Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя

Итак, согласно общей как для права континентальной Европы, так и для нашего права традиции в качестве основания ответственности за эвикцию рассматривается договор купли-продажи: она наступает за нарушение договорной обязанности продавца. Конечно, может быть, в древнегреческом или древнерусском праве ее основание видели вне договора (причем, возможно, это касалось всего, что в современном мире принято считать договорной ответственностью). Тем не менее, развитие права привело к тому, что мы считаем основанием такой ответственности договор купли-продажи.

Однако проблема заключается в том, что эта общая традиция сталкивается с другой, свойственной скорее только российскому праву – с признанием договора купли-продажи чужого ничтожной сделкой. И хотя новая ст. 174

ГК РФ заставит сомневаться в последнем утверждении даже ультрапозитивиста, это столкновение пока нельзя обойти.

Обязанностям продавца передать товар свободным от прав третьих лиц и его ответственности в случае изъятия товара у покупателя посвящены ст. 460 (аналог ст. 241 ГК РСФСР 1964 г.), 461, 462 ГК РФ.

Согласно ст. 461 ГК РФ при изъятии товара у покупателя третьими лицами по основаниям, возникшим до исполнения договора купли-продажи, продавец обязан возместить покупателю понесенные убытки, если не докажет, что покупатель знал или должен был знать о наличии этих оснований.

Из такого положения закона, помимо всего прочего, можно сделать два вывода. Во-первых, формально речь идет об ответственности из договора: даже с точки зрения расположения нормативного материала ст. 461 находится в § 1 гл. 30 ГК РФ, посвященном общим положениям о купле-продаже. Во-вторых, это положение охватывает, в том числе, главный из классических примеров полной эвикции, когда собственник (третье лицо) отнимает по суду у покупателя вещь, проданную и переданную ему продавцом, который не имел права ее отчуждать: ст. 461 говорит в принципе об изъятии товара всяким третьим лицом.[101 - Возможно, конечно, такое толкование, что ст. 461 ГК РФ не затрагивает продажи чужого, поскольку в ней не обсуждается, что в круг этих оснований входит право собственности третьего лица. Но такое прочтение не заслуживает никакой поддержки: более чем странно вывести за пределы ответственности за эвикцию первый из ее классических примеров. Как странно и то, что в случае изъятия вещи при обращении на нее взыскания залогодержателем покупатель получит полное возмещение убытков по ст. 461 ГК РФ, а в случае виндикации сможет только вернуть цену, поскольку продажа чужого ничтожна.]

Но тогда, считая, что основанием ответственности продавца за изъятие проданной вещи от покупателя является договор купли-продажи, мы получаем проблему, касающуюся действительности продажи чужого имущества, под которой понимается соглашение «об отчуждении вещи, которая уже есть, но которая принимается (независимо от осознания этого факта сторонами) как собственность продавца, не являясь на самом деле таковой»[102 - Скловский К.И. О действительности продажи чужого имущества // Вестник ВАС РФ. 2003. № 9 (СПС «КонсультантПлюс»).].

Судебная практика часто исходила из того, что договор купли-продажи вещи, заключенный неуправомоченным отчуждателем, является ничтожной сделкой[103 - См.: Егоров А.В., Ерохова М.А., Ширвиндт А.М. Обобщение применения арбитражными судами норм ГК РФ о вещно-правовых способах защиты права // Вестник гражданского права. 2007. № 4. Т. 7. С. 109–114 (авторы раздела – А. В. Егоров, М.А. Ерохова). См. также: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 28 апреля 1997 г. № 13; Постановление Президиума ВАС РФ от 8 октября 2002 г. № 11695/01; постановления ФАС СЗО от 26 января 2006 г. по делу № А66-1113/2003; от 9 июня 2006 г. № А56-17696/2005; ФАС СКО от 17 октября 2006 г. № Ф08-4362/2006; ФАС МО от 11 июля 2005 г. № КГ-А40/6095–05; ФАС ВВО от 3 марта 2004 г. № А82-142/2003?Г/5.], что логически должно опровергать договорный характер ответственности за эвикцию, если не вовсе ее существование.

К.И. Скловский очень четко описал проблему: «Итак, с одной стороны, продавец чужой вещи должен возместить покупателю убытки после отсуждения у того вещи (как предполагается, по виндикации). С другой стороны, купля-продажа чужой вещи недействительна, а недействительная сделка исключает ответственность (ст. 167 ГК)»[104 - Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 5?е изд., перераб. М.: Статут, 2010. С. 367.].

Если говорить о дореволюционном законодательстве, то в силу ст. 1384 и 1389 т. X Свода продаваемая вещь должна была быть в полном распоряжении продавца и принадлежать ему на праве собственности. Более того, купля-продажа чужой вещи считалась недействительной на основании ст. 1386, 1387 т. X Свода[105 - См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 92.]. Этот факт, кстати, оправдывал существование договора запродажи, для заключения которого не нужно было быть собственником[106 - См.: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 366–367.].

Объяснение такого решения можно найти, например, в предположении, что по российскому дореволюционному законодательству в вопросе перехода права собственности была принята французская система соглашения[107 - См. статьи 711, 938, 1138 и 1583 ФГК. Подробнее см., например: Трепицын И.Н. Указ. соч.; Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1961; Bufnoir C. Propriеtе et contrat. Poitiers.: Universitе de Poitiers, 2005; Церковников М.А. Приобретение права собственности на движимые вещи посредством соглашения: французский и российский опыт // Вестник гражданского права. 2009. № 3. С. 102–141.], следствием чего являлась недействительность продажи чужого[108 - По крайней мере недействительность продажи чужого во французском праве объясняют действием системы соглашения: это логический вывод из того, что продажа индивидуально определенной вещи влечет за собой немедленный переход права собственности (Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 3. М., 1961. С. 63).]. Отсюда же, возможно, существующее до сих пор понимание продажи как распоряжения[109 - Впрочем, возможно, корни такого понимания продажи еще глубже и связаны с тем, что, допуская известное смешение, этим словом называли различные явления.].

Так или иначе, по вопросу о том, какая модель перехода права собственности присуща дореволюционному российскому праву, существовала серьезная дискуссия.

К. А. Неволин по этому поводу писал: «Право собственности на движимые вещи, принадлежащие другим, всегда приобреталось и приобретается от них в силу договоров и обязательств различного рода. Требовалась ли и требуется ли при этом необходимо еще передача приобретаемых вещей приобретателю, это в русском законодательстве с точностью не определялось и не определяется»[110 - Неволин К.А. Указ. соч. C. 395.].

Некоторые положения служили основанием для утверждений о принятии российским правом системы соглашения. В примечании к ст. 699 т. X Свода был приведен перечень способов приобретения права собственности: «1) дарственные и безвозмездные, а именно пожалование, выдел имущества детям от родителей, дар, духовное завещание; 2) наследство; 3) способы обоюдные, каковы суть мена и купля; 4) договоры и обязательства»[111 - Приводится по: Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М.: Статут, 2003. С. 304.]. Статья 711 т. Х Свода устанавливала, что движимые имущества могут быть приобретаемы законными способами, без всяких письменных актов, по одним словесным договорам и соглашениям. В ст. 1522 законодатель постановил, что «если покупщик, приняв движимое имущество от продавца, не заплатил следующей за оное цены, то имущество продается с публичного торга и вырученными деньгами удовлетворяется продавец». Согласно торговым законам купля считалась состоявшейся, когда она записана в маклерскую книгу (ст. 634, 635 Устава торгового)[112 - Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 331].

С другой стороны, действовавшее законодательство содержало нормы, позволявшие утверждать совершенно обратное. В ст. 420 т. X было указано: «право собственности переходит от одного лица к другому путем передачи или укрепления»[113 - Там же. С. 332.]. В силу ст. 993 и 1510 передача подаренной или проданной движимости должна была совершаться «вручением» вещи или «поступлением ее в распоряжение» приобретателя[114 - Там же.]. На основании ст. 563, 568, 570, 581 Устава судопроизводства торгового проданные, но не переданные покупателю товары признавались собственностью несостоятельного продавца[115 - Там же.].

Если говорить о доктрине, то условно можно выделить две группы авторов, одни из которых полагали, что право собственности переходит при передаче вещи, другие считали, что для переноса собственности достаточно соглашения. Проблема договорного приобретения права собственности, без сомнения, получила особое звучание еще и по тому, что созданный с оглядкой на французское право[116 - Например, прямое указание на титул 16 ФГК применительно к купле-продаже содержится в Объяснительной записке М. М. Сперанского о содержании и расположении Свода законов гражданских. См. подробнее: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 368.] т. X Свода оценивался юристами, мировоззрение которых сформировалось под влиянием трудов германских пандектистов[117 - Это верно подмечено также В. В. Дашковской. См.: Дашковская В.В. Некоторые проблемы перехода права собственности на движимое имущество по гражданско-правовым сделкам // Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей. Вып. 9 / Под ред. О. Ю. Шилохвоста. М.: Норма, 2005. С. 222. Среди дореволюционных авторов на данную особенность указывал В. И. Синайский, особо отмечая диссонанс между мнением большинства ученых – сторонников системы передачи, с одной стороны, и позитивным правом, а также практикой Сената – с другой. См.: Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. I. Общая часть. Вещное право. Авторское право. (2?е изд., испр. и доп.). Киев, типолитография «Прогресс», 1917. С. 186, 190–191 (СПС «Гарант»).]. Однако даже сторонники системы традиции, зачастую признавали, что действовавшее позитивное право пошло по иному пути (жесткую позицию в этом вопросе занимал лишь Г. Ф. Шершеневич).

За передачу (de lege lata или de lege ferenda) стояли Ю. С. Гамбаров, Н.Л. Дювернуа, А.И. Загоровский, Д.И. Мейер, П.П. Цитович, Г.Ф. Шершеневич[118 - См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. М., 1896. С. 358–423 (СПС «Гарант»); Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. Вып. 1. Часть особенная. Права вещные. Право авторское и промышленное. М.: Типография М. М. Стасюлевича, 1899. С. 103–110; Загоровский А.И. О приобретении права собственности на движимые имущества посредством передачи // Юридический вестник, М. 1890, № за июль – август. С. 279; Мейер Д.И. Русское гражданское право (в 2 ч.). М.: Статут, 2003. С. 394–395; Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 225.]. Сторонников системы соглашения было не много. Наиболее последовательно и убедительно позиция в защиту консенсуальной модели выражена у И. Н. Трепицына[119 - См.: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 339–391.]. Осторожно высказывался в пользу этой модели Е. В. Васьковский[120 - См.: Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 329–334.].

Так или иначе, кассационная практика Сената и судебная практика Санкт-Петербургского коммерческого суда следовала системе соглашения и не признавала передачу необходимой[121 - См.: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 340.]. Так, Сенат указал, что право собственности на движимость переходит в момент заключения договора (80/125, 79/283, 77/206, 72/897), право собственности на недвижимость – в момент укрепления имущества за приобретателем, т. е. в момент утверждения акта старшим нотариусом (86/96, 81/121, 78/127, 77/278)[122 - См.: Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 331.].

Проект Гражданского Уложения Российской Империи[123 - Приводится по изд.: Саатчиан А.Л. Гражданское уложение. Т. 1. СПб.: Издание книжного магазина «Законоведение», 1910. (СПС «Гарант»).], испытавший на себе влияние германского и швейцарского права, в ст. е 839 устанавливал, что право собственности на движимую вещь приобретается на основании заключенного между собственником и приобретателем договора со времени передачи вещи приобретателю.

Гражданский кодекс РСФСР 1922 года (далее – ГК РСФСР 1922 г.), напротив, содержал ст. 66, согласно которой на основании договора между отчуждателем и приобретателем право собственности приобретателя возникало в отношении индивидуально-определенной вещи с момента совершения договора, а в отношении вещей, определенных родовыми признаками (числом, весом, мерой), – с момента их передачи[124 - Договор дарения по ГК 1922 года был реальным, в связи с чем для дарения этот вопрос особого значения не имеет. См.: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 140.]. То есть переход права собственности был урегулирован сходно с правилами ФГК. При этом ст. 183 ГК РСФСР 1922 г. гласила, что право продажи имущества, кроме случаев продажи с публичных торгов, принадлежит собственнику.

Неудивительно, что в доктрине договор продажи чужой вещи расценивался как недействительный[125 - Этот проявляется при обсуждении сделки, по которой добросовестный приобретатель от несобственника получил вещь. См.: Генкин Д.М. Указ. соч. С. 202–203.].

Примечательно, что с принятием ГК РСФСР 1964 г., внешне отказавшегося от системы соглашения в общем смысле, подход к продаже чужой вещи в науке гражданского права не изменился.

О. С. Иоффе писал по этому поводу, что в качестве продавца может выступать только собственник, действующий непосредственно или через представителя[126 - См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 209–210.]. Исключение допускалось лишь в отношении компетентных государственных органов при продаже в силу судебного решения, а также комиссионера, который действует по уполномочию собственника. Значение такого правила, по мнению О.С. Иоффе, очевидно: купля-продажа призвана обеспечить переход права собственности от продавца к покупателю[127 - Там же. С. 210.].

Это мнение поддерживается и сейчас. Так, В.В. Витрянский отмечает, что по общему правилу продавец должен быть собственником товара или обладать иным ограниченным вещным правом, из которого вытекает правомочие по распоряжению имуществом, являющимся товаром[128 - См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2003. С. 20.]. В случаях, предусмотренных законом или договором, правомочия по распоряжению имуществом могут быть предоставлены лицу, не являющемуся субъектом права собственности или иного ограниченного вещного права[129 - Там же. Практически воспроизводятся положения ГК РСФСР 1922 года о необходимости для продавца быть собственником вещи и об исключении из этого правила для случаев добросовестного приобретения в современном учебнике гражданского права. См.: Гражданское право. Часть вторая: Учебник / Отв. ред. В. П. Мозолин. М.: Юристъ, 2004 (СПС «КонсультантПлюс»).]. К. И. Скловский безапелляционно указывает: «Наше право стоит на признании ничтожности продажи чужой вещи»[130 - Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 366.].

Подобно составителям ФГК[131 - М. Планиоль указывал, что авторам Кодекса Наполеона продажа чужой вещи казалась «соглашением бессмысленным» (Порталис), «смешным» (Тронше), «противным природе вещей и здравым нравственным воззрениям» (Грение). Причем речь шла не о признании недействительным перехода права собственности, но о лишении сделки всей, в том числе и обязательственной, силы. И хотя при создании кодекса редакционная комиссия исходила из того, что недействительна лишь продажа заведомо для продавца чужой вещи, французская наука гражданского права в XIX веке единогласно признавала любую продажу чужой вещи недействительной, даже если продавец действовал в «доброй вере». См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 527.] К. И. Скловский пишет, что признание ничтожности продажи чужого «само по себе имеет фундаментальный характер и исходит из базового принципа недопущения лишения собственника его права помимо его воли». Продавец выражает волю на отчуждение лишь однажды – в договоре купли-продажи, и если этот договор совершен не собственником (или иным управомоченным лицом), то он ipso iure недействителен[132 - См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 366. Опять же очень похожий взгляд был распространен после принятия ФГК. Указывалось, что в отличие от римского и старого французского права со времени Кодекса «продавать», значит «отчуждать», делать покупателя собственником. См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 527.].

Как уже указывалось, не столь давняя судебная практика подтверждала этот взгляд. Ее анализ показывает, что суды оригинальным образом выводили запрет продажи чужого из ст. 209 ГК РФ, где описывается, что законодатель понимает под правом собственности, и, соединяя этот запрет со ст. 168, констатировали ничтожность: поскольку собственник вправе распоряжаться вещью (в том числе продавать ее), то распоряжение этой вещью неуправомоченным лицом противоречит закону[133 - См.: Егоров А.В., Ерохова М.А., Ширвиндт А.М. Указ. соч. С. 109–114. (авторы раздела – А.В. Егоров, М.А. Ерохова). См. также: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 28 апреля 1997 г. № 13; Постановление Президиума ВАС РФ от 8 октября 2002 г. № 11695/01; постановления ФАС СЗО от 26 января 2006 г. по делу № А66-1113/2003; от 9 июня 2006 г. № А56-17696/2005; ФАС СКО от 17 октября 2006 г. № Ф08-4362/2006; ФАС МО от 11 июля 2005 г. № КГ-А40/6095-05; ФАС ВВО от 3 марта 2004 г. № А82-142/2003?Г/5.].

§ 2. Ничтожность продажи чужого: критика

Подход к продаже чужого как к ничтожной сделке, очевидно, не бесспорен. Ниже мы попытаемся дать некоторые аргументы против этой точки зрения, обсудив ее соответствие тексту закона (А), правовые цели, которых пытаются достичь ее сторонники (Б), и негативные последствия, к которым она приводит (В). Однако сразу оговоримся, что существуют серьезные аргументы и в пользу критикуемого подхода.

А. Критика с точки зрения de lege lata

Прежде всего, обращает на себя внимание практически полное отсутствие позитивно-правового обоснования изложенного взгляда: в отличие от французского законодательства (ст. 1599 ФГК) российское не говорит прямо о недействительности продажи чужого[134 - Довод об отсутствии позитивного закрепления правила о ничтожности продажи чужого наряду со ссылкой на принцип разъединения распорядительной и обязательственной сделок является основными среди противников этого взгляда. См.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. С. 534.].

Ссылка на ст. 209 и 168 ГК РФ является надуманной и не заслуживает никакой поддержки: выводить ничтожность продажи чужого из законодательного описания права собственности при наличии положений ГК РФ, свидетельствующих о ее действительности, по меньшей мере странно.

Скорее всего взгляд на признание продажи чужого ничтожной сделкой – это последствие ее понимания как акта распоряжения, которое было воплощено в отечественном законодательстве до ГК РСФСР 1964 г.

Однако после принятия ГК РСФСР 1964 г. применительно к российскому законодательству все же по общему правилу следует вести речь о системе каузальной передачи (регистрации на основании договора – применительно к недвижимости по действующему ГК РФ)[135 - Об общих чертах этой модели в отношении движимых вещей на примере швейцарского права см.: Steinauer P.?H. Les droits reels. T. II. 3?e еd. Berne: St?mpfli Editions SA, 2002. P. 263–271.].

Во-первых, п. 2 ст. 218 ГК РФ говорит о приобретении имущества на основании договора об отчуждении имущества, в том числе договора купли-продажи.

Во-вторых, ст. 223 ГК РФ недвусмысленно дает понять, что по общему правилу право собственности приобретается в отношении движимых вещей с момента передачи и приравниваемых к ней суррогатов, а в отношении недвижимости – с момента соответствующей государственной регистрации.

В-третьих, законодатель допускает существование нескольких действительных договоров купли-продажи, заключенных одним продавцом в отношении одной и той же вещи с разными покупателями, предусматривая в ст. 398 ГК РФ конкуренцию таких покупателей. Причем она основана не на приоритете первого как собственника и возможности защиты второго как получившего владение и право по добросовестности (как это сделано в ст. 1141 ФГК). По ст. 398 ГК РФ прежде всего победит тот, кому вещь передана.

Таким образом, с точки зрения закона купля-продажа сама по себе не является итоговым актом распоряжения. Она, безусловно, направлена на переход права от продавца к покупателю и обосновывает такой переход. Но само право приобретается по общему правилу посредством иных актов: при передаче или регистрации, для которой продавец и покупатель выражают волю на переход права путем подачи заявления регистратору[136 - Можно сказать, имеет место удвоение, о котором пишет К. И. Скловский со ссылкой на И.Н. Трепицына (Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 303). Но надо думать, что сторонники принципа разъединения обязательственной и распорядительной сделок не видят в купле-продаже никакого распоряжения.].

Кроме того, в пользу действительности продажи чужого говорят уже сами правила об ответственности за эвикцию (ст. 461, 462 ГК РФ). Трудно объяснить их расположение и содержание в Кодексе, если считать весь договор ничтожным.

Можно, конечно, попробовать снять контроверзу и утверждать, что в ст. 461, 462 ГК РФ речь идет лишь об изъятии третьим лицом – обладателем права на вещь продавца, а не о виндикационном иске, предъявленном действительным собственником.

Но такое прочтение само входит в полное противоречие с показанным выше традиционным пониманием ответственности за эвикцию в российском праве и гражданском праве вообще, поскольку оно исключает самый главный случай эвикции – изъятие вещи от покупателя при покупке чужого. По сути такой подход означает отказ от признания существования ответственности за эвикцию.

И самое главное, новая ст. 174

ГК РФ не видит полной недействительности даже в договоре о распоряжении имуществом, которое специально запрещено или ограничено.

Б. Критика с точки зрения цели

Цель объявления продажи чужого ничтожной сделкой, вероятно, видят в защите собственника.

Считается, что подход к продаже чужой вещи как к ничтожной сделке позволяет действительному собственнику использовать дополнительное средство защиты. Якобы он может требовать применения последствий недействительности такой сделки.

Однако этот довод был лишен силы судебной практикой, согласно которой подобный иск собственника может быть удовлетворен только в том случае, если возможно удовлетворение виндикационного иска[137 - См., например, Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 г. № 6?П. В п. 35 Постановления № 10/22 указано: «Если имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения приобретателя (статьи 301, 302 ГК РФ). Когда в такой ситуации предъявлен иск о признании недействительными сделок по отчуждению имущества, суду при рассмотрении дела следует иметь в виду правила, установленные статьями 301, 302 ГК РФ». Равным образом согласно Обзору судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от добросовестных приобретателей, по искам государственных органов и органов местного самоуправления, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 1 октября 2014 г., «если ответчиком недвижимое имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, и между истцом и ответчиком отсутствуют договорные отношения, то независимо от избранного истцом способа защиты права (т. е. заявление требования об истребовании жилого помещения из чужого незаконного владения, либо заявление требования о признании недействительными сделок по отчуждению жилого помещения, либо заявление таких требований одновременно) применяются правила статей 301, 302 ГК РФ».].

Спрашивается, с какой правовой целью (обход правил об исковой давности или о добросовестном приобретении к таковой не относится) действительный собственник будет требовать передачи проданной вещи от покупателя неуправомоченному продавцу, если при тех же условиях он может истребовать вещь в свое владение путем предъявления виндикационного иска? У собственника просто нет правового интереса для предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки[138 - Видимо, этим руководствовались и французские суды: как было показано выше, ст. 1599 ФГК была истолкована так, что иск, основанный на недействительности продажи чужого, может предъявить только покупатель.].

Еще одним мыслимым аргументом против признания продажи чужого имущества действительной являются положения ст. 305 ГК РФ, согласно которым лицо, владеющее вещью на основании, предусмотренном законом или договором, получает защиту против собственника и иных третьих лиц[139 - См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 439–441.]. Но неоднозначная, достаточно туманная формулировка ст. 305 ГК РФ лишает этот аргумент силы.

Здесь закон говорит не о владении на основании договора, а о владении на основании, предусмотренном договором. Следовательно, понятие «основание» использовано не в обычном его значении (iusta causa, titre). Имеется в виду не наличие или отсутствие сделки, по которой владелец получил вещь, а воля собственника при передаче ее во владение или иное основание, которое позволяет в силу закона владеть вопреки воле собственника (право удержания и т. п.). Покупатель, купивший вещь у неуправомоченного отчуждателя, не имеет такого основания владения, которое он может противопоставить действительному собственнику: он владеет не по воле последнего, и закон не дает ему возможности удерживать вещь вопреки воле собственника.

Поэтому даже если считать продажу чужой вещи действительной, то приобретатель, получивший владение от неуправомоченного отчуждателя, не имеет защиты против собственника на основании ст. 305 ГК РФ. Он может защититься как давностный владелец против третьих лиц (п. 2 ст. 234 ГК РФ). Последнее возможно, если такой приобретатель будет удовлетворять требованиям, предъявляемым законом для давностного владельца. Конечно, как и всякий владелец вообще, он должен также защищаться от внесудебного изъятия вещи любым лицом.