Жизнь моя

– Ну, чего встала? Проходи, пока я не передумал, – с ноткой усмешки произнес он.

Грубо толкнув меня внутрь, он захлопнул дверь и почему-то не стал зажигать свет, хотя уже давно сгущались сумерки.

– Как вас зовут? – промямлила я, отметив про себя, каким неожиданно писклявым стал мой голос.

– Рома. И хватит уже мне выкать! Бесит до жути!

Он меня провел в одну из комнат, объяснив, где я могу достать постельное белье и принадлежности для ванны. Поблагодарив Романа, я направилась в душ. Помылась, а затем вернулась в комнату, чтобы наконец-то лечь на кровать.

День был долгий и тяжелый, поэтому я даже не заметила, как провалилась в глубокий сон.

* * *

Открыв глаза, я едва смогла разглядеть на часах время – в комнате было сумрачно. Показывало восемь утра. Обычно я всегда просыпалась в шесть часов и кормила своего кота. Но его больше нет со мной. И мне теперь надо привыкать к пустоте, что окружала меня без Монти.

Включив настольную лампу на тумбочке возле кровати, я встала, оделась и посмотрела по сторонам: комната была гораздо больше моей прежней. Напротив кровати величаво стоял большой зеркальный шкаф пугающего темного цвета. Возле окна располагался прямоугольный письменный стол со стулом.

Но больше всего мое внимание привлекли серые обои с черными завитками, придающие комнате какой-то завораживающий мрак. Ее внешний вид завершали плотные темно-серые шторы на окнах, препятствующие проникновению солнечного света. Я их раздвинула: на улице было по-осеннему пасмурно. В окне виднелся внутренний дворик с высокими деревьями.

Умывшись, я прошла на кухню. Там царила небывалая чистота: сверкал начищенный пол, ни пылинки, ни крошки, ни соринки. Все убрано по своим местам. «Редкостный зануда этот Роман», – отметила я про себя. Никакой еды мне не попалось на глаза. У меня даже возникло ощущение, что здесь не едят. Горячий чай меня бы сейчас непременно взбодрил, но и его нигде не было видно. Порывшись на полках, я нашла только банку кофе. Значит, чай тут не пьют. Ни круп, ни макарон я не нашла. На дальней полке валялась буханка черного хлеба. Из сладостей – ничего, кроме нескольких плиток горького шоколада. Потом я залезла в холодильник в надежде, что хоть там что-то есть. Холодильник оказался полупустым, но на полке стоял лоток с куриными яйцами. «Ну вот, хоть яичницу можно сделать…» – подумала я. Также там лежал кусок непонятной колбасы, к которому я даже побоялась прикасаться.

Только сейчас я поняла, какое это счастье, когда никто не капает на мозги, не давит на тебя, а кругом уютная тишина и только не хватает его… моего любимого кота.

Прошел целый час. Я уже позавтракала и теперь смотрела в окно на людей, идущих куда-то. Все они составляли одну большую унылую серую массу. И я знала, что когда выйду, то тоже сольюсь с этой массой и ничем не буду от них отличаться. Я – такая же, как они, а они – такие же, как я. И я ничем не лучше и не хуже их. Вот я сижу здесь и смотрю на то, как течет жизнь, опускаясь незаметно песком на дно. Надо жить здесь и сейчас. Жизнь ведь одна и другой такой больше не будет. Хватит смотреть на пешеходов, надо встать и начать что-то делать.

Невольно глянув на стол с грязной тарелкой и хлебными крошками, я сказала вполголоса:

– Вот теперь здесь едят!

Быстро помыв посуду, я положила все на свои места, не забыв также протереть стол. Мне не хотелось портить впечатление о себе, хоть этот тип и был мне не особо приятен.

Пройдясь по длинному коридору, я решила заглянуть к Роману в комнату – она была открыта, но там было темно. Смело зайдя туда, я раздвинула шторы, впуская дневной свет. Первое, что бросилось в глаза, – это аккуратно заправленная кровать. У меня сложилось ощущение, будто Роман совсем не ложился спать, а возможно, и вовсе никогда не спит. В стеклянном шкафу, что располагался поодаль от письменного стола, стояли фотографии в рамках: шатенка с темными глазами, как у Романа. Быть может, это его мать? На фото, что рядом, – голубоглазый блондин, но с суровым выражением лица. Немного дальше – на фото была запечатлена улыбающаяся светловолосая девушка, сидевшая на скамейке в парке, – скорее всего, это его сестра либо подруга.

– Можно узнать, что ты тут делаешь? – раздался недовольный резкий голос за моей спиной.

– А просто… фотки вот смотрю… – стушевалась я.

– Просто так ничего не бывает, – ухмыльнулся он.

– Стало интересно пройтись по другим комнатам. Еще мне нравится рассматривать фотографии.

– Значит, послушай меня: ты можешь ходить везде, крысой заглядывать в каждый угол. Но давай договоримся сразу: ты не лезешь в мою жизнь, а я не лезу в твою. Все понятно?

– Да, я все поняла.

– Я рад. А теперь беги на кухню и приготовь мне что-нибудь пожрать, пока я собираюсь.

Я развернулась, невольно взглянув на Романа: он стоял передо мной голый до пояса, замотанный в полотенце, с мокрыми волосами. Залившись краской от смущения, я быстро прошмыгнула мимо него.

Я приготовила Роману такой же завтрак, что и себе. Он пришел на кухню с высушенными растрепанными волосами, в черной вельветовой рубашке и серых джинсах.

– А ты вообще кроме этого умеешь что-то еще готовить? – спросил он, отодвинув опустевшую тарелку.

– Да, конечно, – ответила я слегка неуверенно.

– Что ж, посмотрим… А сейчас вымой всю посуду и приберись. Я буду вечером, часов в восемь. Приготовь ужин.

– Но в холодильнике мышь повесилась.

Фыркнув от смеха, он достал немного денег и положил на стол:

– Это тебе на еду.

Роман вышел так стремительно, что я даже не успела спросить, чего бы он хотел на вечер.

Сходив в супермаркет, я накупила всего, из чего можно было бы приготовить неплохой ужин: макароны, курицу, томатную пасту, что-то из овощей и зелени, черный хлеб, коробку черного чая, печенье, овсянку, гречку, банку сгущенки, молоко, йогурты.

Денег вполне хватило, даже что-то осталось.

Доехав на лифте с полными пакетами, я увидела возле квартиры Романа какую-то женщину средних лет.

– Здравствуйте! – произнесла я, подходя к ней.

– Добрый день, девушка! – тут же откликнулась дама. – Скажите, пожалуйста, Роман живет в этой квартире?

– Да, верно. Вы что-то хотели?

– Да вот стою здесь уже полчаса. Никто не открывает. Думаю, быть может, не туда попала…

– Так его сейчас нет. На работу ушел. Будет только вечером. Может, чем-то могу вам помочь?

– Вы живете с ним? – спросила женщина.

– Не совсем. Я снимаю у него комнату на время.

– А-а-а… Понятно… В таком случае зайду вечером.

– Погодите! Вы, наверное, хотели что-то передать ему? – предположила я.

– Да, хотела вот, – полезла в сумку незнакомка, достав оттуда белый конверт. – Письмо… Конечно, лучше бы сразу в руки адресату… Ну ладно, передайте вы тогда. Только не забудьте! И еще, скажите вот что: похороны будут завтра, в одиннадцать часов утра.

– Ой! А кого хоронить-то будут? – Я широко распахнула глаза. – Мне просто точно надо знать, чтобы передать все как надо.

– Да вам-то что за дело, голубушка… – вздохнула дама. – Вы только письмо передайте, а он прочтет и сам все поймет.

– Поверьте, вам лучше все мне рассказать как есть, – проговорила я вкрадчивым голосом. – А я в свою очередь подберу нужные слова, зная, что да как. Все-таки такое горе.

– Горе, деточка, горе… – проговорила женщина со слезами в голосе. – Отмучилась, бедняжка. Это ж Мариночка, мамка его, померла. Давно уж хворала. Все к тому и шло. Это он ее в могилу свел. Ох, нет такому прощения. До конца своей жизни расплачиваться будет и жалеть. Если у него еще хоть что-то в душе осталось. Хотя какая там душа… У него и души-то, считай, нет. Сплошная тьма…