Роковое завещание

Он никогда не был трусливым, смело глядел в лицо любой опасности. И только заимев семью, начал бояться, не за себя – за них, отвергая любые рисковые сделки, приобретя дурную привычку отмерять не семь, а сорок семь раз перед тем, как отрезать. Правда, с Красными казармами пошел на риск, дал Лене себя уговорить, и теперь сомневался, правильно ли поступил. Благополучие и безопасность семьи были для Макарова важнее любой прибыли.

– Лена!!!

На лестнице, ведущей на второй этаж, где он и находился, послышались шаги.

– Ты что кричишь, Дим?

Его жена не выглядела взволнованной, видимо, в его вопле не слышалось признаков опасной болезни. Ее внутренний камертон, чутко настроенный на макаровское самочувствие и настроение, никогда не давал сбоев.

– Где все? – сварливо спросил он, чувствуя себя брюзжащим дедом.

– Татьяна Михайловна ушла домой. Надежда Михайловна катает Катюшку на горке. Помпон ушел с ними. Митька делает уроки в своей комнате. А что? У нас непривычно тихо?

Все-то она про него понимала.

– Мне бы надо с Гордеевым поговорить, – прохрипел он, не отвечая на вопрос, чтобы не показывать жене свою слабость. – Что-то не так во всей этой истории.

– С домом и скончавшейся родственницей? – понимающе уточнила Лена. – Да, Татьяна Михайловна очень расстроена. Я никогда ее не видела такой взволнованной.

– Вот и Гордеев какой-то не такой, как всегда, – задумчиво согласился Макаров. – А его адвокатша, кажется, имеет отношение к нашим основным конкурентам. И Красные казармы горели, потому что их кто-то поджег. И все это, вместе взятое, мне категорически не нравится.

– А ты не накручиваешь, Дима? – спросила Лена, подошла ближе, положила прохладную руку на его пылающий лоб. – Ой, ты совсем горячий. Сейчас лекарство принесу. Мне кажется, что фамилия адвоката может быть простым совпадением. Хотя с Сашей ты поговори, конечно. Просто попозже, не при температуре. У тебя сейчас ясность мысли отсутствует. И ты напридумаешь то, чего нет.

– Или пропущу то, что есть, – мрачно сказал Макаров.

От известия, что с близкими все в порядке, ему стало заметно лучше. Он представил, как Катенька мчит на санках с горки. Совсем невысокой, неопасной, построенной им собственноручно для двух-трехлетней малышни, коей в Излуках было немало. Вот выздоровеет и сам будет ее катать. Обязательно.

От принятого лекарства температура упала, и Макаров снова задремал. Только теперь сон был легким, практически лечебным, без всяких кошмаров, и сквозь него то и дело прорывались звонкие голоса вернувшейся с прогулки дочки, сделавшего уроки Мити, Лены, благодарящей няню, и тявканье Помпона, выпрашивающего какую-то вкуснятину.

Когда он проснулся, часы показывали начало девятого. Голова была, на удивление, ясной, видимо, принятое лекарство все еще действовало. Макаров потрогал лоб. Холодный. Горло болит, но терпимо. Он взял с тумбочки телефон и набрал номер Гордеева.

Тот ответил сразу, хотя и находился за рулем. Макаров слышал ритмичный звук едущей по морозной дороге машины. Значит, заместитель говорит с ним по громкой связи.

– Ты где? – зачем-то спросил Макаров, хотя его это совсем не касалось. Чем занимался Гордеев после работы, было его личным делом.

– На внезапную встречу поехал, – ответил тот вполне миролюбиво. – Со мной внезапно захотела поговорить мой адвокат. Причем именно сейчас, на ночь глядя. Приходится ехать к ней домой. Сам не знаю, с чего я вдруг исполняю женские прихоти. Я бы, к слову, не поехал, но мама, как услышала, взяла меня в оборот. Пришлось согласиться, с ней спорить я так и не научился.

– Я из-за твоего адвоката и звоню, – сказал Макаров. – Саша, а ты хорошо ее знаешь?

– Вообще не знаю, – удивился вопросу Гордеев. – Когда возникло это дурацкое судебное дело, я навел справки, кто в городе самый лучший профи в делах о спорном наследстве. Мне назвали ее фамилию.

– Кто назвал?

– А это важно?

– Я пока не знаю.

– Феоктистыч. Я вообще-то у юристов спрашивал, а он просто в этот момент к ним зашел и сказал, что Волина – самая лучшая в этом вопросе.

– А ее фамилия ни Феоктистыча, ни тебя не смутила?

В трубке воцарилось молчание, словно Гордеев «завис» от неожиданного вопроса.

– Дима, а ты не нагнетаешь? – наконец аккуратно спросил тот. – Мне даже в голову не пришло, что она может иметь какое-то отношение к фирме «ВолГА». Даже если и так, то при чем тут неожиданно всплывшее завещание моего деда?

– Может, ни при чем. Но ты же знаешь, что я не люблю неожиданных совпадений. Мы забираем себе спорный объект, а у тебя начинаются внезапные неприятности, разгребать которые нанимается родственница конкурентов. Не знаю, как вам с Феоктистычем, а мне это не нравится.

– Мы даже не знаем, родственница она им или просто однофамилица, – резонно заметил Гордеев. – Но ты прав, я это обязательно выясню. Вот сейчас доеду до ее дома и выясню.

– Может, не поедешь?

– Так ведь засада меня там не ждет. – Гордеев вдруг рассмеялся. – Тем более надо выяснить, зачем я ей так срочно понадобился. Дима, ты не накручивай раньше времени. Это на тебя простуда плохо влияет. Так что ты поправляйся, приходи на работу, и мы во всем разберемся. ОК?

– Ладно. Поезжай. Когда что-то узнаешь, позвони мне. Договорились?

– А не поздно будет тебе звонить-то, болезный?

– Ты у своего адвоката ночевать собрался? – язвительно спросил Дмитрий. – Если нет, то звони в любое время. Я тут изолировался от семьи, чтобы никого не заразить, так что твой поздний звонок никому не помешает. Саша, ты слышишь? Позвони обязательно!

– Есть, шеф. Перезвоню, обещаю! – проговорил Гордеев и отключился.

* * *

Протягивая монету на раскрытой ладони, Женя вдруг поняла, что у нее нет никакого четкого плана, что делать в случае опасности. Она разговаривала если и не с потенциальным убийцей, то точно с человеком, который был на месте преступления. А если он набросится на нее, чтобы отобрать улику? Что будет делать, если ей будет угрожать опасность? И Кристине тоже. На мгновение ей стало страшно от собственной беспечности.

Однако морок сразу рассеялся. Взгляд гостя не выражал ни опасения, ни тревоги, лишь безмерное удивление.

– Где вы это взяли?

– А вы не догадываетесь? – Лучшим способом защиты всегда было нападение. – Там, где вы это выронили. У тела Ренаты Максимовой.

Гордеев сморгнул.

– Погодите. Вы хотите сказать, что видели Ренату мертвой?

– Да. Это я ее нашла. Пришла на назначенную встречу, чтобы обсудить направленный против вас иск, обнаружила открытую дверь, хозяйку, не подающую признаков жизни, и вызвала полицию. Монета лежала рядом с телом, и я сразу поняла, что она ваша.

Лицо Гордеева теперь приобрело насмешливое выражение.

– Евгения Алексеевна, вы хотите сказать, что стащили улику с места преступления? Не боитесь, что вас за это дисквалифицируют? Если ваш возмутительный проступок станет известен, конечно.

Так, нападать на нее он не собирается. Гордеев выбрал другой путь – шантажа. Что ж, с этим Женя бороться умела.

– Александр Петрович, вы – мой доверитель. И пока вы не расторгли наше соглашение, мои действия направлены на соблюдение ваших интересов. Так что либо вы сейчас рассказываете мне, при каких обстоятельствах выронили монету в квартире Максимовой, которая, как утверждает экспертиза, убита, либо я сейчас же звоню в полицию.

– Если бы вы хотели сообщить полиции о монете, то уже давно бы это сделали. – Вид у ее гостя был таким невозмутимым, что Жене внезапно захотелось хорошенечко его треснуть. – Как вы сейчас будете оправдываться перед полицейскими, я даже приблизительно не представляю. Могу только пообещать, что никому про ваше безрассудное поведение не расскажу. И сделаю я это исключительно из симпатии к вам, потому что мне эта находка, в отличие от вас, ничем не угрожает. Видите ли, это не моя монета.

– Как это не ваша? – оторопело спросила Женя. – А чья тогда?