Из Парижа в Бразилию

– All right!

Сэр Колин Кэмбль удалился в свою каюту, пробыл там с четверть часа и вернулся наверх уже в полной парадной форме, держа в руках только что составленную бумагу, которую и передал Гоуитту.

Это был ультиматум властям города Трухильо с требованием немедленного освобождения французских путешественников.

– Теперь вы знаете, что вам делать, любезный мистер Гоуитт. Отправляйтесь в консульство, надевайте мундир, а тем временем мои люди высадятся на берег под началом одного из офицеров и сопроводят вас до города. Слуга французских джентльменов покажет вам дорогу в тюрьму, если местные власти не исполнят нашего требования добровольно. Ступайте и знайте, что всякое ваше требование я энергично поддержу.

Солдаты морской пехоты, радуясь предстоящей переделке, на которую они смотрели как на развлечение, с большой готовностью выполнили команду. Но когда консул поспешил к властям, чтобы сообщить об ультиматуме, то ни одного человека он на месте не нашел. Все в испуге попрятались, так что никого нельзя было отыскать.

Подвернулся только один начальник полиции. Ему-то консул и изложил свои требования.

Будучи человеком хитрым, начальник полиции не отказал ему, но попробовал выиграть время.

Он попросил полчаса сроку. Мистер Гоуитт великодушно подарил ему десять минут.

– Десять минут – хорошо! – сказал негодяй и поспешно удалился.

Эстеван, зорко следивший за ним, подглядел, что тот поспешил прямо в тюрьму.

– Господин консул, – взмолился метис, – ради Бога, что вы делаете!.. Зачем вы дали этому негодяю отсрочку? Ведь он побежал прямо в тюрьму. У него наверняка дурной умысел против моих господ.

– Возможно, этот человек очень смахивает на мерзавца. Ну что ж, мы тоже можем следовать к тюрьме. Как ваше мнение, лейтенант? – обратился он к офицеру, командовавшему отрядом.

– All right! – лаконично отвечал офицер.

На городской башне пробило пять часов, когда английские солдаты подошли к массивной тюремной двери.

Лейтенант постучал в дверь эфесом своей сабли. Никто не отозвался.

– Нельзя ли выломать эту дверь? – спросил консул.

– Нет ничего легче, – отвечал лейтенант. – Займет полминуты.

Он подозвал к себе унтер-офицера и сказал ему пару слов. Тот вынул из ранца металлический цилиндр в тридцать сантиметров длины и толщиною в руку.

Из цилиндра с одного конца торчал фитиль.

Лейтенант велел солдатам отступить на несколько шагов, положил цилиндр у порога двери, зажег фитиль сигарой и пояснил консулу:

– Динамитного патрона достаточно для какой угодно двери.

В ту же минуту грянул взрыв, разнесший дверь в щепки.

Путь был свободен.

Английские солдаты во главе с офицером устремились в зияющее отверстие. Эстеван указывал дорогу к камере, где сидели заключенные французы.

Тут-то и произошла описанная выше сцена, когда лейтенант вбежав в залу, где собирались расстреливать французов, крикнул громовым голосом:

– Долой оружие!.. Я вас всех беру в плен!

Английский офицер немедленно велел разоружить перуанских солдат, которые до того были удивлены неожиданным нападением, что совершенно растерялись и даже не подумали оказать сопротивление.

К начальнику полиции и монаху-секретарю он приставил четырех солдат.

– Отступать нам придется среди разъяренной толпы, – сказал он, – поэтому не худо иметь двух таких важных заложников.

Тем временем освобожденные узники с мольбой простирали к своим спасителям руки через решетку и кричали:

– Воды!.. Ради Бога, воды!

– Выломать двери! – крикнул офицер.

Солдаты бросились исполнять приказание, как вдруг с другого конца коридора послышалась злобная перебранка.

Это Эстеван ругался с тюремным сторожем.

С самого начала операции, схватив одно из ружей, отобранных у перуанцев, он пошел разыскивать негра-тюремщика и скоро нашел его забившимся в угол коридора.

Метис потащил его к двери, угрожая штыком. Весь серый от страха, тот едва мог шевелить ногами. Эстеван, решив, что негр упирается, бранил его на чем свет и покалывал слегка концом штыка.

– Дверь, черномазый!.. Отпирай живо дверь! – скомандовал метис у порога камеры.

Негодяй дрожал всем телом так, что не мог вложить ключа в замок. Тогда Эстеван вырвал у него связку и с треском отворил дверь сам.

– Воды!.. Воды!.. – продолжали взывать французы.

Два солдата побежали во двор к колодцу, наполнили водой свои манерки и бегом вернулись обратно.

Жак и Жюльен едва могли выговорить «спасибо» и жадно, как дикие звери, набросились на воду.

Утолив жажду, французы, наконец, взглянули с благодарностью на своих спасителей, узнали английские мундиры и воскликнули в один голос:

– Спасибо!.. Вы нас спасли!..

Офицер молча вложил саблю в ножны, вежливо поклонился в сторону Жюльена и Жака и произнес, указывая на консула, затянутого в парадный мундир:

– Мистер Ричард Гоуитт, консул ее величества королевы Англии.

Французы поклонились.

– Сэр Эдмунд Брайтон, лейтенант корвета «Scottia», – в свою очередь консул представил офицера.

Жак и Жюльен поклонились опять.

Затем путешественники в свою очередь совершили церемонию взаимного представления, и лишь после этого все четверо обменялись крепким английским шекхэндсом[30 - Рукопожатием (англ.).], от которого обыкновенно чувствуется ломота во всей руке от кисти до плеча.

– А ведь мы немного знакомы, мистер Гоуитт, – сказал Жюльен консулу. – Но, по правде сказать, когда я наблюдал вашу высадку на здешний берег, то никак не предполагал, что в скором времени вы явитесь нашим освободителем.