Голоса возрожденных

– Вы добрый малый, – сказал Верманд. – И, если честно, когда я брал вас на работу, я проникся вашим положением. Вы искали себя после гибели матери и отца, и мне показалось, что я могу задать вам эту цель. Но ваш поступок, каким бы он глупым ни казался с подачи Гун Хансен, бросит на меня тень. А я очень дорожу этим местом. И если говорить по правде, то впервые за столько лет открываю кому бы то ни было свою душу. Я предлагаю вам уволиться по собственному желанию и обрести внутренний стержень, что вам так и не удалось здесь. На этом все.

Руки Иосифа задрожали. Он не верил, что все это может быть правдой. Но выбора, увы, у него не было. Рука дрожала, а на глазах наворачивались слезы.

* * *

В эту ночь, беззвездную и ветреную, Гретта решила остаться в институте. Она покуривала сигарету, что делала очень редко, рядом со входом в восточное крыло, и собирала беспорядочные мысли в единое целое.

– «Отчет, каким он будет?» – думала она.

Отметина на подушечке указательного пальца слегка посинела. Казалось, рана пульсировала, то сокращаясь, а то расширяясь. Будто что-то выходило из нее, но это была не слизь, а что-то незримое.

От того, что дым давно не проникал в ее легкие, девушка ощутила головокружение и непонятную слабость. Она поймала себя на мысли, что за прошедшие полдня не видела Иосифа ни разу, хотя тот никогда не уезжал домой, не попрощавшись.

«Он бы в любом случае рассказал мне о том, что происходило в кабинете директора, – подумала она. – Это же Иосиф, весельчак и прилипала».

Ветер подул сильнее, и на небе загрохотали массивные черные тучи.

– Они прольются, да, они прольются, – прошептала Гретта, запрокинув голову.

Бычок от докуренной сигареты отправился в урну. Если бы ее заметили курящей в неположенном месте, то наверняка старая Гун Хансен узнала бы об этом первой. Как земля носит такую гадину. Подумав об этом, Гретта укорила себя в том, что стала такой нетерпимой. Она вспомнила то время, когда была студенткой, выбравшей факультативным занятием микробиологию. Так вот приглашенным преподавателем всего лишь на одно занятие была как раз таки Марта Гун Хансен, которую все называли мужчиной в юбке. Конечно же, лично с ней Гретта так и не познакомилась, зато до ее ушей дошло много омерзительных слухов. Кто-то поговаривал о том, что Марта всю свою жизнь боролась с пьянством своего бездарного мужа. Говорили, что он бил ее и закрывал частенько в подвале и что она от безвыходности выла и мочилась по углам. Все знали об этом, но никто не протянул ей руку помощи. И оттого она возненавидела всех и вся. Но как же она любила своего мужа, что прощала ему такие зверства! Когда он умер, захлебнувшись рвотной массой, ее обезумевшие крики не давал спать всем соседям. Но они, опять же, не предложили ей своей помощи и утешения. Поэтому наверняка слово «гадина», коим посмела назвать ее Гретта, было слишком грубым.

– «Но, черт возьми, что она хотела от Иосифа Марта?»

В кабинете, где девушка расположилась, стояла духота, и потому верным ее решением было приоткрыть окно. Ветер вторгся в помещение, сдув со стола листы бумаги, но в таком хаосе было проще думать. Свет настольной лампы тускло осветил половину стола и печатную машинку, привезенную из Осло.

– Ты заждалась, моя дорогая, – произнесла она, коснувшись небольших ползунков машинки, отвечающих за поля.

Вставив чистый лист, она прокрутила валик и замерла в поиске мысли.

– Итак, – сказала чуть шепотом, – отчет, – она прошлась пальцами по клавишам, и звук, ласкающий уши, ознаменовал начало работы.

«Incognita Х2.0 – необычный объект для изучения. Вид, как было установлено ранее, неизвестен. Но строение туловища и его панцирное покрытие говорят о том, что особь наверняка относится к роду плакодерм, как и дунклеостей, живших в девонском периоде, исчисляемого промежутком времени от 415 до 360 млн лет до нашей эры. На туше отчетливо видны пузырьковые образования, как при газовой эмболии, что с учетом места, где ее выловили, кажется абсурдом. Соскоб взят на анализ. На затылочной части имеется острый костяной шип длиной шестнадцать сантиметров. По наслоению на кости я бы предположила, что Incognita Х2.0 – взрослая хищная особь. Вопрос о существовании этого вида в наше время остается открытьем».

Гретта убрала руки от клавиш, и ее взгляд упал на ящик в столе. Именно там в пробирке хранился тот осколок, выпавший из брюха особи. Почему-то рана на пальце заныла еще сильнее, а сердце забилось чаще. С подоспевшей болью пришло необъяснимое желание взглянуть на осколок еще раз. Она выдвинула ящик и вытащила стеклянную пробирку. Сначала ее глаза не увидели ничего необычного. Крохотный желтоватый кристалл лежал на стеклянном донце и под светом настольной лампы искрился на острых краях.

Но потом ее руки затряслись. Эта дрожь, возникшая из ниоткуда, начиналась от плеч и тянулась гусиной кожей к тонким пальцам. Не понимая, что происходит, девушка встала со стула и попятилась назад.

Послышался незначительный треск, и осколок засветился. Он прильнул к стенке пробирки именно в том месте, где находился пораненный им палец. Казалось, что между ними существовала какая-то связь. Рана чувствовала кристалл, а кристалл желал вонзиться в рану. Гретта наблюдала за всем этим с раскрытым ртом в попытках объяснить природу этого феномена. Но эти попытки были тщетными.

Из раны алыми каплями стала сочиться кровь, а затем она и вовсе потекла, собираясь на стекле пробирки в невиданные узоры.

Осколок рвался наружу, он маетно бился о стенки, взмывал верх, ударяясь об пробку, и падал на донце.

Когда пробирка треснула под натиском пленника, Гретта выронила ее на пол, прижавшись спиной к стене.

Раздался треск сильнее прежнего, и пробирка разбилась. Осколок воспарил в воздухе и осветил собою весь кабинет.

Гретта наблюдала за всем этим с таким страхом, что ей казалось, что сердце не выдержит. Она попыталась доползти до двери, хватаясь за стену, марая ее своей кровью, но дальнейшее окончательно лишило девушку сил.

Осколок пулей устремился к ее телу, разом вонзившись в ее плоть. Его благодатной почвой была та самая рана на пальце, будто связанная с ним незримой нитью. Теперь он сидел там занозой, будто организм, обладающий разумом, с желанием насытиться ее кровью.

Гретта заполошно мяла свой палец, пытаясь выдавить объект вторжения, но чем усерднее она это делала, тем больше боли приносила себе.

Ей казалось, что все ее силы, вся ее кровь текут по направлению к осколку. Ноги стали ватными, а руки и вовсе перестали слушаться. Кричать она не могла, да и кто поверит ей, услышав такой невообразимый рассказ.

В один миг в глазах потемнело, и она провалилась в долгий, глубокий сон.

Глава 10

Пленники зи?рда

Закатное солнце окрасило Пе?стов град цветом бронзы, поросшей многочисленными тенями. Защитная стена высотой в шестнадцать ярдов бросала зловещую тень на все ближайшее окружение. Под ней утопали в тени юртовидные казармы, родильные пещеры, полнящиеся криками зирда?нских выродков, оружейные, кузни и часть обширных пыточных, располагающихся друг за другом до глубокой пещеры Би?рст. Только четыре смотровые башни, возвышающиеся над стеной, словно великаны провожали краснобокое солнце. Паучий лес Кро?бо замер перед наступлением ночи, которая предрекала многим его обитателям опасность погибели в объятиях стайных арахнидов. Самки ту?ру больше не завывали в звучных призывах расторопных самцов. Они, усевшись на гигантских ветвях, копошились в загривках друг друга, выискивая сочных и аппетитных клещей. Чуть вдали желтоперые птички, сбившись в стайки, облюбовали ветви мертвого дерева, где легким постукиванием клюва по коре выманивали на поверхность пузатых термитов. Все встречали этот вечер по-своему, а на небе, в ясных контурах, белели Сестринские Луны, зависнув над всем сущим сторонними наблюдателями.

Зи?рданец Би?лту, бродя по Пе?стовому граду, всматривался в лица подрастающих юнцов, бегающих то тут то там. Наверняка среди них были и его дети, зачатые с блудницами Сици?ла до встречи с Сависти?н. Любимым местом юных исследователей были родильные пещеры, где любопытные детские глаза пялились на обнаженных зи?рданок, рожающих своих ублюдков прямо на каменной глади под ногами заботливых сестер. Такое наблюдение должно было быть скрытым от взрослых, и потому зачастую разоблачение наблюдателей наказывалось строго, но справедливо. Их били хлесткими прутами прямо перед башнями, на обозрение всем. И сейчас он видел, как их наказывают, а они покорно принимают кару.

Взгляд Пе?стого сына заскучал и обозрел душные кузни. Кузнецы, рослые и полуобнаженные, ударами молотов ковали острые мечи, накаляя докрасна пластины железа в жарких топках. От удара по наковальням отлетали дымные искры, а от встречи раскаленного железа с водой струился густой пар.

«Кто-то должен знать о Пести?рии, – думал Би?лту. – И хотелось бы, чтобы этот кто-то не был верной рукой великого зи?рда».

Он искоса смотрел на слуг Пе?ста, сидящих на каменных пригорках, зарисовывающих в этот закатный вечер угольными стержнями на пергаменте хозяйственные части многоликого града. Среди них были кэру?ны, аски?йцы и гатуи?лцы.

– «Гатуи?лцы, – подметил он. – На недавно захваченной «Фендо?ре» было около пятидесяти представителей этого народа. Половина из них пала от рук варваров «Чармэ?ллы», другая была доставлена в Пе?стов град, заняв просторы пытальных залов. И только один из них, именуемый Ли?бусом, попал прямиком в Пести?рий, под взор великого зи?рда».

Сейчас молодой урпи?ец Ли?бус вместе с остатками своей команды находился в одной из душных пытален, и Би?лту полагал, что он может пролить свет на местонахождение тронного зала. Но побеседовать с ним по душам было проблематично. Пе?стовы служки вострили свои уши даже там, где Би?лту их не наблюдал. Любое подозрение в том, что задумал зи?рданец, могло привести его к смерти через обвинения в предательстве. Ведь всякий подданный владыки знал, что искать тронный зал – значит призывать свою смерть. Никто и не призывал, никто, кроме Би?лту.

«Если я схвачу прислужника зверя и выбью из его головы этот маршрут, – думал он, – то будет ли у меня время добраться до Пести?рия? Это обрушит на мою голову сотни стрел прямо со смотровых башен. Плохая идея».

Служки Пе?ста обратили внимание на его любопытный взор, и один из них из народности кэру?нов, именуемый Фи?флом, громко вопросил:

– Чем озадачен великий Би?лту? – посмотрел он пристально на него. – У вас есть послание вашему правителю?

Встав с каменного пригорка, Фи?фл приблизился к зи?рданцу и продолжил:

– Я бы не стал его сейчас злить расспросами о Сависти?н.

– Я… – помотал головой Би?лту.

– Не нужно скрывать свою тягу, никто не верит, что вы ее позабыли, – перебил слуга. – Она – может быть, но не вы.

Зи?рданец вел себя неестественно, и это бросалось в глаза. Чего только стоило то, что он предложил кэру?ну прогуляться прямиком до пытальни, разжившись подозрениями окружающих сородичей. Впрочем, раб не отказался.

– Почему же не стоит расспрашивать о Сависти?н? – спросил его Би?лту.

– Ну вы же сын своего отца, вы должны быть мудрей, – посмел пристыдить его Фи?фл. – Пе?ст не получил своих рабов с Са?лкса и рвет и мечет, а как кричит на белокурую пленницу, как бьет ее… Вам такое не нужно знать.

По телу зирда?нца пронеслась дрожь.

«Пе?ст бьет ее», – представил он. И сердце налилось еще большей ненавистью.