Корни

– Старость не радость. Никто не знает, чем кого наградит.

Вкратце поведав о поездке в Амстердам, тяжко вздыхая и часто останавливаясь, Дмитрий завел разговор о разрыве с женой.

– Полина говорит, что причина во мне. Я, мол, стал ортодоксальным славянофилом, чуть ли не шовинистом. Но это не так, ты же знаешь – я против шовинизма любого толка. Тем более когда речь идет о русской нации. Просто странно и неправильно, когда в своей стране нельзя сказать слово в защиту основообразующей нации. Что ни говори, ни один другой народ не сумел так естественно объединить вокруг себя столько разных племен, культур, религиозных верований. Долгое-долгое время русские и Россия тянули на себе груз колоссальной ответственности за все примкнувшие к ней народы, зачастую в ущерб своим интересам.

– Россия всегда была готова прийти на помощь угнетенным, бедствующим народам, – кивнул отец Феофан. – Сегодня она сама пребывает в трудном положении. От корней своих, традиций оторвана, союзников днем с огнем поискать, оплеванная, оболганная… И некому вступиться за нее, некому сказать слово в защиту народа. Только и остается молиться да на Бога уповать! И что это за мода пошла: чуть что – это национал-шовинизм!

– Я могу понять, когда такие слова говорят другие, чьи интересы уже давно далеко за пределами родной страны. Чьи дети, внуки учатся, работают, создают свои семьи за границей… Много и таких, кто, живя в своей стране, презирает ее, не хочет пальцем о палец ударить для ее благополучия. Тех, кто радеет о России, не так много. Но Полина… Я свято верил, нет, просто знал – она из тех немногих, для кого Россия – не пустой звук. Это смысл, цель, способ существования! И вдруг… Почему она так переменилась, почему перестала понимать меня? Наверное, я сам виноват. Мне не хотелось замечать, что в последнее время мы редко говорили на серьезные темы, а как только разговор заходил о серьезном, Полина ссылалась на какие-то дела и уходила. Надо было настоять и дать ей возможность высказаться. Как еще можно понять человека, узнать его альтернативное мнение, попытаться принять его или переубедить в обратном? Главное – понять человека! Извини за многословие, опять я завелся, говорю, только искушаю тебя! Вы ведь здесь далеки от всего мирского…

– Бог с тобой, Дмитрий. Тебе ли не знать: монах только сначала молится о себе и своих близких, а по мере возрастания – обо всех людях, плохих и хороших, и обо всем Мире. В монастырских стенах тоже непросто постигаются понятия равенства, терпимости, свободы… А ты бы как определил это слово, что оно для тебя значит?

– Вряд ли смогу дать точное определение. Во всяком случае, это не то, что сегодня исповедует часть общества: «Свобода – это когда можно делать все что хочешь, и ничего тебе за это не будет».

– Ну, это уж совсем… Что-то из жизни неблагополучных подростков.

– Пожалуй. На мой взгляд, свобода – это внутреннее ощущение, не слишком зависимое от внешних обстоятельств. Достаточно вспомнить, что Леонид Андреев написал свою лучшую книгу в заключении.

– Андреева не читал, но знаю, что многие подвижники, заточенные в стенах, чувствовали себя свободными. – Скрестив на груди руки, отец Феофан внимательно оглядел Дмитрия и продолжил серьезно. – Свобода выбора – это священный Дар, данный Создателем своим детям. Каждый волен воспользоваться им по-своему, но и несет личную ответственность за свой выбор. Скажу тебе по своему разумению. Не то чтобы я сам выдумал… «Моя личная свобода – несвобода от Бога. Свобода от греха – высшая степень свободы человека».

– Сильно сказано! И точно. Хотя «свобода от греха»… Мне кажется, это почти недостижимо в нашем мире. Может, эти слова обращены только к духовным лицам?

– Нет, дорогой мой. Бог призывает к себе каждого, слышишь, каждого человека. Вот как велика наша предназначенность и ответственность за свой выбор.

– Это именно то, что я хотел и не сумел сказать Полине. То, что меня больше всего удивило и обеспокоило в Европе. Еще лет тридцать назад в литературе и в кино главным героем была личность, со своими проблемами, терзаниями, исканиями. А теперь пытаются сделать коллективного героя. Раньше считалось, что нужны индивидуалисты, теперь – стремление не высовываться. Не поверишь, в европейских школах немодно быть отличником. При участии в конкурсах побеждает не тот, кто нашел лучшее решение, а те, кто решил задачу сообща. Равенство всех и во всем – основной принцип жизни социума. Но ведь это абсурд. Кто будет выдавать новые идеи? Разве не идеями гениальных людей развивается мир? Трудно представить армию без командира. Подумай: когда дойдет до дела, к какому врачу поведут близкого человека – к середнячку или к выдающемуся таланту?

– В природе нет и не может быть абсолютного равенства, это тождественно хаосу. Все в мире структурировано и подчинено иерархическому принципу. Я понимаю твою тревогу и разделяю ее. В известной мере европейцы сейчас болеют нашими болезнями, вспомни недавнюю историю! Когда-то они молились за безбожную Россию, теперь пришел наш черед молиться о них.

Друзья уже прощались, когда в комнату вошел монах и подал Дмитрию небольшой заклеенный конверт.

– Отец Арсений просил передать и велел вскрыть только когда «небо покажется тебе с овчинку».

На немой вопрос Дмитрия отец Феофан только пожал плечами:

– Чудит наш брат Арсений, но ты сделай как он велит, носи конверт всегда с собой, может, и вправду пригодится.

Друзья троекратно обнялись и расцеловались.

– Ты теперь домой?

– Не знаю. Получил приглашение от брата, у него там намечается помолвка. Вроде и билеты уже купил, а сейчас думаю, стоит ли ехать. У людей праздник, а у меня настроение хуже некуда.

– Поезжай, поживи там. Родная земля сил придаст. Оторвались мы от своих корней, потому и радости лишились. Корни – великая сила.

6. Семейные будни

Алексей прислушивался к тихим шорохам за окном. Он еще не вполне пробудился, лежал с закрытыми глазами и вслушивался в звонкую дробь дождя. Эти звуки пробуждали воспоминания о чем-то полузабытом, милом, дорогом. Так бывало в первые дни весны: солнце дарило свой первый теплый поцелуй, и земля, еще промерзшая, не очнувшаяся от долгой зимней дремы, заполнялась радостными звуками капели.

«Капель! Ну конечно же, это капель! Конец коротким серым дням! Впереди тепло, свет, радость! Радость…»

«Алексей, с гор вода, станешь ты на ломкой льдине, и несет тебя куда, ветер теплый, ветер синий»… – вторил капели высокий девичий голос, лучший голос на свете.

Впервые он услышал это стихотворение из уст жены. Это был первый год их совместной жизни. Елена всегда была скупа на ласки, на слова. А как-то утром в день его рождения прочитала эти строки. Сколько нежности таил этот голос, этот взгляд… Ее робость и целомудрие восхищали его, будоражили воображение, придавали сил.

Она ждала любви и не допускала к себе никого – считала, что неспособна любить! Вечная девочка, невеста… Как старалась быть хорошей женой, и стала ей. Мы были по-настоящему счастливы. Только тогда этого не поняли, не успели»…

– Алексей, завтрак готов! – постучав в дверь, Кристина вошла в комнату, привычным движением раздвинула шторы на окне. – На улице сильный дождь, на дороге надо бы поосторожней! Лучше пораньше выйди из дома. Не забыл, у тебя назначена встреча на десять?

– Да-да, помню, – отозвался Алексей.

Подойдя к окну, посмотрел на небо. «Да, это надолго. Что за лето в этом году»…

Весенняя капель и связанные с ней воспоминания не мешали сосредоточиться на предстоящих планах – они остались там, за потаенной дверцей в сердце, закрытой ото всех надежным ключом.

– Доброе утро! – в один голос поздоровались дети, Костя и Ниночка.

– Привет отличникам! – улыбнулся им Алексей. – Что это вы так поздно? Ах, чуть не забыл, у вас горячая пора – экзамены! Ну как, готовы к сегодняшнему бою?

– Вчера сидели до одиннадцати, штурмовали учебники. Если б не отправила спать, сидели бы всю ночь, – сокрушенно покачала головой Кристина. Но глаза улыбались. Она была горда успехами своих детей. Своих, хоть и не родных по крови. «Да какая разница! Недаром говорится: не та мать, что родила, а та, что воспитала! – часто повторяла она. – А воспитаны они хорошо!»

Ниночка ей стала настоящей помощницей в делах и наперсницей в жизни. Так уж получилось, что с самых первых дней девочка не отходила от нее ни на шаг. Костик – другой. Относится с уважением, но обсуждать свои проблемы предпочитает с отцом. Отец… Как долго у детей не получалось называть их отцом и мамой. Только узнав о смерти своей родной матери, молодой несчастной женщины, погибшей от беспутной жизни и алкоголизма, дети стали меняться, начались еле заметные подвижки. Да и время лечит, жизнь берет свое. Первое время ребята учились в престижной школе, на уроках литературы не раз поднималась тема «Профессия моих родителей». Наверняка детям было не по себе от подобных заданий, но деваться некуда. Велено писать о родичах – пиши. Рассказывать о жизни родной мамаши не хотелось, да и о чем говорить, если она никогда толком не работала. Приемные родители – другое дело… Известные в городе люди… О клинике, в которой оба работали, писали в журналах, даже показывали по телевизору. Дети безусловно уважали их, но продолжали называть по имени-отчеству.

В элитной школе дети проучились всего год. Сверстники – народ наблюдательный; хотя и одеты детки были прекрасно, и воспитаны неплохо, окружающим резал слух и их говорок, и особая, принятая в монастырской школе манера поведения. В общем, своими для товарищей по школе они так и не стали. Дети об этом ничего не говорили, но Кристина очень остро чувствовала все оттенки их настроения, поговорила с преподавателями, с некоторыми учениками… Посоветовавшись с Алексеем, перевели детей в православную гимназию. Вот тут они просто расцвели. Порядки в этой школе мало чем отличались от монастырских. Именно здесь им помогли осознать, что все случается по воле Божией. И если люди взяли на себя ответственность за их жизнь, воспитание и просто прокормление, то они заслуживают не только благодарности и любви, но и высокого звания родителей.

Так постепенно, сбиваясь поначалу на имя-отчество, дети стали называть их папой и мамой. Привычка взяла свое. Кристина была очень счастлива. Алексей никогда не настаивал, чтобы дети называли его отцом, его вполне устраивало положение приемного отца. Но ей, ей было просто жизненно необходимо признание детей: этот факт воспринимался ей как гарантия того, что у них полноценная семья. Алексея она знала хорошо; нравилось ему или нет, но он стал больше заниматься детьми, чаще проводил свободное время дома. Постепенно все вокруг стали воспринимать их как единое целое.

Став центром объединения семьи, Кристина обрела настоящий душевный покой. Забот по дому стало столько, что на семейном совете было решено освободить ее от работы. Ребята дневали и ночевали в Медицинской Академии. Помимо основных занятий проводили много времени в экспериментальной научно—исследовательской лаборатории.

Кристина редко куда выходила, разве что с Полиной вырвется куда-нибудь ненадолго. После приснопамятных событий у них сложились особые отношения. Полина стала ее лучшей, вернее сказать, единственной подругой. Полина доверяла ей все свои тайны. Последняя из них не давала Кристине покоя. Она дала слово, что никому, особенно мужу, не расскажет о ней. Кристина не находила себе места, потому что не знала, как помочь подруге, а посоветоваться с кем-то нельзя – слово дала помалкивать. «Как это могло случиться с ними? Да, люди разводятся, и для этого есть разные причины. Но Полина и Дмитрий?.. Красивые, умные, честные… Разводиться из-за каких-то там идейных соображений?! Дикость какая-то!»

7. Второй День рождения

Мельком взглянув на часы, Тина ахнула: уже два часа, а воз и ныне там. Вроде и встала пораньше, и с вечера сделала кой-какие заготовки, а толком еще ничего не готово. «Раньше за три часа все успевала – и убраться, и наготовить, привести себя в порядок… Не то что сейчас. Возраст, наверное, ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, приходится считаться. Пора сделать небольшую паузу, попить кофейку».

Тина механически протянула руку к полке, достала ручную кофемолку, насыпала обжаренных зерен. Не спеша принялась молоть кофе. Это было самым любимым ее делом в домашней работе, нет, не делом, скорее ритуалом. И бабушка, и мама исполняли его почти благоговейно. Их лица при этом были спокойны, сосредоточены, немного печальны. О чем они тогда думали, о чем мечтали… Как жалко, что мало говорила с ними, все времени не хватало… Тина горько усмехнулась. Время…

Почти четверть века Тина отмечает день рождения дважды, в декабре и в июне, десятого числа. В тот злополучный день Елена заслонила ее от пули грабителя. Сама погибла, а подругу спасла. Вторая пуля прошла по касательной и лишь ранила ее. Так что десятого июня в доме отмечаются две даты: даты второго рождения Тины и смерти Елены.

Восстановление Тины проходило долго и тяжело. После выздоровления занялась привычной работой – управлялась, и неплохо управлялась, в своем кафе. Но как только муж стал зарабатывать нормальные деньги, вышла из бизнеса.

У мужа, слава Богу, дела идут в гору. Сын долгое время не мог найти себя в жизни. Спасибо, армянские родичи взяли его в оборот. Сейчас Роберт живет и работает в Амстердаме, имеет в собственности два небольших магазинчика. У Кристины муж – лучше и не надо, дети хорошо воспитаны, студенты, мать любят, даром что приемные.

Тина так задумалась, что не сразу услышала звонок в дверь.

– О, какой запах! Я уже на лестничной площадке почувствовала, – Ирина приостановилась в дверях и глубоко вдохнула. – Прими сумки, там Сашка передал какие-то бутылки, виски кажется, какой-то особенный сорт.

– Ты вовремя! Только-только собиралась сварить кофе.

Наскоро поцеловав подругу, Тина достала почерневшую от времени турку и бережно засыпала смолотые зерна.