Все жизни в свитке бытия

Был ларец чудес -

таинственный лес.

Отвернулась

на мгновенье,

а он исчез!

Наливное яблочко

да синяя тарелочка.

Ох-х-х!

Помоги – ка встать

Бабке со скамеечки.

Часть IV. Повести.

Жду тебя в Мадресельве.

Глава 1.

Женщина открыла створку запечатанного на зиму окна и только было собралась смахнуть приставший листок, как в окно влетел… шмель, напевающий «О моя несравненная Италия!» С того времени квартирка Милы стала наполняться всевозможными книгами, альбомами, фильмами, путеводителями о Bel paese – "красивой стране", так не без гордости называют Италию итальянцы. Страной Чудес назвала её героиня.

Мила потеряла покой- чем больше она узнавала, тем неотступнее её преследовало желание оказаться в Стране Чудес. Совсем недавно мечтала поездить по Золотому Кольцу, посмотреть красоты русского севера. И вдруг, с бухты–барахты, Италия.

Она пошла на курсы итальянского, смотрела фильмы, передачи о путешествиях, исторические очерки, читала современные романы.

С чего вдруг человек заболел Италией? Кажется возможный ответ есть. Когда долго живёшь в российской провинции, да ещё у черта на куличках, устаёшь от уродства. От хрущёвок и брежневок, больше похожих на бараки для заключённых. Одним своим видом они ежедневно отравляют существование.

Хаотичная застройка города, загаженная киосками-времянками китайского образца пятидесятых годов прошлого столетия, ещё больше подчеркивает дурновкусие местных строителей. Нет-нет да и прострелит желание побывать в цивилизованной стране, сохранившей культурный багаж ушедших времён и посмотреть на современную архитектуру. Однажды наступает предел терпению. Тихий стон души не оставляет сомнений – нужны новые впечатления.

Конечно, есть люди, которым не надо выходить из дома. К ним мир приходит сам. Но как мало их! Большинство нуждается хотя бы во временном погружении в другую культуру, в толпу. Где ты – другой ты. Ради этого открытия, для испытания себя в незнакомых обстоятельствах, мы пускаемся порой в путешествия.

Проводы на пенсию затянулись. Оказалось много спиртного и еды. Не пропадать же добру! По ходу вечеринки выяснилось, что за двадцать лет некоторые не успели сказать коллеге добрых слов. Растроганная и слегка навеселе телеведущая не без удивления узнавала, что была, оказывается, многим интересной, но недоступной. Сегодня в бессвязных репликах прозвучали оправдания:

– Где для этого было взять время: одна растила ребёнка, постоянно переживая запои и возмещая долги мужа – местной литературной знаменитости, вчистую сдавшемуся алкоголю. Несколько лет после эфира ей приходилось убирать студию, чтобы содержать семью.

Все это знали и жалели и его и её. Разговор, подогретый выпитым, набирал обороты. И вот уже операторы перестали стесняться в выражениях, "девочки" солидарно рыдали, вспоминая тех, кого до срока унесла пагуба.

Мила под шумок собралась, и, прихватив пару бутербродов, прошла через проходную. Настал момент, когда можно простить все обиды, забыть командировки: в последний раз она мысленно пресекла линию жизни нормальных людей, всё ещё востребованных, и оказалась в резервации под названием пенсионеры.

С подаренной картиной под мышкой, слегка навеселе, Мила не спеша возвращалась домой. По дороге вспомнила, что получила премию и не успела посмотреть. Прямо на улице, прислонив картину к ноге, нашарила в сумке конверт, поднесла к близоруким глазам и не поверила. Сумма приятно удивила: и на музеи… и на покупки… хватит. Пытаясь попасть ключом в замочную скважину, она услышала скрип двери в подъезде и шаги в сопровождении стука палки.

– Климов?!

– А ты, небось, ждешь Данте Алигьери?

– Почему его?!

– Водку я с ним пил. Только что! Он мне стих подарил, послушай:

Ведь если нам любовь извне даётся

И для души другой дороги нет,

Ей отвечать за выбор не придётся…

– Это из той книжонки в нашей мастерской, которую ты каждый раз выбрасываешь, а я подбираю.

– Нет-нет, Павел, только не о любви …сейчас.

– Понял. Ты права. Мне тоже надоело – ты её взашей в дверь, она в окно лезет…

– Великий Дант меня разволновал – прав он, чувствую. Давно чувствую. Потянуло порисовать его. А для смелости водочки выпил. Гении они не любят панибратства. Его как духа задобрить надо!

– Вижу, сильно подшофе. Долг пришёл вернуть? Давай. И – обратный ход, Климов. У меня нынче – праздник!

– Я у тебя совсем немножко погощу! Можно? Каши хочу. Он подошёл совсем близко и снял со щеки прядь волос. Мила стала нагружать Павла пакетами, подчеркнуто сердито приговаривая:

– Послушай! Мне надо одной побыть.

– Не прогоняй, будешь сильно жалеть. Я тебе картинку принёс. В подарок.

Они стояли у открытой двери.

– А ты, Подруга, по какому случаю приняла?

Он крутил носом, пританцовывал и весело стучал палкой.

– Заходи уж!

Климов с дурашливой галантностью попытался перехватить курточку Милы, но запутавшись в сопровождавшем шарфе, выглянул из него и по-попугайски пронзительно закричал:

– Паша хочет каши!

– Дай отдышаться и вообще помолчи, пока ужин приготовлю.

– Ну, нет! Откуда у тебя картинка? Где ты её взяла?

– Тебе подарил её какой-нибудь маляр! На экспертизу! Срочно?

– Я ушла сегодня в свободное плавание. Мне полтинник. Понял?

Ей стало жалко себя и она заплакала.