Сага о Башмачниках

– А не может ли сэр Ратклифф узнать вас, матушка? – осторожно спросил Леман. – Завтра вам придётся и с ним встретиться.

– Нет! – последовал уверенный ответ. – Я изменилась. Моё имя и фамилия изменились. Столько времени прошло. Меня невозможно узнать.

Она ушла в самом прекрасном состоянии духа.

– И какова Абигейл? – спросил Карл, когда они с братом остались одни.

– Глупа, как и все девицы, мечтающие выйти замуж. Но с другой стороны, ум в женщине интересует меня меньше всего.

– Значит, она хороша?!

– Я бы сказал…недурна. Но в постели от таких женщин как Абигейл толку мало. Так что, не слишком обольщайся на её счёт, дорогой братец. Мне она совсем не понравилась. Можешь забрать её себе, когда пожелаешь.

Глава 6

Лондон. Ист-Энд. На следующий день

Шесть утра. Светает. Моросит мелкий, холодный дождь. Бишопгейт, главная дорога, ведущая к докам на берегу Темзы выглядит унылой и грязной. У стен домов громоздятся серые кучи угольной золы. Порывы ветра подхватывают её и разносят по всем близлежащим улочкам, отчего всё вокруг на мгновение блекнет. В воздухе так и носится серая пыль. Даже дождь не способен с ней справиться. Возле дверей некоторых домов стоят женщины. Они похожи словно близнецы. Муслиновые грязные платья, рваные синие чулки, расплывшиеся лица, покрытые оспинами, и равнодушный взгляд. Стоит на улице появиться даже самой захудалой карете, как все эти женщины словно по команде приподнимают платье до колена или даже выше, обнажая порой не менее грязные панталоны с рваными кружевами. Карета уезжает, но женщины не спешат прикрыть ноги.

По другую сторону улицы, возле маленького деревянного прилавка, суетится торговец газетами. Газеты и журналы лежат под стеклом, покрытым маленькими пузырьками. Пузырьки лопаются и растекаются, размывая картинки и буквы. Но лишь на время. Поёживаясь от озноба, торговец то и дело вытирает стекло, рукавом пальто, открывая прессу для всеобщего обозрения.

Возле прилавка останавливается крытая карета, на которой отчётливо видна надпись: «Иллюстрированные новости Лондона».

– Есть что интересное? – спрашивает кучера торговец газетами.

– Не особо, – кучер лениво сползает с козел, неторопливо огибает карету и открывает заднюю дверцу. Всё внутри завалено пачками перевязанных журналов. Поверх пачек видна картинка с изображением английских солдат, которые идут по перевалу, ведя в поводьях лошадей со скарбом и пушками. – Роберт Нейпир одержал победу при Магдале. Это главная новость, – лениво продолжает кучер, вытаскивая из кареты две пачки с иллюстрированными журналами. – Ещё есть новость из-за океана. Улисс Грант стал восемнадцатым президентом Америки. Есть неплохая статья про нашего нового премьер-министра Бенджамина Дизраэли. Но по сути, ничего интересного. Одна тоска… – он передал журналы торговцу и столь же неторопливо закрыл дверцы кареты. Спустя минуту карету отъехала. Одновременно рядом с газетным ларьком появился грузный мужчины с ручной тележкой, на которой лежали пирожки с рыбой и мясом, румяные булочки и свежеиспечённый хлеб. Он даже не подумал прикрыть свой товар, когда на него стала оседать пыль вместе с каплями дождя.

Из прилегающих улиц Мидлсакс и Брушфилд, а так же со стороны Артиллерийского переулка, на Бишопгейт стали выходить группы людей. Вскоре, весь Бишопгейт заполнила нескончаемая толпа мужчин. Самые опрятные из них носили потрёпанную куртку с кепкой, потёртые штаны и видавшие виды ботинки. Остальные были одеты куда хуже. Почти в каждом из них безошибочно угадывалась нищета. В толпе шли не только англичане, но ирландцы и шотландцы, а так же немцы, поляки и французы. Но не только. Мимо газетного ларька прошли две большие группы китайцев и группа индусов ситхов. На принадлежность к ситхам указывал тюрбан на голове и густая борода с усами.

Все эти люди направлялись в доки возле Лондонского моста и на Собачьем острове. Они каждый день трудились в доках, чтобы заработать один единственный шиллинг. Зарплата за месяц составляла от полутора до двух с половиной фунтов. Этого едва хватало, чтобы жить впроголодь. Но у других и этой малости не имелось.

Полная и страшная нищета повсюду. Огромное число проституток и всякого рода снующих сомнительных личностей, готовых ради денег на любые, даже самые жестокие преступления. Именно таким и являлся Ист-Энд: нищий, грязный, безнравственный и безжалостный.

Однако имелись и исключения. Некоторым ремесленникам удавалось жить…бедно. Они могли прокормить свои семьи и даже обеспечивать их всем необходимым. Одним из таких исключений являлась улица, о которой мы уже упоминали. Вернее, она называлась Артиллерийский переулок. Он пролегал восточнее Бишопгейт, между улицами Мидлсакс и Брушфилд. Все они находились на Севере Темзы, и на расстоянии не более одной мили от неё.

Артиллерийский переулок занимает очень важное место в нашей истории, поэтому мы бросим более внимательный взгляд на это тихое местечко и познакомимся с некоторыми его обитателями.

Сам переулок выглядел одинаково с двух сторон, но при этом не совсем обычно. «Не совсем обычно» выражалось в отсутствии тротуаров. Вместо них была возведена каменная изгородь вполовину человеческого роста. В целом, переулок выглядел так: маленькие двухэтажные дома, стоящие в один ряд, и отгороженные от улицы одной общей изгородью. Дворы домов отделялись друг от друга внутренними стенами, тем самым образовывая множество крохотных двориков. Но этого вполне хватало, чтобы стирать и вешать бельё, а иногда даже разжечь костёр и зажарить на нём мясо или рыбу.

Как правило, каждый такой дом принадлежал одной семье. На первом этаже располагался способ заработка. Второй этаж занимала семья. Именно такому расположению обязано появлению весьма красноречивых вывесок, которыми пестрело упомянутое нами ограждение. Наиболее крупные вывески извещали о «Пекарне толстого Тома Конорса» и «Обувной мастерской Бернарда Эмброна». Оба были не только успешны, но и тесно дружили семьями. Все праздники, Рождество, Новый год, они проводили вместе. Но не только дружба связывала эти две семьи. Они собирались вскоре породниться. Семнадцатилетняя Джанет Конорс предназначалась в жёны девятнадцатилетнему Уильяму Эмброну. И поскольку речь зашла о будущих супругах, мы постараемся вкратце их описать.

Надо сказать, что работа семьи Конорс самым приятным или неприятным образом отразилась на всех без исключения членах семейства. Как вы могли догадаться, приятными формами они не отличались. Но не будем слишком строги к Джанет Конорс. Это была добрейшей души девушка, и это качество характера с лихвой возмещало любые недостатки внешности. Что же касается отсутствия образования, то в этой части она была равной многим своим сверстницам. Джанет ревностно следила за своим будущим супругом. Более того, она старалась вообще не выпускать его из виду. И тому имелись серьёзные причины. Стоило жениху появиться на улице, как возле него словно ниоткуда возникали соседские незамужние девушки с неотложными вопросами. Все эти вопросы касались…обуви. Уильям вынужден был каждый раз давать разъяснения. Оттого простой поход к торговцу кожей превращался для него в настоящее мученье. Он искренне радовался, когда в такие выходы его сопровождала сестра Аделина. Аделина сразу брала Уильяма под руку и принимала столь угрожающий вид, что никто не решался к ним подойти. Родители Уильяма только улыбались, наблюдая эти картины. Парень-то у них родился на загляденье. Они сами не могли на него нарадоваться. В свои девятнадцать лет он знал обувное дело лучше отца, который занимался им третий десяток лет подряд. Уильям был весьма усидчив и мог создать настоящий шедевр из кусочка кожи. Всё своё свободное время он проводил в мастерской. Он засиживался в ней до самой поздней ночи, стараясь сшить как можно больше обуви, которую мать с сестрой продавали на рынке Спиталфилдс, что находился в десяти минутах ходьбы к северу от дома.

Кроме Уильяма, у четы Эмброн имелось ещё трое детей. Младший, десятилетний сын Джон, который больше всего на свете любил бездельничать и есть булочки с изюмом. Он целыми днями пропадал на улице и всячески избегал посещать мастерскую, куда отец всё время пытался его загнать.

Аделине исполнилось шестнадцать лет. Она во всём помогала матери, и три раза в неделю, а иногда и чаще, ходила с ней продавать обувь, которую шили отец с братом. Вернее излишки обуви, поскольку большую часть своего товара они продавали прямо из мастерской. Девушка отличалась незаурядным умом и редкой сообразительностью.

Старшей дочери Бекке минуло двадцать два года. Она недавно вышла замуж за Джонатана Коулмана, который работал в доках. Родители категорически возражали против этого брака. И причиной возражений являлось вовсе не бедственное положение, в котором находился будущий зять, а неприятные слухи, которые о нём ходили. Временами у него появлялись деньги, и это было очень странно, потому что, те, кто работал в доках, едва сводили концы с концами. Деньги исчезали так же быстро, как и появлялись. Никто не знал, откуда они берутся и куда уходят. Даже жена. Они не раз ссорились с зятем, а потом и вовсе разорвали родственные связи, предупредив дочь, что она всегда может вернуться в родительский дом. Но Бекка пожелала остаться рядом с мужем, которого она беззаветно любила.

Ну и всеобщий любимец семьи – Уильям. Это был красивый, но очень застенчивый юноша. Он краснел всякий раз, когда с ним заговаривала девушка или женщина. Нередко, когда случались такие встречи, сбегал или пытался сбежать. Он смущался, даже когда с ним заговаривала невеста Джанет. А уж когда речь заходила о свадьбе, он и вовсе убегал в мастерскую, а следующие несколько дней не решался даже взглянуть в глаза будущей супруги.

Ну, а теперь самое время познакомиться с мастерской, в которой всё время пропадал Уильям. Взглянем, как она устроена.

Начнём со стеллажей. Они расположены вдоль стен. На одних стеллажах лежит свёрнутая рулонами кожа, меха, ткани в рулонах, баночки с клеем, мотки ниток и прочая мелочь вроде гвоздей и игл. На других – ровные ряды деревянных, мужских и женских, колодок разных размеров. Следует упомянуть о круглых отверстиях в верхней части каждой колодки. Для чего нужны эти отверстия? Обувь собирается на колодке. После того, как она готова, надо как-то извлечь колодку. Именно для этого и нужны отверстия. В него засовывают железный крюк, и с его помощью вытаскивают колодку. Сами крюки размером от десяти до двадцати пяти дюймов висят на стене позади низенького столика с тремя рядами полок. Полки нужны для колодок.

Ручное изготовление обуви состоит из двух основных процессов, каждый из которых состоит ещё из нескольких дополнительных. Сначала из кожи вырезаются нужные части, затем они обтачиваются, склеиваются и сшиваются. Готовая заготовка натягивается на колодку, к которой приклеивается, а зачастую и пришивается подошва.

Для первой части в мастерской имелся высокий стол, поскольку вырезать и склеивать кожу можно только стоя. Из инструментов здесь имелся миниатюрный молоток, ножи, точильный камень, которым всё время приходится пользоваться, и баночки с водой и клеем. Справа от стола, возле окна, стояла ножная швейная машинка, на которой и сшивалась кожа.

Для второй части в мастерской имелся низенький столик с полками, о котором мы уже упоминали. На столе уложены необходимые инструменты: клещи, молоток, ножи, шило, баночка воды для кисточек, баночки с клеем и коробочка с гвоздями.

Осталось бросить короткий взгляд на Уильяма. Прямо сейчас, он работает стоя за столом, по обыкновению склонив голову. В руках у него миниатюрный молоток. Он растягивает край кожи и крепит его маленьким гвоздём к столу. Затем растягивает второй край и тоже крепит его гвоздём к столу. Так же он поступает с третьим и четвёртыми краями. Для чего растягивать кожу, спросите вы?! Это один из маленьких секретов Уильяма, который мы раскроем позже. А сейчас позволим ему заниматься любимым делом. Это последние спокойные дни в его жизни. Очень скоро всё изменится. И причиной тому будет…обыкновенная обувь.

Глава 7

Старые знакомые

Ратклифф постарел и настолько изменился, что Анна Бишоп не узнала бы его, встреться он на улице. Он тоже её не узнал. Да и не мог узнать. Они встречались лишь дважды шестнадцать лет назад.

Сначала Ратклифф отнёсся настороженно к семье Бишоп, но по мере продолжения обеда и беседы, напряжение с его лица постепенно сходило, и он даже улыбнулся. Анна Бишоп всячески подчёркивала своё расположение к Ратклиффу, его супруге и дочери. Она восторгалась блюдами и сожалела, что её повар не столь искусен. Потом восторгалась обстановкой и хвалила вкус леди Ратклифф. В отношении же Абигейл она сочла нужным заявить, что никогда прежде не видела столь милой и очаровательной девушки. Все эти усилия просто не могли не принести свои плоды. Леман со своей стороны многократно усилил приятное впечатление, которое произвела его матушка. Произошло это в конце обеда. Ратклифф извинился перед гостями, сказав, что должен их покинуть ради необходимости встретиться с неким главой банкирского дома.

– Мне время от времени необходимы крупные суммы денег для закупки нужного товара, – пояснил он, собираясь уходить.

Леман сразу предложил свою помощь. При этом совершенно безвозмездно.

– Речь идёт о ста тысячах фунтов! – ответил на это Ратклифф.

– Ну, это же сущие пустяки! – воскликнул в ответ Леман. – Я вполне бы мог одолжить эти деньги, и вам не придётся выплачивать за них проценты.

– Вы шутите? Никто никому не одалживает таких крупных сумм. И уж тем более без процентов.

– Я могу завтра же перевести вам всю необходимую сумму и не возьму ни пенса за использование этих денег, – заверил его Леман. – Вы вернёте мне столько же, сколько и получите.

Ратклифф посмотрел на Анну Бишоп.

– Вы одобряете решение сына?

– Для таких сумм Леману не требуется моё одобрение. У него есть собственное состояние, и он вполне может распоряжаться им по своему усмотрению. Ну, а если говорить в целом о делах, – продолжала Анна Бишоп, располагая к себе семейство Ратклифф всё больше и больше, – меня на данный момент интересуют только внуки.

Её слова вызвали лёгкий смех за столом. Ратклифф попросил продолжать общение, а сам извинился, после чего они с Леманом уехали, чтобы встретиться с тем самым доверенным банкиром Ратклиффа. Следовало уладить формальности связанные с передачей денег. Сам Леман предложил сначала закончить дела, а уж потом продолжить знакомство.

Пока они отсутствовали, Анна Бишоп болтала о всяких разных мелочах с леди Ратклифф и Абигейл. Они обсуждали разные мелочи, но более всего говорили о платьях, и договорились вместе посетить известные Лондонские магазины.

Карл откровенно скучал, слушая эти беседы. Он всем своим видом показывал, что ему здесь делать нечего. По этому поводу леди Ратклифф как бы вскользь заметила, что в ближайшие два дня её младшая дочь Виктория приедет из колледжа домой. К её вящему удовольствию, Карл сразу заинтересовался этими словами. Он стал ненавязчиво расспрашивать про Викторию. На вопросы большей частью отвечала Абигейл. Леди Ратклифф делала вид, будто целиком занята беседой с Анной Бишоп. Она не желала столь явно показывать свои намерения относительно Карла, оттого и отстранилась от беседы. Но в голове она уже обдумывала будущий брак Виктории с Карлом.

Беседы становились всё более открытыми и душевными. Чему немало поспособствовало возвращение Ратклиффа с Леманом. Они вернулись уже затемно. Ратклифф пребывал в превосходном настроении. Он с удовольствием присоединился к беседе, и не раз лестно отозвался о достоинствах Лемана, чем немало порадовал Абигейл. То и дело она украдкой бросала на него взгляды. Он же вовсе не сводил с неё глаз. Ко времени, когда семья Бишоп засобиралась уходить, ни для кого не оставалось секретом то обстоятельство, что Леман испытывает влечение к Абигейл.

Леди Ратклифф сообщила, что собирается забрать младшую дочь на один день из колледжа, и предложила Анне Бишоп сопровождать её. Анна Бишоп согласилась с огромной радостью. Это была прекрасная возможность повидать Китти.