Принявшие Дар

Мэг с улыбкой покачала головой. Подойдя к полке, прошлась пальцами по корешкам старинных книг. Наугад вытянула одну, в золотистом переплете.

– «История Крестовых походов», – с улыбкой прочла она вслух. – Весьма кстати.

Накормив сына и наскоро убравшись, Маргарет прошла в свою комнату, зажгла ночник, забралась с книжкой в постель и с головой погрузилась в романтический мир средневековья.

Уютный, ярко освещенный зал полон гостей. Обворожительные дамы в разноцветных кринолинах и высоких париках неслышно скользят по выложенному мозаикой паркету. Выполняя сложные фигуры церемонного танца, они словно парят над зеркальной поверхностью и кажутся эфемерными, неземными существами. На мужчинах – изящные шелковые костюмы или необычайно красивая военная форма, представляющая нечто среднее между рыцарским облачением и мундиром уланов викторианской эпохи. Выглядят они внушительно и чрезвычайно живописно.

Гости стоят небольшими группками, парами, все оживленно говорят, смеются. Простые, благородные манеры доблестных рыцарей соперничают с изощренной изысканностью вельмож. Дамы отдают должное учтивой любезности одних и искрометному остроумию других, предпочитая всё же непревзойденную галантность военных кавалеров. В зале царит непринужденная, теплая атмосфера удавшейся вечеринки.

Маргарет, с высоко взбитыми, припудренными волосами, в зеленом платье с очень узким корсетом, одиноко стоит у окна. Непривычная обстановка и странные костюмы нисколько ее не удивляли. Напротив, ей необычайно комфортно среди этих людей, большинство из них она хорошо знает. Вот Элси со своим мужем.

«Как ее украшает платье цвета слоновой кости и это жемчужное ожерелье… У Филиппа такое спокойное, значительное лицо…» – Фил, почувствовав ее взгляд, оглянулся и кивнул головой. Маргарет в ответ помахала пальчиками. «Что бы Элси ни говорила, они здорово подходят друг другу!» – Мэг перевела взгляд на соседнюю пару.

«Кейт сегодня – просто красавица! Лицо нежное, кроткое… Глаз не оторвать! Что значит быть рядом с любимым человеком, как бишь его? Роберт! Ну да, конечно! Как я могла забыть его имя?» – А вот кавалера Дези Маргарет точно никогда раньше не видела. Но теперь вряд ли забудет: «Неординарная личность, сразу видно! Уверенные манеры, выразительный взгляд… И чем-то они с Дези похожи. Дай-то Бог! Надо будет хорошенько порасспросить о нем подругу».

Маргарет стояла лицом к залу, старательно рассматривая танцующих. Оглянуться боялась – знала, что сразу же наткнется глазами на «того» человека. Весь вечер она избегала его, старалась не обращать на него внимания, вообще не замечать! Но сделать это ох как трудно! Ее так и тянет снова увидеть бледное, с сияющими голубыми глазами, лицо.

«Куда же запропастилась Дези! Сказала, что выйдет на минутку, и вот уже сколько времени ее нет!» – от возмущения Маргарет забылась и оглянулась – ее незнакомца не было. Облегченно вздохнув, она снова повернулась лицом к залу.

Здесь уже все было по-другому. Верхний свет погас, комната мягко освещается настольными светильниками да светом от горящего камина. Она не сразу увидела, что осталась наедине с незнакомцем. Осознав это, ужасно испугалась и хотела уйти. Осторожно взглянула на него и осталась на месте, словно ноги приросли к полу.

Еще некоторое время тот молча разглядывал Мэг. Неспешным движением взял из высокого бокала, стоящего на каминной полке, цветок шиповника, протянул ей. Маргарет взяла розу за стебель – острые шипы тотчас же больно вонзились в ладонь, она выпустила ее из рук. Рыцарь, сняв перчатку, снова подал розу – на его пальцах выступили капельки крови. Мэген, словно завороженная, взялась за цветок и почувствовала ту же острую боль. Но вместе с ней пришло ощущение невыразимого восторга, физическая же боль только подчеркивала глубину охватившего блаженства.

Глаза незнакомца перестали испускать ослепительное сияние, теперь он смотрел ласково и немного печально. Казалось, он получил от нее ответ на не заданный вслух вопрос, и еще: он знает что-то очень важное, чего пока не стоит знать ей. Несмотря на юное лицо рыцаря, Маргарет почувствовала, что он на много-много старше. Он слишком много видел и слишком много знает, потому в его глазах навсегда поселилась печаль и усталость.

А еще поняла, что теперь связана с ним на всю жизнь, и какой она будет – радостной или не очень, счастливой или нет – не имело никакого значения; вне этого человека ее существование уже невозможно.

Маргарет проснулась, морщась от боли, – ладонь горела, будто ее пронизали десятки иголок. «Наверное, неловко повернула руку во сне», – успела она подумать и тотчас же снова уснула.

Глава 7

Даниель с Михаилом шли дворами, как в детстве, поддевая ногами целые вороха желто-красно-оранжевых листьев. День был пасмурным, солнце лишь ненадолго показывалось из-за низких туч, и тогда опавшая листва наливалась ярким, теплым огнем, освещая золотым мягким светом все вокруг. Нечасто за последнее время им удавалось побродить по любимым улицам вот так, не спеша. Хочешь – говори, хочешь – молчи; только со старым другом можно так отдохнуть душой.

Михаил, вдохнув полной грудью холодноватый, насыщенный запахом прелых листьев воздух, нарушил молчание:

– Хорошо осенью в Москве.

Даня согласно кивнул головой. Он всегда с удивлением выслушивал мнение о Москве, как о городе, не имеющем своего характера. Что-что, а ввести в заблуждение приезжего обывателя Москва умела: напускала на себя вид то чопорной, бездушной бизнес-леди, то открытой всем и вся бестолковой простушки. И даже не всем москвичам удавалось разглядеть за напускными, разухабистыми, карикатурно претенциозными манерами ее истинный образ. Ему всегда казалось, что Москва, как целомудренная невеста, до времени скрывает свое лицо. Но наступит час, она сбросит свои пестрые маскировочные тряпки и явится миру во всем блеске величавой красоты, чистоты и доброй силы.

Существовал еще только один город, в котором ему хотелось бы жить, – Петербург. Там, на Малой Морской, в доме Никиты Андреевича, он проводил почти все свои каникулы. Вместе с местными ребятами облазил город вдоль и поперек и теперь знал его не хуже, чем Москву. Во всяком случае, чувствовал и любил его не меньше.

– Ты как, не передумал покупать квартиру в Питере? – будто подслушал его мысли Михаил. Дэн взглянул на него. Рыжие вихры в разные стороны, кошачьи, светло-карие глаза – Мишка их называет тигриными, – нос картошкой, простодушное выражение лица. Такая физиономия может обмануть хоть кого! Балаболит, хохмит и вдруг выдаст что-нибудь такое, что становится не по себе, – такая в человеке открывается глубина. Его интуиция, способность предвидеть события не раз ставили в тупик окружающих.

– Квартиру – нет, а вот дом на Финском заливе присматриваю. Потихоньку готовлю родителей к этой перспективе. Пока за нее только дед.

– Его жена, кажется, была родом из Выборга?

– Ну да, там они и познакомились. Он уже спит и видит, чтобы остаток дней провести в тех краях. Мама тоже почти согласна. Ей не нравится там только климат. По мне – он немногим отличается от московского, одно слово – средняя полоса.

– «Но наше северное лето – карикатура южных зим», – процитировал Пушкина Михаил.

– А ты что это стихами заговорил, за тобой вроде это никогда не водилось? А это правда, что я слышал: Звягинцев по уши влюбился и собирается жениться? Колись давай! – Дэн ткнул в плечо друга.

– И ты, Брут! Я и сам еще ничего не знаю. Лучше скажи, Мастер, почему я до сих пор не вижу твою Маргариту? – перевел он разговор на более безопасную тему.

– Не повстречалась еще Маргарита. Маргариток много. Все как на подбор: хорошенькие, ровненькие, соответствующие уровню мировых стандартов; различаешь только по цвету: беленькие, рыженькие, черненькие… Глаз радуют, а сердце не задевают.

Михаил понимающе покивал головой.

– Ну а вообще, как лето провел?

– Ничего особенного. Дней десять проторчал на даче, а все остальное время на гастролях с танцевальной группой. В июле – Питер, в августе – Сочи, Дагомыс.

– Здорово! Везун ты, Сокол! Небось, порезвился там с маргаритками-то – сколько их там у вас! И среди них есть премиленькие, я видел последний состав, – Мишкины глаза загорелись желтым светом.

– Ох, Мишка, стоит заговорить о девчонках, ты становишься похожим на своего кота, и масть-то у вас одна. Специально подбирал?

– Масть – что надо – тигровая, золотая! Но ты не отвлекайся, рассказывай!

– Да нечего рассказывать. У нас негласный закон – со своими девчонками никаких сюжетов.

– Что, все это время постился? Молоток!

Данила усмехнулся. У него никогда не возникало трудностей с этим вопросом.

Ненавязчивая воспитательная работа дома и в хореографической школе способствовала разумному отношению к девушкам. Старшие ребята доступно и весьма конкретно объяснили, что ранние половые контакты отрицательно сказываются на развитии организма. А поскольку к своему телу ребята относились, как к дорогому инструменту, ни у кого не возникало желания поэкспериментировать.

Время от времени у него появлялись необременительные связи с девушками. Новизна и острота ощущений на первых порах его крепко захватывали. Но скоро выработалось более рациональное отношение к этой проблеме. Теперь он относился к подобным встречам, как к забавным приключениям. Впрочем, он всегда был мил и хорош со своими подружками. Они платили ему тем же.

– Воздержание – одна из первых заповедей Мастера, – нарочито поучительным тоном произнес он вслух.

– У нас с тобой разные школы, – хохотнул Михаил. – Я свое боевое крещение принял давно, на первом же выезде. Местные «аборигенки» держали под контролем базу сборной. Однажды к нам в номер пробрались несколько девчонок и запросто предложили себя на вечер. Меня было оставили в покое. Ты ведь помнишь, каким я был маленьким до восемнадцати лет. Но одна из девиц, оставшаяся не у дел, залезла в постель и объявила всем: мальчик по всем параметрам хорош, я ни за что не оставлю его скучать одного. А потом понеслось… Пока не встретил Наташку, – он набрал номер телефона. Не дождался ответа и снова стал приставать:

– Чем же вы там все-таки занимались?

– Днем репетиции, часа три. Все остальное время валялись на пляже, купались в море, играли в баскетбол. Вечером концерт, как правило, не больше десяти танчиков.

– И что, получили хорошие бабки?

– Неплохие. Но дело-то не в этом. Мне нравится танцевать, мне комфортно на сцене. Я очень благодарен Никите за то, что пригласил меня к себе.

– Извини, попробую еще разок позвонить, – Миша стал набирать номер телефона, сбился, чертыхнулся и приостановил Дэна: – Погоди, – и снова, шепча вслух заветные цифры, начал старательно тыкать пальцем по кнопочкам. Даниил некоторое время понаблюдал за сложными манипуляциями друга, понял – это надолго. Развернулся к скверу и, глядя, как с высоких деревьев дождем осыпаются разноцветные листья, принялся вспоминать, как пять лет назад, в такой же неяркий октябрьский денек, случай вновь свел его с Учителем.

Как же они обрадовались друг другу! Никита Андреевич сказал, что никогда не забывал его, и предложил посещать свой класс в новом танцевальном коллективе. Он сразу же ухватился за эту возможность. Освоение пластики танца давало новые дополнительные возможности, которые он реализовывал на льду; кроме того, танцевальная группа со своей свежей, неизбитой программой пользовалась большим успехом. Нередко их приглашали выступать в ночных клубах, где платили довольно приличные деньги. Это обстоятельство было немаловажным для их скудного семейного бюджета.

Давно уже отпала необходимость в дополнительном заработке. Но осталась потребность в танце, в общении с ребятами. Ему нравилась и закулисная жизнь артистов, и особая атмосфера на спектаклях. Энергетика зрительного зала надолго заряжала, создавала ощущения куража, легкости, заводила его.

– Извини, старенький, – прогудел прямо над ухом Мишка. – Мне что-то неспокойно. Наташка сегодня должна сходить к врачу. Просил ее: как только вернешься – звони на сотовый.