Миллефиори

– О-о-о! Во-первых, парикмахерская закрывается через пять минут, а чтобы устранить последствия твоего креатива, понадобится как минимум два часа. Во-вторых, мы обе за рабочий день устали как собаки. В-третьих, я не хочу потерять волосы после двойного воздействия краски. Ладно, хорошо, что у меня есть парик. Придётся завтра идти в нём.

Пятница пролетела мгновенно, министр, правда, посматривал подозрительно на паричок Натальи Петровны, но её чёткий сжатый доклад и бумаги с цветными диаграммами привели его в приятное расположение духа.

И вот долгожданная суббота. В дверь вихрем врывается Гальперина Алевтина Андреевна собственной персоной с букетом и тортом. После обнимашекцеловашек Тата нежно спрашивает:

– Как дела, солнце?

– Как обычно: все клубнично! Ё-мое! Нет, солнце сегодня – это ты! Вот это цвет! С какого перепугу ты так выкрасилась?

Натка рассказывает позавчерашнее приключение в парикмахерской. Раздевшись, Алька тащит тортик на кухню, выкладывает его на тарелку и мгновенно – нет, не разрезает, а препарирует его на красивые ломтики.

– Вот! «Графские развалины» – пища богов! Свежайший! Ты не поверишь, видела сегодня торт с названием «Бацилла», с ума сойти! Ну, пропадай моя талия! Наливай!

– Чай? Кофе?

– Ну что ты спрашиваешь? Кофе, конечно.

Алька отпила из чашки и, поморщившись, тут же отставила её в сторону.

– Фу-у-у! Редкостная гадость!

Тата возмутилась:

– Нет, ничего себе! Да ты хоть знаешь, что это один из самых дорогих в мире сортов кофе, стоимость до четырёхсот долларов за килограмм доходит! Kopi Luwak называется.

– Господи, и за что ж такие деньжищи люди платят?

Тата поднесла к столу пакет.

– Видишь, небольшой зверёк нарисован? Это азиатская пальмовая циветта. Она поедает спелые плоды кофейного дерева, переваривает мякоть и… как бы поделикатнее выразиться, гм… выводит их из себя. Люди собирают их экскременты, моют и сушат на солнце. Необычный вкус этого кофе объясняется тем, что железы циветт выделяют вещество с резким мускусным запахом…

– А-а-а! – Алька ломанулась в туалет. Вернувшись и отдышавшись, укоризненно покачала головой: – Не ожидала от тебя, мать, что этими, э-э-э… экскрементами лучшую подругу потчевать станешь. Налей-ка лучше чайку! Да пачку покажи сначала. Так, чёрный байховый крупнолистовой. Годится.

Тата, колдуя над заварником, обидчиво объясняла:

– Ну вот ты же дорогим парфюмом пользуешься, не брезгуешь, не тошнит тебя, правда? А ты знаешь, что амбра кашалотов, которую так ценят парфюмеры за способность удерживать летучие ароматы, – это даже не фекалии, а слизь, что возникает в кишечнике кашалотов только при расстройстве пищеварения. Именно поэтому амбра является таким редким и ценным материалом, стоимость которого на рынке тоже достигает сотен долларов за килограмм.

– Ничё се!

Через пять минут чай был заварен, равновесие восстановлено, и Алька болтает о работе.

– Послушай. Наш хирург Игорь Петрович очень любит аббревиатуры. Вот есть у него, например, такая: ВВЗ – вот-вот зажмурится, вычитал он её где-то. Попал к нам на операцию по поводу аневризмы брюшной аорты в таком состоянии один алкаш.

В анамнезе у него инфаркт, падение из окна, недавно перенесённый гепатит, удалённый желчный пузырь, поражённая печень, повышенное давление. Что меня удивляет больше всего, знаешь? Невероятная живучесть этого мужика. Он выскакивает из послеоперационной палаты, в первую ночь пукает, писает на пол, пытаясь самостоятельно дойти до туалета, и прекрасно поправляется, несмотря на то что потасканные женщины разных мастей проносят ему в палату водку и солёные огурцы. Через два дня он не даёт спать всей палате, рассказывая матерные анекдоты и распевая блатные песни.

А теперь возьми людей, живущих праведной жизнью: они женятся один раз, растят детей, следят за кровяным давлением, не едят жирного и мороженого. Попробуй проведи у такого ЗБО – зашибенно большую операцию. Что получится? По меткому выражению Игоря Петровича, СББВПГ – сплав на байдарке без вёсел в потоке говна! Как только анестезиолог надевает на него маску, у праведника прямо на столе возникает сердечный приступ. Во время операции у него либо отказывают почки, либо лопаются сосуды. После операции он весь утыкан катетерами, не может дня четыре в туалет сходить самостоятельно. Швы у него нагнаиваются, не заживают месяцами. Или у него что-то случается с психикой, и ещё до того, как к нему успевают вызвать психиатра, больной выбрасывается в окно.

– Это ты серьёзно?

– Я серьёзна, как сердечный приступ. Кстати, твоё-то здоровье как?

Тата жалуется на головокружение и небольшое давление, но лучше бы она этого не делала. Во-первых, по Алькиному примеру, нужно пить по утрам замоченное льняное семя. Во-вторых, курага. Правда, дорогая, собака. Орехи замачивать с вечера. И главное, по утрам как можно дольше не вставать с постели, до чувства полной усталости от лежания. Н-да…

– Ну ты же знаешь мою работу… Какое там лежание. Сплошные нервы.

Тата работает научным консультантом в одном из министерств. На хорошем счету у начальства. Замминистра Павел Петрович, симпатизирующий Тате, записал её в кадровый резерв. А это значит, что года через два она станет начальником управления. За время работы она научилась моментально считывать настроение людей, предугадывать их действия, избегать конфликтных ситуаций, быстро принимать правильные решения и вовремя сдавать отчёты.

Но у Бога на каждого человека свой план. Неожиданно в дверь позвонили два раза.

– Это к нам, – встрепенулась Натка.

За дверью стоял довольно поганый тип лет тридцати семи со слишком правильными чертами лица и повадками дворового кота. Сходство дополняли редкие усики и мятая потрёпанная бабочка на шее. За спиной болтались потёртый тощий рюкзак, совершенно не гармонировавший с его немного театральным обликом, и гитара. Незнакомец нагло улыбался.

– Ну ты, аристократ помойки! Чего надо?

– Девушка, вы что нервная такая? Вот я достаточно спокойно отношусь ко многим вещам. К примеру, сейчас солнца нет – значит, так надо, такой у нас климат. Это правила игры, я их принимаю. Опять-таки, возьмём оригинальный цвет ваших волос…

– Так что всё-таки нужно, философ?

– Сосед я ваш новый.

– Ордер покажи.

– Да всегда пожалуйста, вот, комната номер четыре.

Тата обратила внимание на его неожиданно красивые и крепкие руки с длинными породистыми пальцами.

– Ну проходи… те, давно ждём.

Незнакомец с кошачьей грацией прошёл по коридору, повернул ключ, дожидавшийся в замке, толкнул дверь с вековыми наслоениями краски и скрылся в бывшей комнате Шишковых.

Минуты через три оттуда донёсся оглушительный бас:

О, дайте, дайте мне свободу,
Я свой позор сумею искупить…

Испуганные подруги помчались на голос. В проёме двери стоял, подбоченясь, давешний незнакомец. Только за это короткое время с ним произошли неуловимые изменения. Он как-то прибавил в росте, что ли. Появившееся солнце сквозь давно не мытые стёкла осветило его волнистые пшеничные волосы и пропорциональную фигуру.

– Ну что ж, девчонки, жильё меня вполне устраивает. Будем знакомы, Данила. Предлагаю обмыть процесс заселения.

Ловким жестом фокусника он достал из внутреннего кармана фляжку.

– И не мечтайте даже, – тоном, исключающим продолжение разговора, отрезала Тата.

– Ну чего ты так сразу, подруга, – укоряюще протянула Алька и широким приглашающим жестом указала в сторону накрытого стола. – Прошу!

Когда прошли «первая колом и вторая соколом», она осмелилась спросить: