Капитан Сатана, или Приключения Сирано де Бержерака

Цыган и следом за ним Бержерак вошли в низкую, грязную комнату. Освоившись с темнотой, Сирано различил окружающие предметы и понял, что находится в жалком ночлежном доме, где за ничтожную плату находили себе приют различные бродяги. Эта комната, правильнее сказать, погреб, освещалась день и ночь тусклым светом лампы, высоко подвешенной под закопченным потолком. Окон не было; земляной пол поражал неряшеством. В углу возвышалась крутая витая лестница, ведущая в верхний этаж, где помещалась квартира Бен-Жоеля, Зиллы и Мануэля, единственных постоянных жильцов этого мрачного дома. На половине лестницы, в нише, проделанной в стене, стояла старая деревянная кровать, заваленная грязным тряпьем. Это было ложе древней старухи, хозяйки дома. Здесь жила она, одинокая, молчаливая, злая, замкнувшись в себе, словно черепаха, в своей тесной скорлупе.

Квартира Бен-Жоеля разделялась на две половины. Первая, состоявшая из одной комнаты, освещенной окном «глаз Циклопа», принадлежала Зилле. Это было нечто вроде лаборатории алхимика: везде виднелись реторты, колбы, склянки различных размеров и форматов; в углу очаг, дальше кровать, прикрытая узорчатыми тканями, несколько музыкальных инструментов и, наконец, огромная ваза живых цветов на резном дубовом столике. Все в этой комнате было таинственно, загадочно, но никак не бедно. Да, сразу можно было заметить, что это жилище женщины, жрицы какого-то таинственного культа. Масса дорогих вещиц, старинные книги в пергаментных переплетах, духи, яды, шелковые банты, кинжалы – все это перемешалось в странном, но живописном беспорядке. Здесь царила приятная, но раздражающая атмосфера, действовавшая одновременно и на мозг, и на кровь.

Другая половина квартиры принадлежала Бен-Жоелю и Мануэлю и состояла из крошечной комнатки-чердака, освещенной окошком, проделанным в потолке; она отделялась от комнаты Зиллы узким коридором.

По приглашению Бен-Жоеля Сирано вошел в комнату Зиллы и, усевшись на стуле, стал с любопытством осматривать оригинальную обстановку.

Где-то вдали пробило одиннадцать часов. Скоро послышались шаги, и в дверях появился Мануэль. Увидав гостя, он в изумлении невольно остановился на пороге.

– Вас удивляет мое присутствие здесь? – спросил Сирано.

– Конечно, сударь, я не знал, что у вас дела с Бен-Жоелем.

– Дело не в Бен-Жоеле, а в вас.

– Во мне?

– Да, именно в вас! Нам с вами надо поговорить кое о чем серьезном, – продолжал Сирано, и его лицо приняло вдруг то же серьезное выражение, какое у него появилось после ужина в Сен-Сернине. Между тем Бен-Жоэль, стоя у окна, с величайшим интересом присматривался к Сирано.

– Оставьте нас одних! – проговорил последний, указывая ему на дверь.

Цыган, молча поклонившись, вышел из комнаты. «Ищи, выслеживай, выспрашивай, сколько твоей душе угодно, – пробормотал он за дверями, – все равно без меня ты ничего не добьешься, а уж я постараюсь сторицей отплатить тебе за побои; кровью или золотом, а уж ты мне заплатишь за них!»

Заперев дверь за цыганом и отодвинув свой стул возможно дальше, то есть к самому окну, Сирано сказал серьезным тоном:

– Садитесь, пожалуйста.

Молодой человек послушно уселся перед Сирано.

– Я пришел сюда ради вас и для вас, – это нахожу необходимым сообщить вам сейчас же, чтобы заставить быть со мной откровенным. Согласны ли вы?

– Как сказать… это зависит…

– Отвечайте прямо, без обиняков, да или нет? – проговорил Сирано, слегка раздражаясь.

– Хорошо, я согласен отвечать вам на все откровенно.

– Ну, начнем, в добрый час! Вы влюблены в Фавентин?

– Сударь… – пробормотал Мануэль, пытаясь встать.

– Вы ее любите. Ваш вчерашний романс не был обыкновенной импровизацией. Наконец, ваши взгляды, ваше волнение говорили лучше и больше всяких слов. И граф де Лембра был прав, ревнуя к вам невесту.

– А если бы и так, что же из этого? – запальчиво спросил Мануэль, гордо закидывая свою красивую голову.

– Хорошо! Но раз вы рискнули так высоко метить, то, вероятно, у вас была какая-нибудь задняя мысль?

– Нет, я люблю ее и признаюсь в этом, но задних мыслей и замыслов у меня никаких не было.

– В таком случае, друг мой, вы просто безумец!

– Почему безумец? Я преклоняюсь перед женщиной, очаровавшей меня своей грацией и красотой. Это чувство касается лишь одного меня. А ей не все ли равно, люблю ли я ее или нет, раз она ко мне равнодушна?

– А я иначе думал.

– Как же именно?

– Я предполагал, что вы, не находя возможным низвести мадмуазель Жильберту на равную себе ступень, захотите найти возможность возвыситься до нее.

– Нет, я ни о чем подобном не думал.

– Неужели?

– Уверяю вас!

– Стало быть, вы ни больше ни меньше как обыкновенный цыган, нищий, отличающийся от других, подобных вам, лишь смелостью, иначе говоря, нахальством? – разочарованно проговорил Сирано.

– Да, я ничем другим не отличаюсь от других, – сдержанно ответил Мануэль.

– Вы глубоко убеждены в этом?

– Конечно… мне кажется… – бормотал Мануэль, невольно волнуясь.

– Расскажите мне, пожалуйста, всю вашу жизнь, – обратился Сирано к молодому человеку, еще ближе придвигаясь к нему. – Вы можете быть уверены, что говорите со своим другом! – добавил он просто.

– Моя жизнь такая же, как и всех мне подобных, – это бесконечное скитание по чужбине, полное лишений и излишеств; ночлеги под открытым небом в солнечные и дождливые дни. То ничего, кроме сухого хлеба в продолжение целого месяца, то роскошные пиры, и так – изо дня в день, и наконец, полнейшее равнодушие к судьбе, какая-то беспечность, увеличивающая радость светлых дней и помогающая легко переносить неудачи тяжелых минут.

– Хорошо, все это неважно, а дальше что?

– Как дальше?

– Не знаете ли вы чего-нибудь о своем прошлом?

– Очень мало.

– Но это «очень мало» может иметь огромное значение!

– Признаюсь, я не считаю себя членом семьи Бен-Жоеля.

Сирано вздохнул с облегчением.

– Что же заставило вас сомневаться?

– Мои воспоминания.

– Вот видите, вы помните кое-что.

– Так что же из этого? Если даже я случайно найденный ребенок, так кто поможет мне найти мою прежнюю семью?