Гвианские робинзоны

– Ну попадись он мне только, я с него шкуру спущу, будь уверен…

И надзиратели, вполне философски восприняв свою неудачу, отправились восвояси.

Старый Казимир, глядя им вслед, заходился поистине дьявольским хохотом:

– Ох-ах!.. Змея ай-ай… змея граж… боисиненга… Эта змейки – моя друзья, да.

Он вернулся в хижину и тихо засвистел. Травяное ложе едва заметно зашевелилось, затем все затихло.

О том, что здесь только что были змеи, говорил лишь характерный для них сильный запах мускуса.

– Компе, – весело сказал старик. – Вы там как?

Из вороха листьев и трав показалось бледное лицо беглеца. Робен с трудом выбрался из укрытия, где он только что провел мучительные и тревожные четверть часа.

– Они все же ушли?

– Да, компе, уходить… Очень злые и бояться, шибко бояться!

– Но как ты сумел обратить их в бегство? Я слышал, как они орали от ужаса… Да еще этот мускусный запах.

И прокаженный рассказал своему гостю о том, что он умеет заклинать змей. Он знает, как заставить их явиться на его зов, он может не только безнаказанно их трогать, но и не боится их укусов, в том случае, если опасный гость случайно заденет его ядовитым зубом. Ему не страшна не только боисиненга, или каскавелла, но и куда более опасный граж и даже смертоносная ай-ай, названная так потому, что укушенный ею только и успевает, что испустить этот крик, перед тем как умрет.

Что касается иммунитета Казимира, он объяснялся тем, что его «вымыл» от змей «муше» Олета, белый врач, хорошо известный в Гвиане. Он знал, как с помощью настоек и прививок сделать безвредным укус абсолютно любой змеи.

– Я зови змей, когда приходить белые. Они не быть «вымытый» от змеи, вот и убегай прочь.

– А если бы одна из них меня укусила?

– О, нет опасно. Моя клади трава вокруг вас. Змеи не любить эта траву[8 - Мне рассказывали множество подобных историй люди, заслуживающие всяческого доверия. Одну из них поведал один из самых высокопоставленных чиновников Гвианы, который видел все своими глазами в Кайенне. Кто-то поймал живьем двух огромных гражей. Поблизости оказался месье Олета, о котором шла речь выше. Он воспользовался прекрасной возможностью продемонстрировать эффективность своих снадобий и велел привести пару собак среднего размера. Змеям дали укусить их обеих.– Какую собаку мне спасти? – спросил месье Олета.Ему указали на одно из животных. Он немедленно влил ей в пасть свое лекарство, впрыснул под кожу несколько капель другого, и через пятнадцать минут собака убежала совершенно здоровой, в то время как ее товарка испускала дух в ужасных конвульсиях. Это было еще не все. Олета дал себя укусить одной из змей, также выбранной наугад, и с ним ничего не случилось. При этом опыте на улице Шуазель присутствовало по меньшей мере сто пятьдесят человек. Месье Олета умер лет десять назад, оставив рецепт своему сыну, с которым я познакомился в Ремире. У меня еще будет случай рассказать о нем. – Примеч. автора.], они не полезть. Но пока сидите тут, не ходить из дома. Калинья уйти в лес. Но он злая, теперь без награда, не мочь купи тафия. Он следи за нами.

Добрый старик не ошибся. Не прошло и шести часов после неожиданного прибытия стражников и их поспешного бегства, как Атука вернулся и принялся нагло шнырять вокруг хижины.

– Ты плохой, – заявил он. – Не дай поймать белый тигр.

– Иди прочь, злой калинья, – ответил ему Казимир, презрительно сплюнув, – здесь для тебя ничего нет! Если суй нос в моя хижина, вот увидишь, старый кокобе навести на тебя пиай!

Услышав слово «пиай», означающее порчу, индеец, суеверный, как все его соплеменники, мгновенно скрылся в чаще, стремительнее, чем кариаку, бегущий от ягуара.

Глава IV

Во время своего беспорядочного бегства со всеми его превратностями Робен не слишком отклонился от изначально намеченного направления.

Он стремился держаться реки Марони, которая представляет собой естественную границу между Французской и Голландской Гвианами и в нижнем течении, от пятого градуса северной широты до устья, течет на северо-восток, и беглецу в целом удалось сохранить направление движения вдоль ее русла, то есть к юго-западу.

У него не было никаких измерительных инструментов, так что он мог лишь приблизительно оценить пройденное расстояние и установить место, где теперь находился. Самым важным для него было оставаться поближе к Марони, большой судоходной реке, которая рано или поздно станет для него дорогой в цивилизованный мир.

Новый товарищ не мог снабдить его нужными сведениями. Бедняге было все равно, где он оказался, главным было обеспечить свое жалкое существование. Он примерно знал, что река находится в трех или четырех днях пути на запад, и на этом все. Ему даже было неизвестно, как назывался ручей, который орошал его плодородную долину.

Робен предположил, что это мог быть ручей Спаруин. Если эта догадка была верна, его пребывание у прокаженного было небезопасным. Администрация колонии только что устроила у устья этого ручья лесорубочный участок. Там постоянно находилась бригада каторжников. Один из его прежних товарищей, а то и надзиратель, мог случайно выйти на поляну в любой момент.

К нему вернулись прежние силы, а вместе с ними несокрушимое стремление любой ценой сохранить свободу, купленную столь тяжкими страданиями.

Прошел уже месяц с того дня, как его врагов обратила в бегство змеиная армия, которой командовал Казимир. Беглец быстро привык к этой спокойной жизни, ее безмятежность исцелила его тело и душу от каторжного ада.

Его также не оставляли мысли о близких. Каждый день, каждый час он возвращался к ним в печальных и нежных воспоминаниях. Каждую ночь он видел их в дорогих сердцу, но порой тревожных снах.

Как дать им знать о том, что час его освобождения пробил? Как снова их увидеть? Как послать им простую весточку о том, что он жив, не подвергая себя жестокой опасности?

В его голове теснились самые безумные идеи, самые невозможные проекты. Некоторое время он размышлял о том, чтобы достичь голландского берега Марони, пересечь всю соседнюю колонию и добраться до Демерары, столицы Британской Гвианы. Там он мог бы найти работу, чтобы обеспечить себя на первое время, а затем попытаться наняться матросом на судно, отплывающее в Европу.

Но рассуждения Казимира сразу же свели на нет эту утопическую затею. Голландцы непременно арестуют его, а даже если и нет, у белого друга все равно нет никаких шансов добраться до английской колонии, не связанной с Францией договором об экстрадиции.

– А что, если мне подняться вверх по течению Марони? Судя по картам Леблона, ее главный приток Лава вытекает из бассейна Амазонки. Может быть, у меня получится добраться до Бразилии по реке Жари или какой-то другой?

– Это никто не знай, компе, – повторял чернокожий. – Подождите еще чуток.

– Конечно, мой добрый Казимир. Я подожду… сколько потребуется. Нам нужно запастись провизией, построить лодку, а потом мы уедем вместе.

– Оно так.

Лишь после долгих разговоров Робен согласился на то, чтобы старик присоединился к его рискованному путешествию. И вовсе не из-за того, что он боялся прикоснуться к нему и заразиться опасной болезнью. Нет, дело было не в этом. Казимир был уже стар. Мог ли беглый каторжник воспользоваться глубокой привязанностью, которую несчастный выказал ему с первого дня, чтобы заставить его покинуть эту долину, превращенную в рай его изуродованными руками, оставить этот безмятежный покой, его привычки изгнанника, эту легкую свободную жизнь на лоне природы?

О, Робен, конечно, не был эгоистом! Он от всего сердца платил старику такой же преданностью и старался сделать его жизнь как можно спокойнее и приятнее.

Но Казимир настаивал с таким упорством и силой убеждения, что в конце концов Робен согласился. Прокаженный плакал от радости и благодарил своего доброго белого «компе» на коленях.

В бессознательном порыве, одним из тех движений, что вызваны велением сердца, ссыльный поднял старика с земли.

– Ох! – горько вскрикнул несчастный. – Вы трогай меня, теперь вы стать кокобе…

– Нет, Казимир, не переживай об этом. Я счастлив пожать тебе руку, ты очень дорог мне, редко встретишь человека, способного только на добрые дела. Поверь, друг мой, твоя болезнь совсем не так заразна, как все думают. Во Франции я много учился. Так вот, врачи, большие ученые говорят, что она вовсе не передается от одного человека к другому. Некоторые из них, те, что работали в странах, где часто встречается проказа, считают, что можно остановить течение болезни, если уехать из тех мест, где заболел. Так что у меня теперь вдвое больше поводов, чтобы взять тебя с собой туда, куда я направляюсь.

Из этой речи Казимир понял лишь то, что белый друг не бросит его. К тому же он пожал ему руку – такого со старым негром не случалось уже лет пятнадцать. Нет нужды описывать эмоции прокаженного.

Итак, решение было принято. Они построят легкую лодку с небольшой осадкой и загрузят в нее как можно больше съестных припасов – главным образом куака (маниоковой крупы) и сушеной рыбы.

Как все будет готово, они спустятся вниз по ручью, передвигаясь только по ночам. Днем они будут прятать пирогу в прибрежных зарослях, а сами отдыхать в тени деревьев.

Когда они доберутся до Марони, то поплывут вверх по течению, пока не найдут большой приток, пересекающий Голландскую Гвиану и связанный с бассейном реки Эссекибо, протекающей по английской колонии.

Там они будут спасены, поскольку Джорджтаун, он же Демерара, находится недалеко от устья этой реки.

Так в целом выглядел их грандиозный план, не считая возможных изменений по вине непредвиденных обстоятельств. Если говорить о бесчисленных трудностях, друзья просто перечислили их, чтобы больше к этому не возвращаться.

Провизии было более чем достаточно. Оставалось только ее собрать и упаковать, когда настанет время. А вот с плавучим средством дела обстояли не так просто. Обычное каноэ из коры не годилось для такого путешествия. Оно склонно к протечкам, так что провиант, основной ресурс путешественников, может оказаться под угрозой. К тому же такая лодка не сможет выдержать удары и толчки во время переходов через пороги, каких на гвианских реках и ручьях необычайно много.

Поэтому было решено построить пирогу по образу тех, что делают чернокожие племен бош и бони, из цельного ствола местного дерева бамба, не подверженного гниению и стойкого к воздействию воды.