Миллефиори

– А что это было? С чего вдруг пение оперное?

– А, так я засракуль.

– Кто-о-о?

– Так в народе в шутку называют звание «Заслуженный работник культуры». Пел в театре первые партии. А затем жизнь повернулась ко мне не самой лучшей своей стороной…

После третьей «за любовь», тарелки борща и яичницы, поджаренной сердобольной Алькой, шлифанувшийся здоровенным куском «Графских развалин» Данила расслабился и выдал более подробную информацию:

– Характер далеко не нордический. Орально неустойчив. Был неудачно женат на балерине нашего театра. Развёлся два года назад: она мне изменяла с кем ни попадя. Всё оставил ей. Признаюсь: любил, страдал, пил, скитался. И теперь единственный, кто меня поддерживает, – это мой позвоночник.

Убирая посуду, Натка сухо сказала:

– Ну что ж, мы всегда рады вам посочувствовать.

Однако полотенце и бутылку шампуня выдала, и через полчаса чистый и накормленный Данила, накрытый стареньким пледом, мирно спит в комнате номер четыре на старой тахте, оставшейся после Шишковых. Девчонки чаёвничают по второму кругу. В комнате уютно, горит настольная лампа. Алька, подперев подбородок ладонями, мечтательно глядя в потолок, выдаёт:

– Татуся, а он ведь ничего… Ты его пожалей, пригрей.

– Нельзя быть белой и пушистой для всех: на воротники растащат.

– О-о-о! Я вышью эту фразу на своей пижаме! Но, мадам, взгляните в свой паспорт! Нам бы успеть вскочить на подножку уходящего поезда. За себя я не волнуюсь. У нас в хирургии мужиков брачного возраста хоть ложкой ешь! И Юрка Бранников на меня уже два года телячьими глазами смотрит. А вот у тебя в министерстве одно бабьё и женатики. А ведь маленького давно хочется, признайся? Вон у Вальки моей уже двое!

– Не задавай трудных вопросов, если не хочешь быть обманутой.

– А я уверена: счастье за углом, и к нему нужно быть готовой всегда! Поэтому мы будем преступно хорошеть! Хочешь, к Ирине Николаевне съездим, пёрышки почистим? – И Алька улыбнулась во все свои ямочки.

Назавтра Данила Громов представился всем жильцам, и жизнь потекла по-прежнему. Наташа видела его редко, всегда трезвым и выбритым, дурацкие кошачьи усики исчезли, и, похоже, он устроился на работу, так как на его кухонной полке появилась посуда, а в комнату внесли кое-какую мебель.

Дней через шесть Ната встретилась с ним на кухне, где он что-то готовил в глубоком сотейнике под крышкой. Пахло невероятно вкусно. Невольно Ната отметила литые бугры мышц под голубой тишоткой.

Данила улыбнулся:

– Наташа, долг платежом красен. Вы меня недавно угощали, а сейчас позвольте пригласить вас по-соседски на дружеский ужин. Вы не пожалеете, уверен.

Отказаться? Глупо. А почему бы и нет? Наташе всё больше нравились его плечи, улыбка, манера держаться, сразу было видно, что всё окружающее ему нравится, что он добр и великодушен.

– Что у вас там? Может быть, я и не ем такого вовсе.

– Чахохбили по-грузински. Я мастер его готовить.

Ужин получился королевским, нашлась даже бутылка «Хванчкары». Выпили на брудершафт и перешли на «ты». Мясо таяло во рту. Не удержавшись, Наташа, нарушая все правила приличия, корочкой лаваша даже вымакала густой соус, пахнувший неизвестными, но очень ароматными травками и приправами.

Растопили печь. Высокая, обложенная старинным кафелем, она потребляла мало дров, зато тепло держала почти двое суток. Сели на пол около открытой дверцы, глядели на огонь, на языки пламени, льнущие к потемневшим кирпичам. Истребляемые огнём поленья негромко трещали, как будто кто-то невидимый в полутьме щёлкал пальцами.

Данила взял гитару и запел старинный романс:

Ах, этот тонко обрамлённый,
Хранящий тайну тёмных руд,
Ничьим огнём не опалённый,
В ничто на свете не влюблённый
Тёмно-зелёный изумруд…

В воскресенье Наташа пригласила Данилу на кофе с «цветаевским» яблочным пирогом, печь который её научила мама. Разговор зашёл о хобби.

– Моё любимое занятие – сбор грибов, – мечтательно протянул Данила.

– А у меня камни.

– Что? Что? Камни?

– Ну не простые, конечно, а минералы. Драгоценные и полудрагоценные. Мне с детства нравились разноцветные камешки. И когда мне исполнилось десять лет, родители свозили меня в немецкий городок ИдарОберштайн, знаменитый своими каменоломнями, где добывают полудрагоценные камни. Это то место, о котором я мечтала с тех пор, как только о нём прочитала.

Преставляешь, мы ходили на экскурсию в самую настоящую шахту, где нам выдали каски, а потом провели по подземным туннелям, рассказали, как рождаются минералы, и показали, как выглядят их естественные вкрапления в природе. Это очень увлекательное приключение. И наконец, в ИдарОберштайне был специальный детский аттракцион «Каменный Клондайк». Там я самостоятельно, вооружившись специальным ситом, «намыла» несколько «драгоценных» камней, отшлифовала их и распилила.

Разумеется, всё добытое «богатство» осталось в собственности «кладоискательницы».

Как сейчас, помню длинную улицу, застроенную древними фахверковыми домами со сверкающими витринами сувенирных магазинов, где продаются камни всевозможных видов и расцветок. Из магазинов Идар-Оберштайна невозможно уйти без покупки на память. В этом царстве камней мы бродили часами, разглядывая изящные геммы удивительно тонкой работы, разные бусы, каменные статуэтки и вазы, миниатюрные деревья с листиками из тонких просвечивающих пластинок нефрита, настольные лампы из полупрозрачного жёлтого или розового кварца, светящиеся изнутри, и просто срезы камней: сиреневые искрящиеся кристаллы аметистов, многоцветные волнистые кольца агатов, загадочные разводы яшмы. Глаза разбегались, и остановиться на чём-нибудь одном практически невозможно. Но без мешочка самоцветов из Идар-Оберштайна не уезжал никто! Видишь, мои покупки до сих пор лежат в конфетнице, и, читая, я люблю погружать туда руку, перебирая гладкие камешки.

С тех пор они всегда дружелюбно болтали, встречаясь. А когда Наташа дала Даниле почитать сборник стихов своего любимого Бродского, оказалось, что они любят одни и те же стихи.

Через неделю Громов пригласил её в театр на оперу «Садко», где он пел арию индийского гостя:

Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полудённом —
Далёкой Индии чудес…

Они провели приятный вечер в театральном кафе.

Завораживающая красота, редкий цвет и внушительный размер – это всего лишь поверхностное описание этого печально известного «проклятого» камня. Словно серийный маньяк, он убивал своих владельцев многие века. Началась его кровавая история в XVII веке в Индии. Синий бриллиант с фиолетовым отливом сразу же привлёк внимание путешественника и торговца драгоценностями Жан-Батиста Тавернье. В 1668 году он привёз камень во Францию, где продал королю Людовику XIV.

Впоследствии Жан-Батист был растерзан собаками, а король Людовик XIV встретил свою смерть от гангрены, которая развилась оттого, что он наступил на ржавый гвоздь. Алмаз «Надежда» перешёл к другому правителю, Луи XVI, который подарил великолепный камень своей возлюбленной – МарииАнтуанетте. Как известно, жизнь этой женщины оборвалась на гильотине 16 октября 1793 года. По слухам, во время казни на груди у Марии-Антуанетты висела подвеска с алмазом «Надежда».

Затем таинственным образом проклятый камень пропал из поля зрения общественности на два десятилетия. Обнаружился он (вернее, его часть) в 1813 году в одном из ювелирных магазинов Лондона. Там его купил англичанин Генри Фрэнсис Хоуп, который впоследствии завещал драгоценность своему племяннику Генри Томасу. Но долго наслаждаться роскошным наследством у Генри Томаса не вышло: он скоропостижно скончался практически сразу же после того, как бриллиант стал принадлежать ему. Затем обладателем камня стал лорд Фрэнсис Хоуп, который подарил его своей невесте Мэй Йохе. Через год после их свадьбы мужчина обанкротился, и они были вынуждены продать камень. Однако проклятие камня не оставило их семью. Как только финансовое положение пары стало более стабильным, Мэй открыла гостиницу и назвала её «Голубой алмаз». Не прошло и полугода, как она сгорела дотла. Сама женщина умерла в нищете.

Впоследствии владелицей камня стала американка Эвелин Уолш МакКлин. Она так любила этот красивый алмаз, что хранила его под подушкой и любовалась им при каждом удобном случае. Сын Эвелин погиб в автокатастрофе, а муж спился и попал в сумасшедший дом. Женщина так и не смогла оправиться от горя и в скором времени сама скончалась.

Любопытно, что вторая часть знаменитого индийского бриллианта была куплена английской влюблённой парой. Десятого апреля 1912 года новые владельцы камня поднялись на борт лайнера в порту Саутгемптона. Это был «Титаник». Согласно одной из версий, именно этот проклятый алмаз виновен в трагической судьбе легендарного судна и гибели полутора тысяч человек на нём.

Сегодня уцелевшая часть бриллианта «Надежда» хранится в Смитсоновском музее. Однако многие считают, что кровавая история камня не закончится, пока он не будет возвращён на свою родину, в Индию.

Наташа отложила книгу и обвела взглядом комнату. Она всё чаще думала о Громове и ничего не могла с этим поделать. Что-то в нём заставляло Наташу становиться другим человеком, не таким чётким, сухим и жестковатым, каким она обычно была на работе. Она боялась признаться себе в том, что Данила ей очень нравится. Надоедливые мысли долго не давали уснуть. Подушка казалась жёсткой, как камень. Наконец она забылась тяжёлым сном…

Наташа опять собиралась в театр. Она сидела у туалетного столика и примеряла украшения. Сегодня ей хотелось быть особенно красивой. Но вдруг…

– Тсс, – шепнул Данила, поглаживая указательным пальцем её мягкие губы. – Кажется, я знаю, что нужно делать.

Он крещендо запел арию индийского гостя «Не счесть алмазов в каменных пещерах…», а затем схватил мигающий ярким светом кровавый алмаз и швырнул его в зеркало. Осколки посыпались ей на голову, на плечи, на туалетный столик. И вдруг она услышала настойчивый и очень громкий мамин голос: