Из Парижа в Бразилию

От Чуквизаки до гасиенды Жаккари-Мирим оставалось по прямой тысяча девятьсот километров.

Но так как дорога, конечно же, не была прямой, а с многочисленными поворотами, то к этому числу следовало прибавить еще верных пятьсот километров, вследствие чего получалась внушительная цифра – две тысячи четыреста километров.

– Ничего, – говорил Жюльен, – доедем. При большом желании и неослабевающем усердии можно делать до сорока километров в день.

Совершая путешествие то верхом, то на лодке по рекам, они прибыли в селение Курумбу на реке Сан-Лоренцо – первую бразильскую деревню на их пути из Чуквизаки. В Курумбе они узнали, что в шестидесяти километрах к югу находится форт Альбукерк, где можно пополнить запас провизии. Комендант форта принял путешественников очень любезно, разместил у себя в доме, помог запастись провизией и даже позволил им сесть на правительственный пароход, как раз на другой день отходивший с депешами от коменданта.

Месяц спустя после отъезда из форта друзья благополучно достигли реки Жаккари-Мирим, на которой и располагалась одноименная гасиенда.

А на третий день после этого путешественники сошли на берег в двух километрах от усадьбы, добравшись до нее на тринадцать дней раньше, чем рассчитывали.

Богатая гасиенда имела вид хлопотливого муравейника.

Шумно и озабоченно бегали взад и вперед многочисленные рабочие – негры, индейцы, мулаты, метисы и китайцы, таская объемистые кули и охапки.

Жюльен и Жак, видавшие виды и готовые ко всяким неожиданностям в гасиенде, все же были немало изумлены увиденным.

Они стояли и смотрели на все происходящее, невольно вспоминая пройденный долгий путь и перенесенные лишения и опасности.

Из задумчивости их вывел приход нового лица. К ним приблизился какой-то метис, одетый в европейское платье, увешанный цепями, унизанный кольцами и браслетами и защищенный от солнца огромным зонтиком.

Он шел важно, но, увидав европейцев, любезно осклабился, снял шляпу и предложил проводить путешественников в дом.

– Вы здешний управляющий? – осведомился Жак.

– Нет, синьор. Синьор Кристовао в отсутствии, и я исполняю его должность. Но зато сам барин дома.

– Очень хорошо, – не дрогнув отозвался Жак. – Сведите нас, пожалуйста, к нему.

– С удовольствием, синьоры, с удовольствием, – заторопился метис.

Самозванец, похитивший имя и наследство Жака, восседал тем временем в роскошной прохладной курильне и предавался кейфу[32 - Послеобеденному отдыху.].

Увидав гостей, он вылез из гамака и выступил к ним навстречу.

– Полковник Бутлер! – вскричал Жак, от гнева теряя самообладание. – Вы, кажется, поставили себе целью вечно встречаться мне на пути… Только на этот раз вы не отделаетесь от меня так дешево, негодяй! Я вас заставлю поплатиться за все подлости, которые вы учинили.

В первую минуту американец был до того ошеломлен, что не мог выговорить ни слова.

Появление этих двух людей привело его в крайнее изумление. Он никак не ожидал, что они выйдут целыми и невредимыми из больницы для прокаженных.

Но смущение Бутлера длилось только одну минуту, ровно одну. Негодяй был человек закаленный, прошедший сквозь огонь и воду и поэтому скоро оправился и обрел обычное самообладание и наглость.

– Не понимаю, милостивый государь, – сказал он, делая вид, что не узнает Жака, – по какому праву вы вторгаетесь сюда и наносите мне оскорбление в моем собственном доме.

– Полковник Бутлер! Я вас знал как вора и убийцу, а теперь вы оказываетесь вдобавок еще самозванцем и подделывателем документов. Знайте, я поклялся – при первой встрече убить вас как вредную гадину. Клятву эту я дал в больнице для прокаженных, куда вы нас так подло заперли. Пришло время сдержать клятву. Моя совесть будет спокойна, потому что я избавлю мир от гнуснейшего из мерзавцев, а когда здешние власти узнают, что вы за личность, то мне не трудно будет оправдаться.

– Караул! Помогите!.. – не своим голосом завопил янки, не на шутку испугавшись, когда Жак, бледный и со сверкающими глазами, навел на него дуло своей винтовки.

В усадьбе послышались крики и торопливые шаги, потом бешеный галоп лошади, скакавшей к крыльцу.

Из седла, соскочил всадник, одним прыжком взбежал на крыльцо и, запыхавшись, влетел в курильню. Увидав происходившую там сцену, он крикнул звучным голосом:

– Прочь винтовку! Я здесь представитель владельца, я управляющий Кристовао.

Управляющий покойного дяди Жака Арно приехал как раз вовремя.

При виде Жака – настоящего Жака – он радостно всплеснул руками и весь просиял.

– Вы здесь!.. – воскликнул он. – Ведь это, конечно, вы племянник моего покойного хозяина?

– Да, я, – спокойно отвечал Жак, гнев которого тем временем немного улегся.

– Не верьте ему, он лжет! – крикнул американец, которому придало храбрости присутствие сбежавшейся на шум прислуги.

В соседней комнате послышались чьи-то тяжелые шаги, дверь отворилась, и в комнату вошел нечесаный, растрепанный, заспанный капитан Боб.

– Черт вас возьми, Сайрус… то бишь Жак, я хотел сказать… Что это вы так расшумелись здесь? Просто нет никакой возможности уснуть. Что это значит?

Вдруг он запнулся и обомлел, увидав Жюльена и Жака.

– Это значит, – отвечал полковник Бутлер, – что у нас хотят отнять это имение.

– Кто?

– Вот эти два авантюриста.

– Они? Ну, так что же? Вышвырнуть их отсюда вон – и делу конец. У нас есть прислуга, мы в силе.

– Тут, господа, речь не о силе, а о правде, – вмешался управляющий. – Наследства покойного синьора вещь нешуточная, и нужно хорошенько дознаться, к кому оно переходит.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил полковник по-прежнему надменно, но все-таки с легким оттенком беспокойства.

– Я хочу сказать, что останется подвергнуть обоих претендентов последнему испытанию. Оно будет решающим.

– Пусть будет так, – согласился янки. – В чем же должно состоять испытание, которое вы предлагаете?

– Мы спросим покойника.

– Что такое? Это еще что за комедия с духами?

– Это не комедия. Я не позволю себе шутить, когда речь идет о памяти человека, который меня любил, как родной отец. Она для меня священна.

– И для меня тоже, – поспешил поправиться Бутлер.

– Так потрудитесь пройти на берег реки. Это недалеко: не более пятисот метров, и того, пожалуй, не будет.

– С удовольствием, – согласился Бутлер.