Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя

Гуго Гроций декларировал, что воли сторон достаточно для совершения переноса права собственности, без необходимости осуществления передачи вещи и иных формальностей[50 - См.: Гроций Г. О праве войны и мира / Пер. с лат. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1957. С. 307.]. Отказываясь от остатков формализма римского права, авторы ФГК приняли предложенный Гроцием принцип мгновенного переноса права собственности посредством одного соглашения – например, договора купли-продажи.[51 - Подробнее о системах перехода права на основании договора см.: Сакко Р. Переход права собственности на движимое имущество в свете сравнительного права // Вещные права: система, содержание, приобретение: Сб. науч. тр. в честь проф. Б. Л. Хаскельберга / Под ред. Д. О. Тузова. М.: Статут, 2008; Vliet L. P. W. van. Transfer of movables in German, French, English and Dutch law. Nijmegen, 2000.].

Однако чтобы передать кому?либо право собственности, нужно самому быть собственником. Составителям ФГК продажа чужого представлялась «безрассудной и нелепой». По этой причине в ст. 1599 ФГК указано, что она недействительна (nulle)[52 - Встречающийся перевод «ничтожна», может быть, является ошибочным применительно к принятому в российском праве словоупотреблению. Это особенно хорошо видно на примере ст. 1599 ФГК, где, как уже было указано выше, речь идет об относительной недействительности, которая, вероятно, не равна нашей оспоримости, но близка к ней. По крайней мере перевод «недействительна» см.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 527–533.]. С другой стороны, согласно Порталису «два главных обязательства продавца – передать вещи и ее гарантировать»[53 - Hochart C. Op. cit. P. 9.]: в той же статье указано, что купля-продажа чужого может стать основанием для взыскания убытков в пользу добросовестного покупателя. Кроме того, гарантии от эвикции посвящены ст. 1626–1640 ФГК.

Таким образом, в ФГК появилось внешнее противоречие между недействительностью продажи чужого и обязательством из договора продажи гарантировать от эвикции, которое впоследствии преодолели через констатацию относительной, а не абсолютной недействительности[54 - Поэтому не совсем уместно, основываясь на простом прочтении текста ст. 1599 ГК РФ, говорить о том, что ответственность за эвикцию во французском праве внедоговорная (ср.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. С. 534). Как будет показано, во французском праве ответственность за эвикцию считается договорной. См.: Hochart C.Op. cit. P. 245.].

Согласовываясь с Потье, гарантия была расценена как дополнительная цель договора: обязательство всегда приводит к длящемуся предоставлению. При этом продажа получила новую главную цель – перенос права собственности. Дальнейшее развитие смягчило кажущееся противоречие: гарантия стала основной частью обязательства по переносу права, санкцией за его нарушение[55 - См.: Hochart C. Op. cit. P. 9.].

Как отмечает К. Ошар, составители ФГК «обнажили действительное основание гарантии: ответственность за неисполнение обязательства, порожденного договором»[56 - Ibid.].

По ряду причин французский принцип мгновенного перехода права собственности отвергнут многими современными правопорядками. Однако и в них принято выделять обязательство продавца сделать покупателя собственником (перенести право)[57 - Вне зависимости от модели перехода права существование такого обязательства признается позитивным правом Англии, Аргентины, Бразилии, Швейцарии и др. См.: Hochart C. Op. cit. P. 9.].

Например, в праве Германии признается принцип разъединения обязательственного договора и соглашения о переходе права, причем второе не зависит от действительности первого (последнее принято называть «принципом абстракции»)[58 - См.: Шапп Я. Система германского гражданского права. М.: Международные отношения, 2006. С. 86–109.]. Но здесь также применительно к купле-продаже концепция передачи спокойного владения была заменена на принцип перехода права, а гарантия рассматривается как одна из граней обязательства перенести право собственности[59 - См.: Hochart C. Op. cit. P. 9.].

Согласно § 433 ГГУ продавец обязуется предоставить покупателю право собственности на вещь, свободную от обременений. Неисполнение этой обязанности дает покупателю возможность требовать расторжения договора и убытков по общим правилам об обязательствах[60 - Ibid.].

Такое решение интересно тем, что простое нарушение продавцом обязанности перенести право собственности на покупателя дает основание для требования из гарантии независимо от изъятия вещи[61 - Ibid. 10.].

Обсуждая «гарантию титула» в Великобритании, необходимо остановиться на праве Шотландии и Англии.

Нельзя не отметить, что шотландское право подверглось сильному влиянию трудов континентальных юристов (например, в начале XIX в. были популярны работы упомянутых выше Дома и Потье), что, безусловно, сказалось и на взгляде на обязанности продавца вообще и на гарантию от эвикции в частности[62 - О взглядах на гарантию от эвикции в шотландском праве конца XIX века см.: Brown M. P. A Treatise on the law of sale. Edinburgh, 1891, P. 240–285.].

Английское право по известным причинам[63 - Помимо системных различий традиционно взгляд на позицию покупателя в договоре купли-продажи в английском праве и находящихся под его влиянием правопорядках отличался от принятого в праве стран континентальной Европы. См., например: McCamus John D. Caveat Emptor: The Position at Common Law in [2002] Special Lectures of the Law Society of Upper Canada: Real Property Law; Conquering the Complexities (Irwin Law, Toronto, 2003) Р. 97–119 (March, 2003); Johnson Alex M. An Economic Analysis of the Duty to Disclose Information: Lessons Learned From the Caveat Emptor Doctrine / HeinOnline [San Diego L. Rev., 2008. P. 79–132].] стояло особняком и применительно к нашему вопросу[64 - Впрочем, нельзя утверждать, что английское право в XIX веке не испытало на себе влияние трудов континентальных ученых. См., например: Colebrooke H. T. Treatise on obligation and contracts. Part I. London. 1818.]. В английской юридической литературе конца XIX в. в отношении продажи движимой вещи отмечалось, что на вопрос о том, существует ли подразумеваемая «гарантия титула» продавца, долгое время нельзя было дать однозначный ответ[65 - См.: Moyle J.B. The contract of sale in the civil law with references to the laws of England, Scotland and France. Oxford: The Clarendon Press, 1892. P. 139.].

Так, суды указывали, что по английскому праву гарантия не подразумевается. Если со стороны продавца нет умышленного обмана, то он не отвечает за пороки переданного права, если только гарантия явно не выражена или существуют обстоятельства, которые можно приравнять к даче такой гарантии (решение по делу «Morley v. Attenborough», 1849)[66 - Ibid. P. 140.].

Однако существовал и другой взгляд: «предложение продажи было достаточным доказательством предложения продажи от собственника». Он следовал из дела «Eichholz v. Banicter» 1708 г., где суд указал, что почти во всех обычных сделках считается, что продавец за то, что покупатель платит цену, подтверждает, что он собственник продаваемой вещи. Иными словами, сама продажа есть утверждение о том, что продавец – собственник вещи, а следовательно, он гарантирует право на вещь, если только не будет видно из обстоятельств продажи, что продавец не намеревался заявить о собственности на вещь, а собирался передать лишь то положение (интерес), которое он имел в отношении продаваемой вещи[67 - См.: Moyle J.B. The contract of sale in the civil law with references to the laws of England, Scotland and France. Oxford: The Clarendon Press, 1892. P. 139.].

В случае если гарантия считалась данной, покупатель не был обязан принять товар, если он обнаружил дефект в праве продавца до передачи. После передачи защита покупателя в случае изъятия у него вещи состояла в отказе от ее оплаты или в иске о возврате цены, поскольку встречного предоставления со стороны продавца не состоялось. Если продавец знал, что у него нет права на вещь, и скрыл это, то он отвечал за обман (fraud) так же, как если бы он знал о скрытом недостатке качества[68 - Ibid. P. 141.].

Согласно ст. 12 британского Закона о продаже товаров 1979 г., сходной в этой части со ст. 12 Закона 1893 г., подразумевается, что к моменту перехода права продавец управомочен продавать товар (п. 1) и что товар свободен от нераскрытых и неизвестных покупателю обременений (подп. «a» п. 2). Покупателю гарантируется спокойное владение, кроме случаев, когда оно будет нарушено собственником или иным лицом, имеющим право на вещь, по раскрытому или известному обременению (подп. «b» п. 2 ст. 12)[69 - Здесь и далее текст Закона приводится по материалам с официального сайта британского правительства: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/1979/54.].

Пункты 3–5 ст. 12 Закона 1979 г. прямо указывают на возможность покупки «на свой риск»: из договора или сопутствующих обстоятельств может следовать, что продавец передаст лишь ту позицию в отношении вещи, которую он или третье лицо, чью вещь он продает, может иметь (имеет фактически) (п. 3). Тогда предполагается, что все известные продавцу обременения раскрыты покупателю до заключения договора (п. 4). Однако также предполагается, что спокойное владение покупателя вещью не будет нарушено продавцом или названным третьим лицом, а также лицами, требующими что?либо через или при помощи продавца или названного третьего лица, за исключением тех, кто требует в соответствии с обеспечением или обременением, о которых покупатель знал или был извещен до заключения договора (п. 5).

К. Ошар пишет, что с XIX в. подходы к гарантии от эвикции качественно не изменились. Впрочем, новое применение этого института (например, в случаях продажи предприятий, уступки нематериальных объектов, договоров продажи с условием об исключительном праве) показывает его «под новым углом», отличным от того представления, которое было ранее: за исключением передачи и гарантии обязательства продавца усложнились частью под влиянием последствий самого договора, частью под влиянием закона, судебной и коммерческой практики, обычаев[70 - См.: Hochart C. Op. cit. P. 9.].

§ 2. Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя в дореволюционном российском и советском праве

Согласно положениям Русской Правды (равно как и Псковской судной грамоты) покупатель – ответчик по виндикации должен был назвать истцу продавца и свести его с ним. Если продавец признает продажу, то покупатель, как и в древнегерманском праве, устранялся из спора, который протекал между истцом и продавцом. Продавец, отрекшийся от совершения продажи и уличенный в ее совершении, был обязан возместить покупателю цену. А.К. Митюков предположил, что это же должно было иметь место, если защита продавца оказалась бы неудачной и вещь была бы «выдана» третьему лицу – истцу[71 - См.: Митюков А.К. Указ. соч. С. 60.].

Отмечается, что уже в древнейших русских купчих (обсуждаются документы XIV века из Двинской области, находившейся под властью Новгорода, и XV–XVI веков из Московской и Западнорусских земель) исключалась возможность будущего спора или вмешательства продавца и его наследников в «обладание покупателя». В более поздних актах (с XVI в.) встречаются положения о том, что до продажи продавец не совершил относительно вещи никакого распорядительного акта, а «если бы нашелся такой акт, то он, продавец, принимает на себя обязанность защищать и «очищать» покупателя «от тех кабал или крепостей» и не ввести покупателя в убыток»[72 - Там же. С. 146–147.].

Согласно К.А. Неволину как до Петра Великого, так и после среди произвольных условий (необходимыми считались условия о вещи и цене) первое место занимало условие об очистках: продавец удостоверял покупателя, что имущество не продано и не заложено, «никому ни в чем не укреплено», и принимал на себя обязанность очищать покупателя от притязаний на вещи и возместить убытки, если он им подвергнется. Некоторые законодательные акты (Судебник 1550 г.; Соборное уложение 1649 г.) специально устанавливали, чтобы покупатель требовал от продавца «поручительство в том, что продаваемое имущество ему действительно принадлежит»[73 - Неволин К.А. История российских гражданских законов. Часть третья. Книга вторая об имуществах Раздел третий о правах на действия лиц и раздел четвертый о наследстве. М.: Статут, 2006. C. 46–47; 54–55.]. Кроме того, в допетровскую эпоху включалось условие об отказе продавца от права обратного выкупа, поскольку такое предполагалось само собой[74 - Там же. С. 46.].

В российском праве второй половины XIX – начала XX в., как и в европейских правопорядках, речь велась об ответственности за право: цель купли-продажи видели в предоставлении покупателю права собственности, что возможно лишь, если это право принадлежит продавцу (ст. 420 т. X Свода законов гражданских (далее – Свод))[75 - См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 96. См. также: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М.: Статут, 2002. С. 385–395.]. Понятие гарантии от эвикции традиционно передавали термином «очистка», более привычным для российского вотчинного права[76 - См.: Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 386.].

Г.Ф. Шершеневич писал, что закон вызывал некоторые сомнения, определяя, что условие об ответственности, называемое «очисткой», относится не к необходимым, а к произвольным, и будто ответственность наступает только в силу соглашения контрагентов (ст. 1427 и 1511 т. X Свода). По его мнению, это неверно, поскольку такая ответственность вытекает из существа договора купли-продажи и устранение ее способно было бы подорвать добрую веру в гражданском обороте[77 - См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 96.]. Поэтому практика пришла к выводу, что умолчание в договоре не освобождает продавца от ответственности перед покупателем; продавец, хотя бы и не принял обязательства очистки, отвечал за недостатки в праве; лишь специальное соглашение освобождало от такой ответственности[78 - См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 96.]. При этом Сенат полагал, что ст. 1427 т. X Свода касалась лишь недобросовестности продавца при продаже имения, а в иных случаях ответственность за убытки основывалась на ст. 684 и 574, т. е. имела внедоговорное основание[79 - Там же.].

Ответственность за право наступала при наличии следующих условий.

Во-первых, право на купленную вещь должно быть оспорено третьим лицом в судебном порядке. Однако практика допускала защиту покупателя и в случае фактического изъятия (70, 1548)[80 - Там же. С. 97; Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 390.].

Во-вторых, вещь должна быть изъята на основании недостатка в праве продавца, а не в силу обстоятельств, возникших после заключения договора[81 - См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 97.].

Равным образом продавец отвечал, если отчужденное право не соответствовало договору, хотя третьи лица не оспаривали право собственности покупателя, но имели права, обременяющие вещь (залог, аренда, пользовладение)[82 - Там же.].

Отвечая, продавец должен был уплатить цену проданной вещи и возместить ущерб, выразившийся, например, в затратах покупателя на вещь, которую от него изъяли. При этом Г. Ф. Шершеневич отмечал эволюцию практики от взыскания только реального ущерба до полного возмещения[83 - Там же.].

Ответственность продавца устранялась, если он специальным соглашением был от нее освобожден или если было доказано, что причиной эвикции стало неумелое ведение дела покупателем без привлечения в процесс продавца в качестве третьего лица[84 - Там же. С. 98. О процессуальном аспекте см. подробнее: Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 388–391.].

В советский период ответственность за эвикцию получила достаточно четкое законодательное закрепление (ст. 192, 193, 194, 203 ГК РСФСР 1922 г., ст. 241, 250, 251 ГК РСФСР 1964 г.).

Наряду с обязанностью передать вещь покупателю выделялась обязанность продавца передать право собственности (или иное право применительно к государственным предприятиям). Переход такого права называли правовым результатом договора купли-продажи[85 - См.: Советское гражданское право. Т. II / Под ред. проф. С. Н. Братуся. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1951. С. 15 (автор главы – З. И. Шкундин). С. 13–15.].

С переносом права на вещь связывали обязанность продавца оказать покупателю необходимую помощь при эвикции[86 - Там же. С. 15.].

Согласно ст. 192 ГК РСФСР 1922 г. если третье лицо по основанию, возникшему до продажи, предъявило к покупателю иск об изъятии этого имущества, то продавец по требованию покупателя был обязан вступить в судебное дело и предотвратить отсуждение от покупателя спорного имущества. Эту обязанность иногда называли, следуя старой терминологии, «обязанностью по очистке»[87 - Там же.].

В силу ст. 193 ГК РСФСР 1922 г. в случае отсуждения от покупателя проданного имущества на продавце лежала обязанность возместить покупателю все убытки: в литературе отмечали, что взыскиваемое в случае эвикции с продавца не ограничивается только возвратом покупной цены, но и включает в себя иные расходы покупателя (расходы по доставке и т. п.)[88 - Там же.]. При этом непривлечение продавца к делу освобождало его от ответственности перед покупателем, если им было доказано, что он, приняв участие в процессе, предотвратил бы отсуждение проданного имущества от покупателя. Продавец, привлеченный покупателем, но не принявший участия в процессе, лишался права доказывать неправильность ведения дела покупателем (ст. 194 ГК РФ).

Примечательно, что в отношении ограничения ответственности за эвикцию и за скрытые недостатки вещи ст. 203 ГК РСФСР 1922 г. устанавливала недействительность лишь состоявшегося заранее соглашения об устранении или ограничении такой ответственности продавца и только при условии, если продавец, зная о существовании прав третьего лица или о недостатках имущества, умышленно скрыл эти обстоятельства от покупателя[89 - Там же.].

С принятием ГК РСФСР 1964 г. взгляд на ответственность за эвикцию в советском праве в целом не изменился.

Основание такой ответственности традиционно видели в неисполнении обязанностей продавца передать имущество в собственность (или в оперативное управление) покупателю и предупредить обо всех правах третьих лиц на продаваемую вещь.[90 - См., например: Гражданское право. Т. II / Отв. ред. П.Е. Орловский и С.М. Корнеев. М.: Юридическая литература, 1970. С. 15 (автор главы – Н. П. Волошин); Советское гражданское право. Т. 2 / Отв. ред. О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой, Б. Б. Черепа-хин. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971. С. 11 (автор главы – В. Ф. Яковлева).]

Комментируя новую на тот момент ст. 241 ГК РСФСР 1964 г., Б. С. Антимонов указывал, что она говорила о так называемых юридических недостатках продаваемой вещи, т. е. о правах третьих лиц на вещь, которые ограничивают нового собственника. Указывалось, что предупреждение о правах третьих лиц на продаваемую вещь должно быть сделано при заключении договора и доказательства такого предупреждения лежат на продавце[91 - См.: Научно-практический комментарий к ГК РСФСР / Под ред. проф. Е.А. Флейшиц. М.: Юридическая литература, 1966. С. 282–283 (автор комментария – Б.С. Антимонов).].

Кроме того, Б. С. Антимонов специального оговаривал, что основанием к иску, вытекающему из факта непредупреждения со стороны продавца, может быть даже несообщение о наличии заключенного в отношении продаваемой вещи бессрочного договора безвозмездного пользования, от которого новый собственник всегда мог отказаться[92 - Там же.].

Указывали, что в случае неисполнения продавцом обязанности, предусмотренной ст. 241, покупатель имел право требовать уменьшения цены или расторжения договора и возмещения убытков[93 - См.: Советское гражданское право. Т. 2 / Отв. ред. проф. В. А. Рясенцев. М.: Юридическая литература, 1965. С. 11 (автор главы – А. Ю. Кабалкин).].

По всей видимости, для получения покупателем возможности предъявить иск по ст. 241 ГК РСФСР 1964 г. не требовалось дожидаться собственно изъятия вещи третьим лицом. По крайней мере, в литературе такое условие не называется[94 - Там же. С. 11; см. также: Советское гражданское право. Т. 2 / Отв. ред. О.С. Иоффе, Ю. К. Толстой, Б. Б. Черепахин. С. 11 (автор главы – В. Ф. Яковлева).].

Статьи 250 и 251 ГК РСФСР 1964 г., непосредственно посвященные ответственности за эвикцию в узком смысле слова, в общем были сходны с правилами ГК 1922 года. Эти статьи понимались как касающиеся и общей, и частичной эвикции[95 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юридическая литература, 1975. С. 217–218.].

Отмечалось, что в случае предъявления иска об изъятии вещи третьим лицом, покупатель должен «возбудить перед судом ходатайство» о привлечении к делу продавца и известить его об этом. С другой стороны, продавец и сам должен был добиваться участия в деле. При этом непривлечение продавца в дело освобождало его от ответственности, если им было доказано, что он мог бы предотвратить изъятие вещи у покупателя[96 - См.: Научно-практический комментарий к ГК РСФСР / Под ред. проф. Е. А. Флейшиц. С. 282–283, С. 289–290 (автор комментария – Б. С. Антимонов).].

В п. 2 ст. 251 ГК РСФСР 1964 г. указывалось, что соглашение сторон об устранении или ограничении ответственности продавца недействительно, если продавец, зная о существовании прав третьего лица на продаваемую вещь, не предупредил об этом покупателя. Из этой несколько отличной от содержавшейся в ГК РСФСР 1922 г. формулировки делался вывод, что п. 2 ст. 251 – «новая норма», согласно которой продавец отвечает не только за умышленное, но и за любое неуведомление покупателя при заключении договора о правах третьих лиц на продаваемую вещь[97 - Там же. С. 290.]. Такое соглашение считали допустимым, если продавец не знал о существовании прав третьего лица на продаваемую вещь[98 - См.: Гражданское право. Т. II / Отв. ред. П. Е. Орловский и С. М. Корнеев. С. 15 (автор главы – Н. П. Волошин).].

Впрочем, предлагался и другой подход, согласно которому слова «не предупредил об этом покупателя» толковались как «умышленно скрыл»[99 - См.: Советское гражданское право. Т. 2 / Отв. ред. проф. В. А. Рясенцев. С. 11 (автор главы – А. Ю. Кабалкин). С. 11–13.].

Резюмируя сказанное об ответственности за эвикцию по советскому гражданскому праву, представляется уместным привести ее лаконичное описание, сделанное О. С. Иоффе. Им указывалось, что мыслимы две ситуации: продавец отчуждает покупателю вещь, ему не принадлежащую, или такое имущество, определенными правами на которое (правом залога, найма и т. п.) обладают третьи лица. При этих условиях действительный собственник или тот, кто обладает другими правами на имущество, вправе предъявить к покупателю иск о его отобрании. И тогда продавец должен защитить покупателя от отсуждения у него вещи (защита от эвикции). Если вещь все же будет отсуждена, покупатель вправе предъявить к продавцу иск о возмещении понесенных убытков. Причем если речь идет об истребовании вещи нанимателем, то вещь изымается у покупателя лишь на время, и он вправе, не расторгая куплю-продажу, получить от продавца возмещение потерь[100 - См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 217–218.].

Можно заключить, что общий взгляд на ответственность продавца за изъятие товара у покупателя в отечественном гражданском праве как дореволюционного, так и особенно советского периода не отличался качественно от принятого в континентальных европейских правопорядках. Гарантия от эвикции понималась как необходимое по общему правилу последствие договора купли-продажи, и, следовательно, основание ответственности продавца в случае эвикции традиционно видели в таком договоре.

Раздел 2. Основание ответственности продавца в случае эвикции в российском праве

§ 1. Ничтожность продажи чужого: постановка проблемы