Империя. Том 2

Через генералов Савари и Релье, одного за другим отправленных в Мадрид, Наполеон объявил Мюрату о решении завладеть особой Фердинанда VII, вернуть на некоторое время Карла IV, а затем заставить его уступить ему корону. Он даже предписал Мюрату, на случай если не удастся убедить Фердинанда уехать, обнародовать протест Карла IV и заявить, что единственный король – он, а Фердинанд VII – мятежный сын. Но сговорчивость Фердинанда VII в отношении поездки избавляла от необходимости прибегать к этому насильственному средству и возвращать скипетр в руки Карла IV.

Предвидения Мюрата не замедлили исполниться. Едва стало известно об отъезде Фердинанда VII, как старые государи также захотели отправиться в путешествие. С 17 марта они не могли успокоиться ни на минуту. Испания стала им отвратительна, они беспрестанно говорили о том, чтобы ее оставить и поселиться пусть даже на простой ферме во Франции, в стране, которую их могущественный друг Наполеон сделал столь спокойной, мирной и безопасной. Но супруги заговорили совсем по-другому, когда узнали, что Фердинанд VII собирается договариваться с Наполеоном. Хотя у них не было ни большой надежды, ни большого желания вновь завладеть скипетром, им досаждала мысль, что Фердинанд выиграет дело у вершителя их судеб; что, став признанным королем, укрепившись признанием Франции, он станет господином – их и несчастного Годоя – и сможет решать их участь. Вне себя от таких мыслей, король и королева горячо возжелали лично изложить всемогущему государю, который приближался к Пиренеям, свое дело против бесчеловечного сына. Так, несчастные Бурбоны наперегонки спешили предать себя грозному завоевателю, который притягивал их подобно тому, как змея притягивает птиц, попадающих под власть непреодолимого и таинственного влечения.

Их пожелания были тотчас переданы Мюрату, который встретил их с несказанной радостью. Если бы он повиновался своему первому движению, то немедленно усадил бы в кареты и старый двор, чтобы тут же отправить его вслед за новым двором. Но он боялся возбудить слишком много подозрений, отправив в путешествие всех членов семьи одновременно, навести Фердинанда и его советников на размышления, которые отвратят их, быть может, от поездки, и главное, не хотел принимать подобное решение без согласия императора. Поэтому Мюрат ограничился тем, что незамедлительно сообщил Наполеону эту важную новость, не сомневаясь в его ответе и с удовольствием наблюдая, как все государи, имевшие право на корону Испании, сами стремятся к пропасти, зияющей в Байонне. Он лелеял безумные надежды и убеждал себя, что в Испании всё станет возможно, если к силе добавить немного хитрости.

В это время Фердинанд VII и его двор с медлительностью, обыкновенной для ленивых вырождающихся испанских государей, направлялись к Бургосу. Прибыв в Бургос, они ощутили удивление, которое начало порождать в них сожаления. Генерал Савари им непрестанно твердил, что нужно лишь выехать навстречу Наполеону, что его найдут на дороге в Старой Кастилии, быть может, уже в Бургосе. Пламенное желание увидеть его первыми, опередить старых государей до того лишило Фердинанда и его сторонников проницательности, что они не заметили грубой ловушки. Но когда они приблизились к Пиренеям и оказались в окружении французских войск, их охватил своего рода трепет и они уже почти были готовы остановиться, тем более что никто здесь не слышал о скором прибытии Наполеона. (Он находился в Бордо.) Савари, который не покидал их, тотчас вмешался, укрепил их пошатнувшееся доверие, заверил, что они скоро встретят Наполеона и что чем ближе они к нему продвинутся, тем больше расположат к себе. Решено было ехать в Виторию, куда прибыли к вечеру 13 апреля.

В Витории сомнения Фердинанда VII переросли в бесповоротное сопротивление: он не желал продолжать путешествие. С одной стороны, он узнал, что Наполеон, даже не думая пересекать испанскую границу, находится еще в Бордо, и испанская мнительность почувствовала себя оскорбленной, оттого что так далеко зашла навстречу гостю, который совсем не спешил. С другой стороны, рядом с Францией, где все догадывались о намерениях Наполеона, где в давно сосредоточенных французских войсках без всякой сдержанности говорили о предполагаемой цели их миссии, трудно было продолжать строить иллюзии. В самом деле, в Байонне и окрестностях все болтали о том, что Наполеон собирается завершить свою политическую систему и просто-напросто заменить семью Бурбонов на испанском троне семьей Бонапарта. Из французских баскских провинций эти речи перешли в баскские провинции Испании и произвели на Фердинанда VII и каноника Эскоикиса такое впечатление, что они тотчас решили остановиться в Витории, сославшись на тонкости этикета, которые и в самом деле имели определенный вес: ехать навстречу Наполеону через испанскую границу значило утратить достоинство. Генерал Савари, в котором воинская горячность брала порой верх над осторожностью, внезапно переменился, увидев, что его уже не слушают: из любезного и вкрадчивого он стал вдруг надменным и жестким, вскочил на коня и заявил своим спутникам, что они могут поступать как хотят, но он сам возвращается в Байонну, чтобы присоединиться там к Наполеону, а им, вероятно, придется раскаяться в перемене решения. Савари оставил Фердинанда испуганным, но всё еще упорно не желающим ехать дальше.

Приехав в Байонну 14 апреля, Савари на несколько часов опередив императора, который прибыл к вечеру. Наполеон останавливался на несколько дней в Бордо, чтобы дать время испанским государям приблизиться к границе и не ехать им навстречу, что ему пришлось бы сделать, если бы он находился в Байонне. Прибыв в Байонну, император с великим удовлетворением узнал обо всем, что было сделано в Мадриде для исполнения его замыслов, и принял меры для их окончательного осуществления.