Маленькие женщины

– Я же видела его на том вечере, а то, что ты рассказываешь, – доказательство, что он умеет себя вести. И его маленькая речь о лекарстве, которое ему наша мама прислала, была очень мила.

– А я думаю, он имел в виду бланманже.

– Какая же ты глупышка, девочка моя! Он, конечно же, имел в виду тебя, – сказала миссис Марч.

– Разве? – И Джо широко раскрыла глаза, словно ей это никогда раньше и в голову не приходило.

– В жизни своей не видела таких наивных девиц! Ты не узнаешь комплиментов, когда их тебе делают! – заявила Мег с видом юной леди, знающей буквально все о таких вещах.

– А я считаю их ужасной чушью и буду тебе очень благодарна, если ты перестанешь глупить и портить мне все удовольствие. Лори очень хороший мальчик, он мне нравится, и я не желаю слышать никаких сентиментальных бредней про комплименты и прочую чушь. Мы все будем ему полезны, потому что у него нет матери и он сможет приходить к нам, правда ведь, маменька?

– Да, Джо. Мы все будем очень рады твоему маленькому другу, и я надеюсь, что Мег запомнит, что дети должны оставаться детьми как можно дольше.

– А я не считаю себя ребенком, хотя и не доросла еще до подростка – мне же нет тринадцати![36 - ….хотя и не доросла еще до подростка – мне же нет тринадцати! – Подростками (англ. teenagers) считаются в англоязычных странах дети от 13 лет. Первая цифра с окончанием «-teen» – thirteen – тринадцать.] – заметила Эми. – А что скажешь ты, Бет?

– А я думала о нашей книге «Путешествие пилигрима», – ответила Бет, не слышавшая ни слова. – Как мы прошли через Топь и сквозь Тесные Врата, решив стать хорошими и добрыми, а потом преодолевали Крутую Гору трудностей, стараясь этого добиться, так что поэтому, может быть, тот дом за живой изгородью, полный таких великолепных вещей, станет нашим Украшенным Чертогом?

– Нам ведь еще придется пробираться мимо львов, – предупредила Джо, но выглядела она так, будто идея Бет ей очень понравилась.

Глава шестая. Бет находит Украшенный Чертог

Большой дом и правда оказался для них Украшенным Чертогом, хотя потребовалось некоторое время для того, чтобы все они смогли попасть туда, а Бет обнаружила, что ей особенно трудно пробираться мимо львов. Самым большим львом был, разумеется, старый мистер Лоренс, однако после того, как старый джентльмен нанес им визит, сказал каждой из девочек что-то забавное или доброе, а потом долго беседовал с их матерью о былых временах, робеть перед ним почти совсем перестали все, кроме застенчивой Бет. Другим львом стало то, что Лори был богат, а они бедны: это мешало им спокойно принимать от Лори небольшие подарки, какие он любил делать им в знак признательности, – ведь они не могли ответить ему тем же. Но со временем девочки поняли, что он считает их своими благодетельницами и просто не знает, что еще он может сделать, чтобы показать им, как он благодарен за материнскую доброту миссис Марч, за их веселое сообщество, за тепло и уют их скромного дома. Так что довольно скоро они забыли о своей гордости, и взаимный обмен добротой шел беспрерывно, не позволяя его участникам задуматься о том, у кого ее больше.

В это время происходило множество всяких приятных событий, ведь новая дружба росла бурно, как трава весной. Все полюбили Лори, а Лори по секрету сообщил своему домашнему учителю, что «девицы Марч настоящинские великолепные девчонки». С замечательным энтузиазмом, столь свойственным юности, четыре сестры приняли одинокого мальчика в свою среду, высоко его ставили и всячески опекали, и он нашел нечто совершенно очаровательное в чистосердечном дружеском общении с этими простодушными девочками. Никогда не знавший ни матери, ни сестер, он очень быстро подпал под их влияние, и их живое, деятельное отношение к жизни заставило его устыдиться собственной праздности. Книги ему надоели, а теперь он обнаружил, что люди так интересны, что мистер Брук был вынужден в своих отчетах докладывать его деду о не весьма удовлетворительных результатах занятий, так как Лори часто прогуливал уроки, убегая к Марчам.

– Это не страшно. Пусть устроит себе каникулы, потом он все нагонит, – успокоил учителя мистер Лоренс. – Добрая дама, живущая в соседнем доме, говорит, что мальчик слишком усердно занимается, он нуждается в обществе сверстников, должен участвовать в их развлечениях, больше двигаться. Подозреваю, что она права и что я слишком нянчился с мальчишкой, избаловал его, словно я не дед, а его старая бабка. Пусть поступает как хочет, пока ему это нравится. Вряд ли он может ввязаться во что-нибудь дурное в этом маленьком женском монастыре за живой изгородью, а миссис Марч делает для него гораздо больше, чем можем мы с вами.

И как же прекрасно на самом деле они проводили время! Какие спектакли и живые картины они ставили, какие устраивали санные прогулки и веселые игры на коньках, как приятно коротали вечера в гостиной старого дома, и какие замечательно веселые, хотя и немноголюдные, званые вечера бывали время от времени в большом особняке! Мег могла теперь гулять в оранжерее, сколько и когда ей было угодно, и радоваться чудесным букетам, Джо жадно рылась в новой для нее библиотеке и доводила старого джентльмена до конвульсий своими критическими замечаниями, Эми копировала картины и от всей души наслаждалась созерцанием красот большого дома, а Лори в самом восхитительном стиле исполнял роль «владельца замка». Одна Бет, так мечтавшая о настоящем рояле, никак не могла набраться смелости и пойти в эту «Обитель Счастья», как называла большой дом Мег. Она было пошла туда с Джо, но старый джентльмен, не знавший о ее болезненной застенчивости, воззрился на нее из-под тяжелых бровей так пристально и так громко произнес «Эй!»[37 - ….громко произнес «Эй!»… – В XIX в. восклицание «Эй!» («Hey!») еще сохраняло в США значение фамильярного приветствия (ср. совр. «Hi!» – «Хай!»).] вместо приветствия, что перепугал девочку до того, что у нее «даже ноги застучали об пол». Бет так никогда и не рассказала об этом матери, она просто убежала домой, заявив, что никогда и ни за что больше не пойдет в этот дом даже ради обожаемого рояля. Ее пытались переубедить, но никакие убеждения, никакие уговоры не могли пересилить ее страх, пока каким-то таинственным образом этот факт не достиг слуха мистера Лоренса. Тогда он сам решительно взялся за исправление сложившейся ситуации. Во время одного из своих кратких визитов он искусно подвел собеседников к разговору о музыке и завел речь о великих певцах и певицах, с которыми был знаком, о замечательных органах, которые ему приходилось слышать, и рассказал несколько таких очаровательно забавных историй, что Бет не удержалась и, тихонько выбравшись из своего укромного уголка, придвигалась все ближе и ближе к беседующим, словно подпав под эти чары. У спинки его кресла она остановилась и так и стояла, слушая, с широко распахнутыми огромными глазами и пылающими от возбуждения щеками – так взволновало ее необычное поведение старого джентльмена. Обращая на девочку не больше внимания, чем на какую-нибудь муху, мистер Лоренс продолжал говорить о Лори, о его занятиях и учителях. И тут, словно эта мысль только что пришла ему на ум, он обратился к миссис Марч с такими словами:

– Мальчик забросил занятия музыкой, и я этому даже рад, так как он все больше увлекался ею. Но рояль страдает оттого, что его не используют. Не захочет ли кто-то из ваших девочек забегать к нам время от времени, чтобы на нем поупражняться, просто, знаете ли, мэм, чтобы не дать ему расстроиться?

Бет сделала шажок вперед и крепко сжала перед собою руки, чтобы не дать им захлопать в ладоши, – слишком силен был соблазн, а при мысли о том, что она сможет упражняться на их великолепном инструменте, у нее перехватило дыхание. Прежде чем миссис Марч успела ему ответить, мистер Лоренс продолжил с довольно странным небольшим кивком и с улыбкой:

– Им ведь даже не нужно будет видеться с кем-нибудь или разговаривать, всего лишь забежать к нам – в любое время. Потому что я вечно сижу взаперти в своем кабинете в другом конце дома, Лори часто отсутствует, а слуги никогда и близко к гостиной не подходят после девяти утра.

Тут он поднялся, как бы собираясь уйти, и Бет приняла решение заговорить, так как после следующих его слов ничего лучшего и желать было бы невозможно.

– Прошу вас, передайте юным леди мои слова, а если им не захочется приходить… ну что ж, ничего не поделаешь.

И вот тут в его руку скользнула маленькая рука, и Бет подняла к нему сияющее благодарностью лицо, заговорив, как всегда, серьезно и робко:

– О сэр, им захочется, очень и очень захочется!

– Так это вы и есть музыкальная девица? – спросил он, совсем ее не напугав. – Эй! – И ласково поглядел на маленькую Бет с высоты своего роста.

– Да. Я – Бет. Я обожаю музыку, и я приду, если только вы уверены, что никто меня не услышит и я никого не обеспокою, – добавила она, опасаясь быть слишком невежливой и трепеща от собственной дерзости при этих словах.

– Ни единой души, моя милая. Дом пуст целых полдня, так что приходите и барабаньте по клавишам, сколько вам угодно, а я буду вам весьма обязан.

– Вы очень добры, сэр!

Бет заалелась, словно роза, под дружелюбным взглядом мистера Лоренса, но испугана она в этот раз вовсе не была и благодарно пожала его руку, так как у нее просто не было слов, чтобы поблагодарить его за столь драгоценный дар. Старый джентльмен осторожно погладил челку Бет и, отведя волосы со лба девочки, наклонился и запечатлел на нем нежный поцелуй, сказав тоном, какой редко кто-либо у него слышал:

– Когда-то и у меня была девочка с такими же глазами, как у тебя. Да благословит тебя Бог, моя милая!

И, неожиданно заторопившись, он сразу ушел.

Бет поделилась своим восторгом с мамой, которая восхищалась ничуть не меньше, чем дочь, а потом бросилась наверх, чтобы сообщить блистательную новость куклам-инвалидам, поскольку сестер еще не было дома. Как радостно пела она в этот вечер и как утром они смеялись над нею, потому что она разбудила ночью Эми, пытаясь во сне сыграть что-то на ее щеке, словно на рояле.

На следующий день, увидев, как оба джентльмена, и старый и молодой, покинули большой дом, Бет после двух-трех отступлений все же вошла в особняк через боковой вход и тихонько, как настоящая мышка, проделала свой путь до гостиной, где стояло ее божество. И конечно, совершенно случайно, на крышке лежали ноты прелестных и совсем не трудных мелодий, и Бет, дрожащими пальцами и с частыми остановками – надо ведь было и посматривать, и прислушиваться к тому, что делалось вокруг, – наконец прикоснулась к клавишам великолепного инструмента… Тут она сразу же забыла свои страхи, саму себя и все остальное – все, кроме несказанного наслаждения, какое дарила ей музыка, ибо звучала эта музыка, как голос горячо любимого друга.

Бет оставалась в гостиной до тех пор, пока не явилась Ханна, чтобы забрать ее домой – обедать; однако аппетита у девочки не было, и она могла только сидеть молча и улыбаться всем и каждому в охватившем ее с головы до ног состоянии неописуемого блаженства.

С этого дня маленькая фигурка в коричневой шапочке проскальзывала через живую изгородь почти каждый день, а в большой гостиной царил звучный дух музыки, появлявшийся и исчезавший незаметно для глаз. Бет так никогда и не узнала, что мистер Лоренс открывал настежь дверь своего кабинета, чтобы послушать старинные арии, которые он так любил. Она никогда не замечала, что Лори стоял на страже в коридоре, не допуская, чтобы к гостиной приближались слуги. Она не подозревала, что сборники упражнений и ноты новых песен, которые она находила на пюпитре, были поставлены там специально для нее, а когда старый джентльмен говорил с нею о музыке у них дома, она лишь поражалась тому, как он добр, что говорит с ней о вещах, которые очень помогают ей в ее занятиях. Так что Бет наслаждалась от всей души и обнаружила – что случается далеко не всегда, – что исполненное желание было и в самом деле все, о чем она мечтала, на что надеялась. И возможно, именно потому, что благодарность ее за этот дар была так глубока, ей было даровано еще больше. Во всяком случае, она несомненно заслужила оба эти дара.

– Маменька, знаете, я собираюсь вышить для мистера Лоренса домашние туфли. Он так ко мне добр, я обязательно должна как-то его поблагодарить, а ничего другого придумать не могу. Можно мне это сделать? – спросила Бет несколько недель спустя после его столь богатого важными последствиями визита.

– Да, дорогая. Это будет ему очень приятно – ты придумала чудесный способ поблагодарить старого джентльмена. Девочки помогут тебе сделать это, а я заплачу сапожнику за шитье, – ответила миссис Марч, которая всегда с особым удовольствием выполняла просьбы Бет – ведь эта девочка так редко просила что-нибудь для себя самой.

После множества серьезных дискуссий с Мег и Джо был наконец выбран узор, куплены материалы, и работа над домашними туфлями началась. Букет лиловых, радующих взор анютиных глазок на более интенсивного цвета пурпурном фоне девочки сочли прелестным и вполне подходящим к случаю, и Бет принялась за работу, уделяя этому занятию ранние утренние и поздние вечерние часы, лишь изредка, в особенно трудных местах, обращаясь за помощью. Она быстро и ловко управлялась с иглой – эта маленькая женщина была прекрасной рукодельницей, и туфли были закончены прежде, чем успели всем надоесть. Тогда Бет написала коротенькую простую записку, и с помощью Лори в одно прекрасное утро дар и письмо были тайно – контрабандой – пронесены и положены на письменный стол мистера Лоренса еще до того, как старый джентльмен встал с постели.

Когда завершился этот волнующий период, Бет стала ожидать, что произойдет дальше. Прошел целый день и еще часть следующего, прежде чем пришло некое «уведомление о получении», и она уже начала беспокоиться, что могла каким-то образом обидеть своего непредсказуемого друга. Перед вечером второго дня ожидания Бет пришлось выйти из дома по какому-то поручению и заодно вывести на свежий воздух очередную пациентку своей больнички – Джоанну. Подходя на обратном пути к своему дому, она увидела три… нет – четыре головы, то появляющиеся, то снова исчезающие в окнах гостиной; как только ее приближение было замечено, несколько рук приветственно замахали ей и несколько радостных голосов возопили:

– Письмо! Письмо от старого джентльмена! Скорей, скорей, иди и прочти!

– Ах, Бет, он прислал тебе… – начала было Эми с неподобающим юной леди энтузиазмом, но не смогла закончить – голос ее не стал слышен, так как Джо резко захлопнула окно.

Бет ускорила шаги, трепеща от ожидания, полного неизвестности. У входной двери сестры подхватили ее на руки и торжественной процессией буквально внесли в комнату. Все руки указывали в одном направлении, и все голоса одновременно произнесли:

– Посмотри! Посмотри туда!

И Бет посмотрела… Пораженная, она побледнела от непередаваемого восхищения, ибо там, куда ей указывали, стоял небольшой кабинетный рояль, на сверкающей крышке которого, словно афиша, лежал конверт с адресом «Для Мисс Элизабет Марч».

– Для меня?! – выдохнула Бет, крепко ухватившись за Джо и чувствуя, что вот-вот упадет, – так потрясло ее все происходящее.

– Да, моя ненаглядная, все это – для тебя! Ну разве это не великолепно со стороны старого мистера Лоренса? Разве ты не находишь, что он самый милый старикан на свете? А в конверте – ключ от рояля. Мы не распечатали письмо, но просто умираем от жажды узнать, что он тебе пишет, – вскричала Джо, горячо обнимая сестру и передавая ей конверт.

– Ты прочти его сама – я не могу! Я так странно себя чувствую! Ах, этот рояль такой прелестный! – И Бет, совсем выбитая из колеи драгоценным подарком, спрятала лицо в переднике Джо.

Джо развернула листок бумаги и рассмеялась, потому что первые увиденные ею слова были необычайны:

«Мисс Марч, досточтимая госпожа!..»

– Как прекрасно это звучит! Жаль, что мне никто так не напишет! – воскликнула Эми, посчитавшая столь старомодное обращение весьма элегантным.

– «За мою долгую жизнь мне пришлось износить немало домашних туфель, но никогда ни одна пара не подходила мне лучше, чем Ваша, – продолжала читать Джо. – Утешение сердца – мои любимые цветы[38 - Утешение сердца – мои любимые цветы… – Радость (утешение) сердца (англ. Heart’s Ease) – старинное название анютиных глазок в Англии и США, поскольку считалось, что лекарство, приготовленное из этих цветов, умеряет страдания от неразделенной любви.], а Ваши всегда станут напоминать мне об их доброй дарительнице. Я люблю платить свои долги и потому верю, что Вы позволите „старому джентльмену“ послать Вам что-то, некогда принадлежавшее его маленькой внучке, которую он потерял. С сердечной благодарностью и наилучшими пожеланиями остаюсь Вашим благодарным другом и преданным слугою, Джеймс Лоренс».

– Знаешь, Бет, это честь, какой следует гордиться! Лори говорил мне, как мистер Лоренс любил малышку, которая умерла, как бережно он хранит все ее вещички. Подумай только – он подарил тебе ее рояль!.. Вот что значит – иметь голубые глаза и любить музыку! – пошутила вдобавок Джо, стараясь успокоить Бет, которая дрожала с ног до головы и была так взволнована, как никогда не бывала прежде.