-нибудь. Надеюсь, что утром нашему гостю станет намного лучше и я смогу помочь ему покинуть наш дом. Однако всякое может быть, поэтому ровно в семь поутру прошу тебя проверить, всё ли сложилось так, как я сейчас предполагаю. Если же он будет слаб, то мне придётся оставить его до обеда в нашем доме. Тогда постарайся незаметно от сестры накормить его или хотя бы напоить сладким чаем. Я постараюсь уладить всё как можно скорее и лучше. А теперь спать! Прошу на всякий случай закрыть свои комнаты на ночь.

Прошла эта странная и беспокойная ночь. Наступило воскресное утро, и в доме доктора Гринберга с едва забрезжившим рассветом началась суета. Анна, как и просил отец, проснувшись раньше сестры и подруги, одевшись в неприметное платье из серого сукна, осторожно спустилась на первый этаж дома и вошла в кабинет. Вчерашнего гостя там уже не было. Облегчённо вздохнув, она осмотрела кабинет и, не обнаружив ничего из того, что могло бы напомнить о вчерашнем вечере и незнакомце, довольная и радостная вышла, плотно закрыв двойные двери. Из гостиной первого этажа уже доносился голос младшей сестры. Милка, накануне заручившись обещанием Анны вместе сходить на городской рынок за целебными травами и кореньями, носилась по дому в поисках подходящей одежды, обуви и корзинки. Анна, предчувствуя непростой день, как ни в чём не бывало принялась готовить чай и немудрёный завтрак, состоявший из овсяной каши на воде с добавлением сушёных яблок и земляники.

– Доброе утро! – заходя в просторную столовую, приветливо сказала Софья подруге. – Бонжур, Софи! Коман сова? (Доброе утро! Как дела, как ты?) – ответила подруге Анна по-французски. Жестом приглашая её присесть на стул, поинтересовалась о самочувствии Софьи.

– Мерси, бьен! (Благодарю, прекрасно!) – усаживаясь за массивный дубовый стол красного дерева и расправляя салфетку на коленях, ответила Софья.

– Аня, а где моя шляпка? – раздался крик Милки из её комнаты на втором этаже. – Кто-нибудь в этом доме может мне подсказать, что же такого мне следует надеть, чтобы не привлекать к себе внимания на улицах города и тем более на рынке? – свесившись через перила, громко требовала Милка.

– Мила, спускайся, после завтрака мы подберём подходящую одежду. Не нарушай порядок в доме! – строго потребовала Анна, разливая чай по чашкам.

– Мне иногда кажется, что ты больше немка, чем я! Орднунг мус убераль зайн, нихьт вар? (Порядок должен быть повсюду, не так ли? – немецкий) – картинно пошевелив бровями и изменив голос на манер мужского, сказала Софья.

– Ой, ну скажешь тоже! – смущённо ответила Анна. – Просто с нашей Милкой иначе нельзя. Ей нужна дисциплина и порядок! Вот, думаешь, она придёт сейчас? Не верю! Наверняка увидела что-нибудь интересное и рассматривает, а то и вовсе забыла про всё и читает уже какую-нибудь книгу по биологии. Милочка, у тебя пять минут на завтрак, если ты, конечно, не раздумала идти на рынок! – позвала Анна и для пущей важности момента громко зазвонила в колокольчик.

– Какой чистый звук! Валдайский? – спросила Софья.

– Может быть. Право, не знаю. Когда-то мама любила так звать слуг. Теперь вот я сестру с его помощью отовсюду выманиваю. Хотя она на него редко реагирует. – Анна снова позвонила.

– Да иду уже! Что ты в самом деле! – скатившись по перилам и стремительно садясь за стол, пробормотала Милка. – Не старайся зря, тебя всё равно в церковные звонари не возьмут. По причине неподходящего происхождения, вот так! – растянув улыбку и прищурив глаза, сказала девочка.

– Я тоже считаю, что не возьмут, потому что «религия – опиум для народа», а опиум, как известно, в колокольном звоне не нуждается, – доедая кашу, сказала Софья.

Позавтракав и надев свои повседневные пальто, повязав поверх скромных шляпок вязаные шарфы, девушки отправились на рыночную площадь, стараясь держаться рядом среди прохожих и избегать пустынных переулков. Над городом забрезжил жёлто-алый рассвет, вселяя уверенность и прогоняя страх и беспокойство сумерек…

Несмотря на ранний час на рынке царили суета, шум и гам торговок, зазывал и всяких праздношатающихся молодых парней, то тут, то там пробующих семечки, орехи, сушёные фрукты и бесцеремонно рассматривающих всех прохожих, навскидку определяя, насколько те увлечены поиском нужного товара или рассеянны. Городской рынок Кронштадта был разделён на сферы влияния авторитетов воровского мира с давних времён. Однако воры и явные бандиты, в результате революционных событий освобождённые из следственных изоляторов и тюрем, теперь валом валили именно сюда, на рынок.

– Чаво трёсси тут?! – закрывая тряпкой ведро с мочёными яблоками, грозно прикрикнула на оборванного вида беспризорника дородная торговка с красным лицом и маленькими крысиными глазками-щёлками. – Я те уж сворую! По хари щас вот как хлыстну, будешь знать, как у Маланьи воровать! – орала она вослед уже улизнувшему мальчишке.

– Здравствуйте, а нет ли у вас лечебных трав и кореньев? – спросила Анна эту бабу.

– Как нету, барышня, – вмиг сменив выражение лица на угодливое и слегка наклонившись вперёд, ласковым голосом притворно ответила та, сообразив, что у девушек наверняка есть деньги либо что-то стоящее на обмен. – Вот, под рушничком лежат, от снежка да дождичка укрытыя. Какие вам надобны, барышня? Есть и мята, и брусничный лист, и подорожничек.

– Нам нужен корень лопуха майского, липовый цвет, цветки ромашки, сушеница топяная… – вступила в разговор Милка.

– А это что за травка такая? – спросила баба.

– Её еще жабьей травой называют, – пояснила Милка.

– А! Ну как же! Есть, барышня, и жабья травка имеется! У Маланьи всё есть!

– А Маланья в сарафане носит воду и дрова… – сказал позади девушек наглого вида парень в фуражке со сломанным козырьком и выбивавшимся из-под него чубом рыжих кудрей.

Милка оглянулась на него и невольно улыбнулась.

– Ой, я думал, что тут один такой солнечный, а к тебе, тётка Маланья, сегодня ещё один рыжик пожаловал, – рассмеявшись, сказал он, подмигнув Милке как давней знакомой.

– Иди, иди отсель, Гришка! Не замай девчат! Не балу?й! – тихо и строго ответила торговка, протягивая парню монетки.

– Ой, не балуй! Оторву тебе я… ухо! – развязно ответил Гришка, глянув между делом на полученный оброк с торговки и засовывая деньги в глубокий карман щегольских брюк, широких книзу на манер моряцких клёшей.

– Ладно, ну, рыжая, я тебя запомнил. Подрастёшь – найдёт тебя Гришка Лис, так и знай! – подмигнув Милке и переложив языком во рту спичку справа налево, Гришка Лис вальяжно направился к следующему торговцу.

– Вот паразит каков, а?! Не продала ещё ни одной морковки, а деньги за день – плати! Вот тебе и революция! Как было при царе – бандюганы везде свои порядки устанавливали, так и щас всё осталось, лишь бы уж ещё хуже не стало! – сказала подошедшая к Маланье соседка-торговка.

– Молчи, а то беду накличешь! Ну тебя к лешему! – сердито вполголоса посоветовала ей хитрая Маланья и тут же, ловко повернувшись к покупательницам и слащаво улыбаясь, принялась складывать в их корзинку травы и коренья, расхваливая каждую из девушек за правильный выбор трав и расспрашивая: – Откель уж вы, барышни, и столько-травок-то знать сподобились…

Купив всё необходимое, девушки направились домой. Вдруг на самом бойком месте к Софье в ноги, поскользнувшись на повороте, упал мальчишка, который раньше пытался украсть яблоко у Маланьи. На паренька накинулись двое разъярённых торговцев, стараясь отобрать у него что-то из-за пазухи. Мальчишка, понимая, что не убежит, скрючившись и защищая свой живот и голову, вертелся на земле, пытаясь увернуться от ударов ногами и истошно крича от боли.

– Прекратить! – раздался громкий и зычный крик, затем пистолетный выстрел, который как по волшебству остановил озверевших мужиков-торговцев и напугал всех вокруг.

Мальчишка, воспользовавшись замешательством, подскочил как ни в чём не бывало и дал дёру.

– Разошлись! – услышали девушки позади себя строгий и молодой мужской голос.

Оглянувшись, Анна увидела направлявшегося в их сторону через толпу зевак их вчерашнего ночного гостя с раненной правой рукой и перекинутой через плечо повязкой.

– Здравствуйте! – сказал молодой человек, явно смущаясь, и от этого привычно приглаживая свои чёрные усы. – Я вас провожу. В нынешние времена без сопровождения девушкам на рынке бывать опасно! – сказал он.

– Мерси! – почему-то по-французски ответила Анна, приходя в себя от замешательства.

– Как же нам повезло, не так ли, Аня? – радостно прошептала Милка.

– Тихо! Неприлично при неизвестных людях называть имена своих спутников, – чуть слышно ответила Анна.

– Простите, я не представился. Константин Лазовский, бывший мичман Балтфлота. А вы ведь дочери доктора Гринберга с Николаевского? Я знаю вас. Я вас помню, – остановившись на минуту и обращаясь к Анне, сказал молодой человек.

Наступила пауза. Софья и Милка недоумённо смотрели на этих двоих.

– Я вас летом видел в парке на качелях… Простите! – очнувшись от явно приятных воспоминаний, смущённо сказал мичман.

– Что же, раз мы практически знакомы, благодарю вас за сопровождение!

– Простите, вы не сказали, как ваше имя, – спохватившись, спросил Константин.