Избранные работы по уголовному праву

Каноническое право позднее внесло в этот взгляд резкое изменение и карало убийство урода, исходя из того, что «всякое существо, рожденное от человека, имеет человеческую душу». Однако еще Каролина требовала, чтобы объект убийства был не только жив (lebendig), но и обладал нормальными органами (gleidm?ssig). Ненаказуемым было убийство уродов и по прусскому земскому праву 1794 г. Представители теории уголовного права в Германии в начале XIX в., в том числе Фейербах и Грольман, придерживались той точки зрения, что убийство уродов должно оставаться ненаказуемым.[48 - Feuerbach A. Lehrbuch des gemeinen in Deutschland g?ltigen peinlichen Rechts. Giessen, 1828. S. 141; Бернер также считает, что «объект убийства – только живой человек, а не урод» (Бернер. Учебы, угол. права. Т. II. С. 124). «Лишение жизни чудовищного младенца не составляет убийства», – пишет Будзинский (Будзинский. О преступлениях в особенности. М., 1887. С. 44).] Это положение распространялось, однако, только на детей, а иногда даже только на новорожденных, но не на взрослых уродов. В современном праве убийство уродов, как правило, особо не предусматривается и они находятся под равной охраной закона.[49 - Garraud. Traitе du droit penal fran?ais. Paris, 1891. V. 4. P. 210. «Tout crеature quelque difforme et bizarre qu'elle soit, lorsque'elle est nеe de 1'homme est protegee par la loi» пишут Chauveau et Helie (Thеorie du Code penal. Paris, 1862. V. III. P. 395).]

До Петра I в русском законодательстве убийство уродов не каралось. По петровским указам 1704 и 1718 гг. было предложено уродов не убивать и не таить, а объявлять священникам и направлять в кунсткамеру. Наказанием за нарушение указа были установлены штрафы и даже смертная казнь. Из характера этого законодательства ясно, что имелась в виду не охрана жизни уродов, а специальные мероприятия, направленные на пополнение петровских кунсткамер. Наказуемость за убийство урода по существу была установлена в России впервые в Своде Законов 1832 г. (ст. 345), но еще в Уложении 1845 г. устанавливается за убийство младенца чудовищного вида более мягкое наказание (ст. 1469), а при обсуждении проекта Уголовного уложения председатель Владикавказского окружного суда Бартенев считал, что «убийство урода из суеверия должно быть выделено особой статьей».[50 - Свод замечаний. Т. I. С. 29]

В советском уголовном праве этот вопрос законом не предусмотрен и существенного значения для практики не имеет.

Г. Убийство, квалифицированное по объекту. В уголовном праве одним из важнейших элементов состава для определения квалификации убийства являлось всегда и зачастую и сейчас является установление того, против кого преступление было направлено.

Еще в глубокой древности был выделен состав родственного убийства, за которое угрожали особо суровые виды смертной казни. Платон рассматривает убийство мужа, жены, брата, сестры, родителей и пишет, что «было бы в высшей степени справедливо подвергнуть отцеубийцу или матереубийцу многократной смертной казни, если бы только было возможно одному и тому же человеку умереть много раз».[51 - Платон. Законы, «Academia». СПб., 1923. Т. XIV. С. 102.] В период законов XII Таблиц в Риме понятие parricidium охватывало не только убийство родственника, но и убийство всякого свободного человека, «Si quis hominem liberum dolo malo (sciens) morti duit parricida esto» (IX таблица § 2), но Помпеем «parricidium» был уже выделен как квалифицированный состав родственного убийства. Этот закон Помпея (lex Pompeia de parricidiis), как пишет Гай, устанавливал, что «кто ускорит смерть своего родителя, своего сына или всякой другой особы из его родства тайно или явно», будет ли он основным исполнителем или сообщником преступления, подлежит наказанию за parricidium. Закон Помпея охватывал убийство восходящих родственников, вне зависимости от степени родства, нисходящих, за исключением убийства ребенка, совершенного отцом (ответственность была установлена лишь в царствование Константина), братьев, сестер, дядей, теток и их детей, мужа, жены, жениха и невесты, родителей невесты женихом или родителей жениха невестой или их родителями, мачехи, отчима и пасынков, а также убийство клиентами своих патронов.[52 - Marcianus. Dig. 48. 9, I и далее по: Моmmsеn. R?misches Strafrecht. Leipzig, 1899. S. 645.] Отцеубийство всегда рассматривалось как особо ужасное преступление, и Цицерон в одной из своих речей говорит, что это «ужасное отвратительное преступление, что и говорить, равняющееся, можно сказать, по своей отвратительности всем остальным преступлениям, вместе взятым».[53 - Цицерон. Речь за С. Росция // Полное собрание речей. СПб., 1901. Т. I. С. 41.]

Особенно большое значение родственные отношения имели для квалификации убийства в древнем Китае. (В Китае вообще было очень большое количество квалифицированных и привилегированных видов убийства: по способу действия, по лицу, на которое убийство направлено, и т. д.). Система старого китайского уголовного права знала особо усиленное наказание за одновременное убийство нескольких членов семьи, что создавало, в соединении с другими особенностями китайского права, курьезы в ряде случаев судебной практики. Так, однажды были одновременно убиты муж и жена (последняя весьма легкого поведения), сначала была убита жена, а затем муж, убийца был приговорен к обезглавливанию с выставлением головы напоказ и конфискацией половины имущества. В другом подобном же случае был раньше убит муж, убийца был приговорен к значительно более мягкому наказанию, так как безнравственная женщина, не имеющая мужа, сама преступна и подлежала суду.[54 - Старое китайское право было построено на системе Люй – основных законов, которые никогда не меняются, и Ли – новых специальных законов, изданных в дополнение к Люй и подлежащих пересмотру каждые десять лет. Отношение между Люй и Ли приблизительно такое же, как между английским common и statute law, разница заключается в том, что Люй представляли собой писанный кодекс, в общем тождественный для каждой династии, и что хотя Ли часто отменяли Люй, однако они все же рассматривались как подсобные, подчиненные Люй. Кодекс, действовавший до реформы китайского законодательства (при Манджурской династии), так называемый Ла-Цин-Люй-Ли, опирался на систему, созданную Юнь-Ле (1403 г. ц. эры Минская династия).]

В истории русского права убийство определенных лиц зачастую создавало квалифицированный состав или особо выделялось.

В XXII гл. Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. было особо выделено убийство: отца или матери (ст. 1 и 2), родителями детей законных (ст. 3) и незаконных (ст. 26), брата или сестры (ст. 7), мужа женой (ст. 14), беременной женщины (ст. 7) и господина (ст. 9). Все эти виды убийства влекли за собой одинаковое наказание, за исключением мужеубийства, которое каралось закапыванием виновной живой в землю,[55 - «А буде жена учинит мужу своему смертное убийство или окормит его отравою, а сыщется про то до пряма: и ее за то казнити, живу окопати в землю и казнити ее такою казнью безо всякой пощады, хотя будет убитого дети или иные кто ближние роду его, того не похотят, что ее казнити, и ей отнюдь не дати милости, и держати ея в земле до тех мест, покамест она умрет» (гл. XXII, ст. 14 Ул. Ц. А. М.). Это же установлено указом 11 мая 1663 г. (ПСЗ. Т. I, № 335. С. 577), описывая закапывание, Котошихин пишет: «… Живых закапывают в землю по титки с руками и отоптывают ногами и от того умирают того ж дни или на другой и на третей день» (О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906, гл. VII. С. 116).] но законом 19 февраля 1689 г. это наказание было заменено отсечением головы,[56 - «О неокапывании в землю жен за убийство мужей их, а об отсечении им голов».] и детоубийства, которое каралось мягче других видов убийства.

Воинский устав Петра I особо предусматривал убийство отца, матери, дитя малого или офицера (гл. XIX, арт. 163) – в этих случаях назначалась смертная казнь колесованием, а Морской устав назначает колесование за убийство отца или командира (ст. 116).[57 - Так же карают за отцеубийство и проекты Уголовного Уложения 1754 и 1766 гг. (гл. 28).]

Сводом законов 1832 г. была воспринята система Уложения 1649 г. (ст. 341 и 342), а Уложение 1845 г. усиливало ответственность за убийство родственников.

И в древнем германском праве родственные отношения играли немалую роль при установлении наказуемости убийства в период, когда за убийство вообще платили Wergeld, в лангобардском праве жена за убийство мужа каралась смертной казнью. Швабское Зерцало за убийство родственников назначало утопление в мешке, а за убийство мужа колесование в соединении с пытками.

Родственные отношения, наличие которых между убийцей и убитым в действующем праве дает основание для усиления ответственности, весьма разнообразны. Наиболее распространенной является квалификация убийства восходящего родственника (Франция, ст. 299, Бельгия, ст. 395, Япония, ст. 203, Италия, ст. 517 и др.), наказание за убийство родителей только немногие страны распространяют и на случаи, если убит незаконный отец (Германия, ст. 215, Италия, ст. 577, Куба, ст. 432), в России при разработке проекта Уложения 1903 г. было сделано подобное предложение, но в закон оно включено не было. За убийство приемных родителей усиливают ответственность соответствующие статьи во Франции, Швеции, Италии, Турции и других странах.

Убийство детей и нисходящих родственников как квалифицированное также встречается довольно часто (Италия, ст. 577, Куба, ст. 432, Турция, § 449). Русское Уложение 1903 г. рассматривало убийство нисходящих наравне с убийством восходящих родственников (ст. 455-I), также поступало старое итальянское уложение; квалифицировано такое убийство было в ряде швейцарских кантонов и многих кодексах средне– и южноамериканских республик.

Убийство супруга рассматривается как квалифицированное в большом числе кодексов, среди них Италия (ст. 577), Испания, Турция (§ 449), Венгрия. В Англии по common law убийство мужа квалифицировалось как petit treason и это положение отменено лишь ОРА. На Кубе предусмотрено как убийство супруга, так и убийство бывшего супруга в течение ста восьмидесяти дней со дня вынесения приговора о разлучении или разводе или недействительности брака (ст. 432, 433). Убийство мужа, если супруги жили совместно, квалифицируется в Швеции. Убийство мужа или жены было квалифицировано и в русском Уголовном Уложении 1903 г. (ст. 455-I).

Основанием для усиления ответственности за убийство является также иногда и то, что потерпевшими были братья, сестры, а иногда и более дальние родственники (Россия, Уложение 1903 г., ст. 455-I, Италия, ст. 577, Куба, ст. 433, Турция, § 499), в том числе невеста и т. д. Некоторые законодательства для всех этих случаев убийства создают особые составы, другие рассматривают их в общем составе как квалифицирующее обстоятельство.

В советском праве наказуемость усиливается не из одних лишь отношений родства и не только при наличии их, а требуются еще дополнительные обстоятельства.

Уголовное право широко применяло и применяет усиление ответственности за убийство, исходя не только из отношений родства, но и из других особенностей того лица, против которого убийство направлено.

Усиление наказания имело и имеет место почти во всех странах, если преступление направлено против главы государства (Франция, ст. 86; Германия §§ 80 и 81; царская Россия, Уложение 1845–1885 гг., ст. 241; Уложение 1903 г., ст. 99; Бельгия, Голландия, Венгрия), а также иногда против членов царствующего дома, регента или заместителя престола и т. д. Интересно, что во Франции до сих пор сохранились статьи, охраняющие жизнь императора, но статей, усиливающих ответственность за убийство президента, нет. Усиливается иногда ответственность и за убийство членов парламента (Турция, § 450).

Исходя из международно-политических интересов, наказание часто усиливается, если преступление совершено в отношении главы иностранного государства, причем это преступление иногда рассматривается как государственное (Голландия, § 115, Уголовное Уложение России 1845 г., ст. 456), иногда как преступление против личности (Россия, Уложение 1903 г., ст. 456). Из тех же соображений усиливают некоторые страны ответственность за убийство аккредитованных послов.

Следует также отметить усиленную охрану в ряде случаев должностных лиц при исполнении или по поводу исполняемых ими обязанностей (Италия, Кодекс 1889 г., ст. 365, Франция, Art. 233, Турция, § 449, п. 2) или определенных категорий должностных лиц, как-то: начальников (Россия, Уложение 1845–1885 гг., ст. 1451, Уложение 1903 г., ст. 455, п. 5), священнослужителей (Россия, Уложение 1845–1885 гг., ст. 212, Уложение 1903 г., ст. 455, п. 2).

Особо характерным с классовой точки зрения является усиление ответственности за убийство в тех случаях, когда убитый господин, хозяин, мастер (Россия, Уложение 1845–1885 гг., ст. 1451, Уложение 1903 г., ст. 455, п. 5; Бразилия, Кодекс 1830 г., ст. 192–16).[58 - «Под убийством господина разумеется убийство всякого, кто нанимает слуг из платы или имеет у себя в услужении посторонних для него людей» (решение государственного совета 1852 г. по делу Яковлева). «Понятие господина отвечало в особенности понятию помещика во времена крепостного права» (Есипов, Часть особенная, в. I. Преступления личные, Варшава, 1895. С. 22). Против этих. квалифицирующих обстоятельств, со своей, конечно, точки зрения, весьма обстоятельно возражал еще Таганцев (О преступлениях против жизни. Т. II. С. 55 и далее).] Это обстоятельство в истории уголовного права находило свое отражение неоднократно. Так, Уложение царя Алексея Михайловича устанавливало: «…а будет чей человек того кому он служит убьет до смерти: и его самого казниты смертью же безо всякия же пощады» (гл. XXII, ст. 9). Такое же положение имелось и в Литовском статуте: «Теж уставуем ястли бы который слуга вземша перед себе злый умысел пана своего забил або ранил, таковый маеть – срокго – горълом быти яко здраца четвертованым» (9 арт. XI раздела). Задолго до этого законы градские требовали «огневи предаются рабы иже на живот господей своих совещавше в тии рабы мучены да будут, убиену бывшу господину их и слицы ж глас его слышавше или бивше нань совет почуювше не стекошася, аще в дому или аще на пути или в селе сие приклучившеся». В праве саксов, англосаксов и лангобардов, в период, когда за убийство вообще назначается Wergeld, убийство господина карается смертной казнью. А еще за много веков до этого в Риме за убийство рабом своего господина подлежал смерти не только убийца, но и все остальные рабы этого господина, а по закону Нерона – и все вольноотпущенники. Каролина усиливала ответственность за убийство «высоких и знатных особ, собственного господина виновного…» (ст. 137).

Господствующий класс рабовладельцев и крепостников не только в законе, но и идеологически воспитывал массы в сознании отвратительности подобных деяний и еще в 1857 г., оценивая подобные законы, П. Колоссовский писал: «…высшая степень безнравственности и непокорности открывается в убийстве господина со стороны раба. Даже с внешней стороны преступление это, как явное восстание против законных властей, имеет характер, весьма опасный для государственного спокойствия, почему никогда не может быть терпимо правительством и наказывается всегда примерно – в высшей степени»,[59 - Колоссовский П. Очерк исторического развития преступлений против жизни и здоровья, опыт исследования по русскому уголовному праву. М., 1857 г. С. 189–190. – Платон писал: «Если раб в запальчивости убьет своего господина, то близкие покойного могут сделать с убийцей все, что им угодно, лишь бы никоим образом не оставить раба в живых… Если же какой-нибудь раб в запальчивости убьет свободнорожденного человека, то господа этого раба пусть предадут его близким покойного, а те обязаны умертвить убийцу каким им угодно способом» (Платон. Законы. «Academia». СПб., 1923. Т. XIV. С. 101).] а Уложение 1845 г. приравнивало подобное убийство к лишению жизни родственника.

Советское право не знает квалификации убийства по объекту. Состав террористического акта (ст. 58

УК РСФСР) имеет место тогда, когда преступление направлено «против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций». Большим числом разъяснений установлено, что эта квалификация может иметь место тогда, когда убиты рабкоры, селькоры, военкоры, ударники, учителя-общественники, стахановцы и другие лица, но обязательным требованием для подобной квалификации является, чтобы убийство было совершено в связи с общественной, партийной, советской деятельностью убитого.[60 - Постановлением 27-го Пленума Верховного Суда СССР от 27 декабря 1929 г. установлено, что: «убийство женщин, если точно установлено, что убийство произошло на почве раскрепощения женщины…», может быть квалифицировано по ст. 8 Положения о преступлениях государственных. (Сборник постановлений, разъяснений и директив Верховного Суда СССР. ОГИЗ. 1935. С. 97–98). В АзССР «умышленное убийство женщины, совершенное на почве ее раскрепощения и осуществления ею своих прав», влечет за собой лишение свободы на срок до 10 лет (ст. 173). Подробнее вопрос о ст. 58

рассмотрен в § 8 настоящей главы.] Отнесение этого преступления к контрреволюционным преступлениям означает обязательное требование наличия контрреволюционного умысла, а значит, здесь основой для квалификации является не то, против кого направлено преступление, а мотив действия, т. е. субъективная сторона состава.

В условиях Отечественной войны было постановлено, что «убийство представителя власти, отягощенное посягательством на порядок, установленный государственной властью в условиях военного времени, перерастает признаки умышленного убийства как преступления против личности и должно рассматриваться как особо опасное преступление против порядка управления».[61 - Дело П. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 19 октября 1944 г. Судебная практика Верховного Суда СССР 1944 г. В. IX (XV). С. 3.]

§ 3. Детоубийство

В РСФСР детоубийство квалифицируется по пункту «д» ст. 136 УК, предусматривающему убийство, совершенное «лицом, на обязанности которого лежала особая забота об убитом». Обязанность, указанная в п. «д» ст. 136, может вытекать из закона, из должности данного лица, из особых отношений между ним и потерпевшим, в том числе и родственных, однако одних отношений родства, по нашему законодательству, как это ясно из текста статьи, недостаточно. Нужно, чтобы к этим родственным отношениям присоединились обстоятельства, создающие обязанность «особой заботы» об убитом. Такими будут отношения родителей к малолетним детям, взрослых детей к больным, старым, нетрудоспособным родителям, однако по п. «д» ст. 136 УК РСФСР, очевидно, не может быть квалифицировано убийство отцом взрослого здорового сына или сыном – трудоспособного отца. С другой стороны, без наличия родственных или даже юридически оформленных отношений может иметь место состав преступления, предусмотренного п. «д» ст. 136 УК РСФСР, например, убийство мужчиной забеременевшей от него женщины, если при этом имел место незарегистрированный брак или даже случайная связь. Состав п. «д» ст. 136 УК РСФСР будет также вытекать из отношений между няней и ребенком, который ей поручен, врачом и пациентом, опекуном и подопечным и т. д.

Детоубийство – одно из тех преступлений, которые не только в различные исторические эпохи, но и в одно время, как законами, так и моралью расценивались различно.[62 - Garraud. Traitе du droit pеnal fran?ais. Paris, 1891. V. 4. P. 243.]

В глубокой древности детоубийство вообще не влекло за собой никакой ответственности. Многие дикие народы, толкаемые на это материальной нуждой, очень часто допускают безнаказанное убийство детей. Как свидетельствуют этнографы и путешественники, детоубийство очень широко распространено и сейчас у народов, находящихся на низких ступенях развития, где родители имеют в отношении своих детей ничем не ограниченное право жизни и смерти.

Особенно часто отмечается убийство девочек, а также детей, роды которых повлекли за собой смерть матери, уродливых детей, близнецов, внебрачных детей и т. д. В некоторых случаях устанавливается максимальное количество детей в семье (два-три ребенка).

То, что широкое распространение детоубийства на ранних стадиях развития человеческого общества вызывается экономическими причинами, подтверждается большим количеством собранных материалов.[63 - Гернет. Детоубийство. М., 1911. С. 3–8.]

В древнем мире широко было распространено право родителей над жизнью и смертью детей. В Египте, Риме и других государствах древнего мира детоубийство, как правило, не каралось. В римском праве детоубийство не влекло за собой никакой уголовной ответственности, если оно совершалось отцом семейства, а позже убийство матерью внебрачного ребенка каралось по lex Cornelia, но в императорский период в Риме устанавливаются суровые наказания за детоубийство, которое квалифицируется по lex Pompeja de parricidiis.

В Египте за убийство своих детей смертная казнь не назначалась, но убийца должен был три дня и три ночи держать в объятиях труп этого ребенка, и за выполнением этого наказания следила специальная стража. Мотивом такого наказания египтяне считали то, что кто дал жизнь, не может быть наказан смертью за отнятие ее.

Философы древнего мира также не осуждают детоубийство, как и аборт. В Риме и в Греции наиболее авторитетные философы и писатели (Платон, Аристотель, Цицерон и др.) высказывались за допустимость детоубийства.

В уголовном праве раннего феодального общества точно так же убийство родителями детей не карается. Гернет полагает, что это произошло под влиянием римского нападения на Галлию, он пишет: «Завоевание Галлии римлянами привело страну к нищете; разрушение селений, истребление посевов на полях вызвали все ужасы голодной нужды. Как последствие всего этого развились продажа детей и убийство их»,[64 - Гернет. Детоубийство. М., 1911. С. 11.] однако, и он указывает на то, что, по Цезарю, у галлов отец имел право над жизнью и смертью детей и что у древних германцев также отец имел такое право.

По законам вестготтов за детоубийство уже угрожала смертная казнь, а при наличии смягчающих обстоятельств – ослепление (L. Visigoth. VI, 3 § 7). Но особенно сурово борьбу с детоубийством вело каноническое право. Церковь связывала вопросы детоубийства с вопросами половой морали и всю силу репрессии направляла против матери-детоубийцы, зачавшей вне брака. Если в период раннего средневековья церковь угрожала за это преступление еще относительно мягкими наказаниями, то позже наказанием являются квалифицированные виды смертной казни. Церковь, безусловно, оказала значительное влияние на европейское законодательство, которое с XIII–XIV вв. и до XVIII в. детоубийство рассматривало как тягчайший вид убийства. Во Франции вновь вводится в 1250 г. в действие закон Помпея, по закону 1270 г. детоубийца подлежит сожжению (ранее – только за рецидив, а позже – и за первое детоубийство) Эти законы Генриха II и Генриха III были затем повторены ордонансами Людовика XIV.

В Германии Бамбергское уложение 1507 г., а вслед за ним Каролина, устанавливают за детоубийство тягчайшие наказания. Так, в Каролине устанавливалось следующее: «Если женщина тайно по злобе и с намерением убьет своего ребенка, получившего жизнь и нормальные органы, то ее обыкновенно закапывают живой или сажают на кол. Но, чтобы облегчить здесь отчаяние, пусть этих преступниц топят, если в данном суде под рукой необходимая для того вода. Но где подобное зло случается часто, мы допускаем для большего устрашения подобных злых женщин и вышеизложенный обычай закапывания в землю и сажания на кол, или перед утоплением преступницу должно ущемлять раскаленными щипцами (ст. 131)».

Законодательство при этом, находясь под влиянием церкви, усиливало наказание потому, что речь шла о детях, убитых матерью, «незаконно» их родившей. Очень характерно это выражено в Уложении царя Алексея Михайловича 1649 г., где детоубийство вообще карается значительно мягче, чем обычное убийство, за которое угрожает смертная казнь (гл. XXII, ст. 19), «а будет отец, или мати сына или дочь убиет до смерти: и их за то посадити в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божий, и у церкви божий объявляти тот свой грех всем людям вслух, а смертию отца и матери за сына и за дочь не казнити» (гл. XXII, ст. 3), но если «…которая жена учнет жити блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей, и тех детей сама или иной кто по ея веленью погубит, а сыщется про то допряма: и таких безъзаконных жен, и кто по ея веленью детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова безъзаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися» (гл. XXII, ст. 26). Таким образом, то, что здесь усиленной охраной пользуются не дети, а охраняется совсем другой интерес, абсолютно ясно.

Для устранения представления о праве родителей на жизнь детей еще в Своде законов 1832 г. было записано: «…родители не имеют права на жизнь детей и за убийство их судятся и наказуются уголовным законом».[65 - Характеризуя положение семьи в период Уложения царя Алексея Михайловича, Морошкин говорил: «… отеческая власть… почти располагала жизнью и свободой детей» (Речь на университетском акте 1839 г.), а Колоссовский писал, что законодательство детоубийство «считало… скорее грехом, нежели нарушением чьих-либо прав, тем менее детских» (Очерк исторического развития преступлении против жизни и здоровья, 1857. С. 187).]

В конце XVIII и начале XIX в. большое число авторов, исходя из самых разнообразных мотивов, возвысило свой голос против жестоких наказаний за детоубийство.[66 - Насколько этот вопрос был актуален, можно судить по тому, что на тему о средствах предупреждения детоубийства в 80-х годах XVIII в. появилось до 400 сочинений.] Беккариа писал: «Детоубийство является также следствием неизбежного противоречия, в которое поставлена женщина, ставшая жертвой своей слабости или насилия. Ей нужно выбрать позор или смерть существа, не способного чувствовать свое несчастье. Как ей не предпочесть эту смерть неизбежным страданиям, ожидающим ее и ее несчастный плод? Лучшим средством предупредить это преступление были бы законы, действительно охраняющие слабость от тирании, ополчающейся против пороков, если их нельзя прикрывать плащом добродетели.

Я не хочу ослаблять справедливый ужас, которого заслуживают эти преступления. Но, указывая на их причины, я считаю себя вправе сделать следующий общий вывод: наказание за преступление не может быть признано справедливым (или, что то же, необходимым), пока для предотвращения последнего закон не употребил наилучшие средства, доступные нации при данных условиях».[67 - Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Пер. М. М. Исаева. М., 1939. С. 353–354.]

Совсем иные мотивы выдвигал Кант, который, требуя наказания за убийство в виде талиона и настаивая на обязательном применении к убийце смертной казни, считал, что если имеется несколько соучастников в убийстве, то они все подлежат смертной казни. «Сколько, таким образом, есть убийц, совершивших убийство или приказавших убить, или содействовавших ему, столько должно быть казнено; так этого хочет справедливость, как идея судебной власти, согласно общим априори обоснованным законам». В то же время полагая, что два вида убийства – убийство на дуэли и детоубийство – не должны влечь за собой смертной казни, он писал: «Есть, однако, два достойных казни преступления, относительно которых есть еще сомнение – вправе ли законодательство их наказывать смертной казнью. К обоим преступлениям побуждает чувство чести. В одном случае – это вопрос половой чести, в другом случае – военной чести, и именно, настоящей чести, которая является для обоих этих человеческих классов долгом. Одно преступление – это убийство матерью ребенка (infanticidium maternale), второе – убийство военного товарища (commilitonicidium), дуэль. Так как законодательство не может устранить позора внебрачных родов и точно так же не может смыть пятна подозрения в трусости, которое падает на подчиненного военачальника (офицера), не противопоставившего собственной силы, невзирая на страх смерти, при оскорбительном столкновении, то, кажется, что в этих случаях люди находятся в естественном состоянии, и убиение (homicidium), которое тогда даже не должно бы называться убийством (homicidium dolosum), в обоих этих случаях, правда, подлежит наказанию, но не может быть верховной властью наказано смертной казнью. Внебрачный появившийся на свет ребенок родится вне закона (ибо это и значит брак), а потому и вне защиты последнего. Он как будто (словно запрещенный товар) прокрался в общество, так что последнее может игнорировать и его существование (так как он по справедливости и не должен был бы существовать), а, следовательно, может игнорировать и его уничтожение, и никакой декрет не может устранить позора матери, если станет известным то, что она вне брака разрешилась от беременности».[68 - Кant J. Die Metaphysik der Sitten (1797). Berlin, 1922. S. 143–144.]

Под влиянием этих взглядов, которых придерживались Фейербах, Грольман и другие криминалисты, в уголовном праве, с конца XVIII в., мы констатируем решительную тенденцию к превращению состава детоубийства из квалифицированного в привилегированный.[69 - Feuerbach A. Lehrbuch des gemeinen in Deutschland gultigen peinlichen Rechts. Giessen, 1828, § 239. S. 158; Grolman. Gr?nds?tze der Kriminalrechtswissenschaft, 4 Auf. 1825, § 276 и 278.]

В Code pеnal 1791 г. во Франции не было квалифицированного состава детоубийства, который, правда, через 19 лет, по предложению Камбасереса, был восстановлен в Code pеnal 1810 г. (infanticide – art. 30 °C. Р., каравшееся смертной казнью, которая была отменена лишь законами 1824, 1832 и 1901 гг.).[70 - Garraud. Traitе du droit pеnal fran?ais. Paris, 1891. V. 4. P. 247.] За Францией последовали Австрия в 1803 г., Бавария в 1813 г. и даже Папская область, которая снизила наказание для матери, убившей ребенка «per sentimento d’onore» (ст. 276 § 7).

Наиболее долго продержалась смертная казнь, как равное с murder наказание, за детоубийство в Англии, где она была отменена лишь в 1922 г. По английскому common Law детоубийство до 1922 г. каралось на общих основаниях как убийство, и если оно было умышленным, то как murder влекло за собой смертную казнь. По закону 1922 г. (Infanticide Act), если убийство совершено матерью во время родов или в послеродовой период, то оно рассматривается как привилегированное, и карается как manslaughter. Таким образом, максимальное наказание сейчас – это пожизненные каторжные работы.[71 - Stephen. Commentaries of the law of England, London. 1925. Ed. 18. V. 4. P. 247. – В Англии имели место до издания этого закона неоднократные случаи оправдания матерей-детоубийц присяжными заседателями, однако, несмотря на это, предложенный в 1874 г. специальный закон был отклонен и лишь в 1922 г. был принят новый закон.]

Уже Уложение о наказаниях уголовных 1845–1885 гг. рассматривало детоубийство как преступление со смягчающими вину обстоятельствами, если «убийство незаконнорожденных сына или дочери совершено матерью от стыда или страха при самом рождении младенца»… то наказание по закону 10 июня 1900 г. снижалось на три степени (ст. 1411, ч. II).

В начале XX в. детоубийство каралось еще как обыкновенное убийство только в Турции, Египте, Болгарии и Японии.

Сейчас в большинстве уголовных кодексов буржуазных стран детоубийство влечет более мягкую уголовную репрессию, чем обычное убийство, и большинство криминалистов считает это правильным.[72 - Garraud. Traitе du droit pеnal fran?ais. P. 249.] При этом, некоторые законодательства исходят из того особого психофизического состояния, в котором находится женщина в родовой период, и поэтому снижают ответственность за такое убийство, вне зависимости от того, законный или незаконный ребенок. Так, Швейцарский Уголовный кодекс 1938 г. карает за убийство лишением свободы на срок не ниже 5 лет (ст. 111), а при наличии квалифицирующих обстоятельств назначает даже пожизненное лишение свободы (ст. 112), в то время как умышленное убийство матерью ребенка во время родов или в то время, когда она еще находится под влиянием родов, влечет за собой тюрьму до 3 лет или заключение на срок не ниже 6 месяцев (ст. 116).[73 - Против этого в Комиссии высказывался один из ее членов – Габуцци, но его предложение было единогласно отклонено. Так же как в Швейцарском Уголовном кодексе решается этот вопрос и в Датском Уголовном кодексе, где учитывается не только «страх бесчестья», но и «влияние слабости, растерянности или волнения, вызванное родами» (ст. 238). Польское законодательство снижает наказание матери, «убившей младенца во время родов под влиянием течения их» (ст. 226).]

Многие законодательства, однако, считаются с этим состоянием матери только в том случае, если ребенок был незаконный и, таким образом, психическое состояние матери усугублялось опасением о будущей судьбе младенца и ее самой. Третьи, наконец, склонны в последнем случае видеть состояние, родственное крайней необходимости «Ehrennotstand». Естественно, что принятие в качестве основания для снижения репрессии особого состояния матери влечет за собой распространение этого положения только на нее, напротив, признание таким основанием «спасения чести» должно влечь за собой снижение наказания и для ряда других лиц.[74 - Так, Турецкий Уголовный кодекс, который карает вообще убийство детей каторгой на срок не ниже 18 лет (§ 449, I), устанавливает, что «если умышленно убит незаконный ребенок, еще не внесенный в метрические книги, не позже 5 дней после рождения, чтобы спасти свою честь или честь жены, матери, дочери, племянницы, приемной дочери или сестры, то наказание – каторга от 5–10 лет» (§ 453). Так и Итальянский кодекс, который снижает наказание, если причинена «смерть новорожденному ребенку непосредственно после родов или… во время родов, чтобы спасти свою честь или честь ближайшего родственника» (ст. 578). В Кубе снижается наказание матери, которая, чтобы скрыть свое бесчестие, убивает ребенка, которому не исполнилось еще восьми дней (ст. 438).] При таком подходе законодательства основное значение имеет не субъект этого преступления, а то, что ребенок «незаконный», что мотивом убийства является «спасение чести», не требуется при этом также, чтобы убийство было совершено во время или непосредственно после родов, важно лишь, чтобы оно было совершено в таких условиях, что имело целью скрыть роды.