Избранные работы по уголовному праву

Верховный Суд СССР проводит совершенно правильную линию, устанавливая, что должны быть учитываемы, кроме субъективной стороны, действия и объективные последствия. «Суд при вынесении приговора… должен учитывать при определении наказания и тяжелые последствия и злостность действий…».[206 - СЮ. 1941. № 8. С. 25. УСК Верховного Суда СССР.]

Если для умышленного действия основное значение при определении наказания имеет умысел субъекта преступления, то в неосторожных преступлениях без учета результата обойтись невозможно. Попытки построить в этих случаях ответственность на чисто субъективных элементах не могут быть увязаны с установлением ответственности за неосторожную вину, если стать на ту точку зрения, что основанием уголовной ответственности является только субъективное отношение виновного, то тогда человек должен отвечать за самый факт неосторожности вне зависимости от наступивших последствий. Однако, как известно, за неосторожный выстрел человек уголовной ответственности не будет нести. Он будет отвечать в зависимости от результата за неосторожное убийство, неосторожное телесное повреждение и т. д.

Таким образом, когда речь идет о неосторожных действиях, ответственность в значительной мере определяется результатом этих действий. Это, конечно, не исключает того, что основой ответственности является вина данного лица, имеющая форму неосторожности, но размер наказания в этих случаях в значительной мере зависит не только от формы виновности, но и от характера наступивших последствий, которые виной не охватываются.

Вопрос о причинной связи вообще не возникает тогда, когда речь идет об:

1) умышленных преступлениях, в которых наличие оконченного состава имеет место без наступления какого-либо указанного в законе результата, так называемые формальные преступления (например, ст. 140-а, 154), или

2) о неосторожных преступлениях, караемых за самый факт неосторожности (например, неосторожное обращение с оружием, нарушение правил техники безопасности и т. д.). Возникает вопрос о причинной связи лишь тогда, когда мы сталкиваемся:

а) с умышленными преступлениями, заключающимися в совершении запрещенных законом действий и требующими для признания оконченного состава преступления установленного в законе результата (например, смерти по ст. 136, изгнания плода по ст. 140), так называемого delictum comissionis, или

б) с неосторожными преступлениями, также караемыми лишь при наступлении определенного результата, и где самая квалификация действия от этого результата зависит (например, ст. 139, 145) и где при отсутствии причинной связи не только оконченное преступление, но и вообще состав преступления отсутствует, и, наконец,

в) в составах, которые, кроме первоначального результата, требуют еще для своего наличия дополнительного второго результата, который также должен находиться в причинной связи с первоначальным преступным действием (например, составы ст. 142 ч. II, 153 ч. II и др.).

Во всех уголовных законодательствах, в том числе и в нашем, содержатся составы и иногда в довольно большом количестве, квалифицированные по результату. В УК РСФСР мы находим много таких составов (как, например: ст. 59–3

, 59–3

, 75–4, 109, 113, 75–1, 108, 79, 79–3, 79–4, 108–1, 128, 133 ч. III, 142 ч. II, 145, 153 ч. II, 157, 158–1, 171), при этом возникает вопрос, какой характер должна носить причинная связь.

По мнению Немировского, для преступлений, квалифицируемых по последствиям, «достаточно объективной причинной связи»,[207 - Немировский. Советское уголовное право. 1926. С. 105.] и ограничивать здесь ответственность отсутствием умысла или неосторожности в отношении результата нельзя. В этих условиях, как указывает Немировский, теория conditio sine qua non привела бы к ответственности за самый отдаленный результат. Немировский здесь исходит из того, что эту конструкцию надо рассматривать как dolus indirectus, из которого она возникла. Напротив, мы полагаем, что здесь, как и везде, требуется не только умысел или неосторожность в отношении действия, но и в отношении результата, ограничение ответственности и здесь будет иметь место не только по объективной, но и по субъективной стороне состава.[208 - В новейших законодательствах мы находим такое требование в самом кодексе. Так, неосторожности в отношении результата требуют кодексы Норвегии (§ 43), Дании (§ 20).]

Так как советское уголовное право не ограничивает ответственность результатом, то в тех случаях, когда смерть не наступила, суд должен учитывать обстоятельства, которые это вызвали. Если же смерть наступила, то субъект не отвечает за нее, даже если он ее причинил, если этого результата он не желал, не допускал, не предвидел, не мог и не должен был предвидеть. Не может отвечать также субъект и за наступление смерти, которой он желал и которая действительно наступила, если только наступление ее не связано причинной связью с действием этого лица. Если Иванов желал смерти Смирнова и Смирнов действительно умирает от хронической сердечной болезни, о которой Иванов знал и предвидел, что Смирнов от нее умрет, то Иванова за это к уголовной ответственности привлекать, очевидно, нельзя. Нет уголовной ответственности за убийство и тогда, когда лицо желает наступления чьей-то смерти и причиняет ее, но результат наступает, хотя и как последствие его действия, но случайно.[209 - Иного мнения Таганцев, который писал: «Даже и при случайных последствиях, если они наступили, если они были выражением умысла, мы не имеем оснований освободить виновного от ответственности» (Таганцев. О преступлениях против жизни. Т. I. С. 240), если они не наступили, возникает вопрос, можно ли привлечь за покушение?]

В этом заключается объяснение ненаказуемости покушения с абсолютно негодными средствами. Как правильно указывалось много раз в литературе, абсолютно негодных средств не существует. В случае, когда в двух рядом находящихся комнатах, за тонким простенком живут два религиозных старика и после ссоры один из них слышит, как сосед молится о его смерти, и с перепугу умирает, имеются и причинная связь и желание наступления результата и средство, которое, хотя оно и «абсолютно негодно», привело к результату, но ответственности не будет, так как результат наступил случайно.[210 - Таганцев, естественно, здесь признает уголовную ответственность (там же. С. 246).]

В этом заключается и разрешение вопроса о так называемом «разрыве причинной связи». Поскольку вся теория «conditio sine qua non» исходит из механистических взглядов и отрицает наличие объективной случайности, авторы, придерживающиеся этой точки зрения, большей частью приходят к механистическому утверждению о разрыве причинной связи. Утверждение Гольбаха, что «всякая причина производит свое следствие только в том случае, когда ее действие не прерывается другой, более сильной, причиной, ослабляющей действие первой причины или делающей ее бесполезной»,[211 - Гольбах. Здравый смысл. С. 107. – Напротив, Бэкон считает, что «нет силы, которая могла бы ослабить или разбить цепь причин» (Бэкон. Изд. Бибикова. Т. I. С. 87), а по мнению Немировского, «понятие прерванной причинности – это contradictio in adiecto» (Немировский. Советское уголовное право. Одесса, 1926. С. 106).] нашло много сторонников среди криминалистов.[212 - Таганцев (О преступлениях против жизни. Т. I. С. 259), Трайнин, который писал: «Если последующее звено выпадает из сферы предвиденного, оно выпадает и из прямой цепи: причинная связь в уголовном праве разрывается и ответственность за результат исключается». (Трайнин А. Н. Уголовное право. Часть Общая. 1929. С. 320–321). Такого же мнения еще и сейчас профессор Пионтковский: «Причинная связь прерывается, когда результат появляется не вследствие данной цепи причинности, необходимым звеном которой является поведение данного человека, а вследствие другой совершенно самостоятельной цепи причинности» (Пионтковский. Уголовное право. Общая часть. М., 1943. С. 120), т. е. Трайнин признает субъективный разрыв причинного ряда, а Пионтковский объективный разрыв его; подобных взглядов придерживались и многие другие авторы.] Однако утверждение это неверно, так как, диалектически развиваясь, действие раз возникшей причины не прекращается и не прерывается.

К действию субъекта могут присоединяться различные обстоятельства, однако, они не прервут действия первоначальной причины. Эти присоединяющиеся обстоятельства могут вытекать из действия субъекта, но могут быть и самостоятельными, они могут быть результатом деятельности другого человека, и могут быть и результатом действия сил природы, если речь идет о деятельности человека, то эта деятельность может сама по себе с субъективной стороны носить любой характер, но все это не исключает того, что и ранее возникшие причины продолжают действовать и что без них результат не наступил бы.[213 - В Турции «если смерть наступила в результате обстоятельств, имевших место до действия, но неизвестных субъекту, или в результате совпадения обстоятельств, которых он не мог предвидеть» (§ 451), то наказание снижается.]

По мнению авторов, придерживающихся мнения о возможности разрыва причинной связи, признание разрыва зависит от характера присоединившейся причины. Так, по их мнению:

а) причинная связь не прерывается, если к умышленному действию лица присоединилось невиновное или неосторожное действие третьего лица. Если, например, группа строительных рабочих сбрасывает с лесов балку по указанию десятника, который, посмотрев вниз, сказал, что там никого нет, в то время как внизу находился человек, от которого десятник хотел избавиться и которого он видел, и сброшенная балка его убивает, то действие десятника признается причиной смерти и он рассматривается как исполнитель;

б) если результат наступил из-за физических или психических особенностей потерпевшего, то также признается наличие причинной связи. Например, легкий удар по голове человеку, который недавно перенес сложную операцию мозга;

в) однако «условие не является причиной, если результат причиняется путем присоединения таких дополнительных причин, наступление которых лежит вне границ нормальной предусмотрительности». По теории conditio sine qua non этом случае должна была бы быть признана причинная связь, и поэтому в примере, когда раненый У. попал в больницу и там, уже выздоравливая от раны, простудился, заболел воспалением легких и умер, признается разрыв причинной связи. Однако ответственность Х. за смерть раненого У. исключается не потому, что здесь нет причинной связи, а потому, что смерть здесь является случайно наступившим результатом. Х. не предвидел и не мог предвидеть так наступившего результата, а поэтому он может быть привлечен к ответственности только за покушение на убийство.[214 - Пионтковский пишет: «Причинение умышленного телесного повреждения, последствием которого явилась смерть потерпевшего, не заключает в себе состава второй части ст. 142 УК, если эта смерть является «случаем» для субъекта преступления, т. е. если он ее не предвидел и не должен был предвидеть». (Пионтковский А. А. Преступления против личности. М., 1938. С. 49; также в отношении статьи 153, ч. II. С. 98). Но ведь вполне возможны случаи, когда человек не только предвидевший, но и желавший убить, нанес удар топором, а результатом было лишь легкое ранение, от которого после заражения крови человек умер. Из трех возможных квалификаций этого случая ст. 142 ч. II, 136 и 19–136 УК РСФСР мы считаем правильной лишь последнюю, так как наступление результата объективно случайно.]

Этого взгляда придерживается и наша судебная практика. Так, по делу Корниенко и других, где Реброву были нанесены легкие телесные повреждения, но где, по заключению экспертизы, в результате попавших в рану зародышей столбняка Ребров умер, Верховный Суд РСФСР постановил: «Реброву причинены легкие телесные повреждения, которые по заключению… экспертизы… не могли повлечь за собой смерть потерпевшего. Однако, имея в виду, что потерпевший умер от столбняка, экспертиза полагает, что бациллы столбняка могли проникнуть в организм от кирпича или камня, коим ему было причинено легкое телесное повреждение. Отсюда суд делает вывод, устанавливает непосредственную причинную связь между упомянутым легким телесным повреждением, проникшей… в организм потерпевшего бациллой столбняка и смертью. Такое распространительное толкование… неправильно: если потерпевший умер от столбняка или другой инфекционной болезни, то это последнее обстоятельство вменить в вину обвиняемым нельзя…».[215 - Сборник определений УК Верховного Суда РСФСР 1925. В. I. С. 78. Д. № 21600, Корниенко и др.Когда мы говорили, что от легкой раны не могла последовать смерть (но она последовала, как же не могла?), то мы этим хотим только сказать, что хотя смерть и последовала, но из характера нанесенной раны ясно, что виновный не хотел наступления смерти и не мог предвидеть, что от такой раны смерть наступит, и субъективная вина, а значит, и ответственность за убийство отсутствуют.]

Как конструкция ст. 142 и 143 Уголовного кодекса, так и практика судебных органов дают возможность для установления того, что законодатель признает причиненное последствие наказуемым лишь в том случае, если оно не является случайным результатом действий данного лица. Так, если смерть последовала от тяжких телесных повреждений, то в таком случае наступление смерти объективно закономерно, но для легких телесных повреждений, хотя бы и повлекших смертельный результат, он случаен, а поэтому ответственности за него нет. Так, Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР постановила по делу, где потерпевший, которому были нанесены легкие телесные повреждения, умер от загрязнения раны, что: «ст. 142 УК предусматривает лишь нанесение тяжких повреждений, поэтому поскольку по настоящему делу установлено и приговором и всеми материалами дела, что Доронову были нанесены легкие повреждения, деяние обвиняемых, независимо от случайно возникших следствий, должно быть квалифицировано по ст. 143 УК».[216 - Д. № 25021 // Судебная практика. 1927. № 12. С. 17.]

д) Если для наступления результата понадобилось присоединение умышленного действия третьего лица, то, по мнению этих авторов, причинная связь прерывается и последнее действие является единственной причиной наступившего результата. Так, если А. ранил Б., а С., найдя его раненым, убил, то причинил смерть только С. Если врач по небрежности прописал смертельную дозу лекарства, а аптекарь, желая погубить пациента, лекарство выдал, то единственный причинитель смерти – аптекарь и т. д.[217 - «Во всех… случаях, где между деятельностью лица и результатом вступает посредствующая самостоятельная деятельность психически здоровых людей, причинная цепь в условном смысле также прерывается». (Трайнин А. Н. Уголовное право. Часть Общая. 1929. С. 332).]

Однако в некоторых случаях эта деятельность субъекта признается причинно связанной с результатом, несмотря на умышленное действие третьего лица. Так решается вопрос:

1. Если субъект психически воздействовал на третье лицо с целью, чтобы оно совершило преступление (он подстрекатель).

2. Если он использовал умысел третьего лица, который был заранее ему известен (он исполнитель).

3. Если два лица независимо друг от друга производят действие, которое способно само по себе привести к результату (например, с разных сторон поджигают здание), они – соисполнители.

Решение вопроса здесь почти всегда верно, однако вытекает это решение не из того, что разрывается причинный ряд, а из того, что уголовная ответственность имеет место лишь при неизбежном или вероятном, но не при случайном результате.

Случайность имеет место тогда, когда действие, совершенное лицом, само не могло вызвать хотя бы и желательный ему результат и когда результат, наступивший в итоге действий данного лица, находится с ними в причинной связи, но для наступления этого результата необходимо было, кроме действия субъекта, присоединение еще и других причин, которые не вытекали из его действия.[218 - «Внешние случайности, не вытекая из законов движения данной совокупности явлений, представляют результат внешних воздействий, совпадений, влияний, обусловленных другими закономерностями. Внутренне обусловленная случайность представляет проявление внутреннего противоречия в самой необходимости» (Кондаков Н. Необходимость и случайность // Большевик. 1940. № 8. С. 62–63). Результатом этой объективной случайности является то, что субъект не может предвидеть наступление последствий.]

В тех случаях, когда у субъекта имелся умысел в отношении результата, наступившего от его умышленного действия, которое вообще могло вызвать результат, но в данном случае не вызвало его, а результат наступил в дальнейшем от присоединения причин, которые из действия субъекта не вытекали, имеется покушение.

Так, имеются причинная связь и умысел в случае, когда желавший убить легко ранил человека, но тот в дальнейшем погиб во время катастрофы с машиной скорой помощи, в которой его везли в больницу. Здесь, несмотря на наличие умысла на причинение смерти, находящейся в причинной связи с умышленным действием лица, должно быть признано лишь покушение на убийство, так как результат наступил случайно.[219 - Преступные действия обвиняемого, дающие основания прийти к выводу, что они были совершены с целью причинить смерть потерпевшему, должны квалифицироваться как покушение на убийство, независимо от того, что смерть фактически наступила от аналогичных действий другого лица (Герасименко Д. УСК Верховного Суда СССР, 28 июня 1940 г… Сборник определений за 1940 г… С. 193).]

Для разрешения вопроса о наличии причинной связи нужно из общей цепи причин и следствий, из общего взаимодействия их взять для изучения лишь ту причину или лишь те причины, которые связаны с результатом виновным отношением субъекта – умыслом или неосторожностью. Подлежит вменению только такой результат, который, не будучи объективно случайным, является следствием действия человека, если при этом имеются необходимые для вменения элементы субъективной виновности – сознание совершаемого и предвидение последствий.

Нужно из большого количества (множества) причин выделять ту или те причины, которые:

1) представляют собой деятельность человека,

2) не случайны,

3) связаны с наступившим результатом виной, т. е. умыслом или неосторожностью.

Это вовсе не значит, что все остальные причины не являются причинами,[220 - «Каждый называет причиной только те условия, которые его интересуют», – пишет K?hler (Deutsches Strafrecht. Leipzig, 1917. S. 190).] это значит только, что мы, для того чтобы понять отдельные явления, вырываем их из всеобщей связи и рассматриваем изолированно. Объективная всеобщая связь явлений нам в интересующей нас области не дает всего, что нам необходимо для решения вопроса об уголовно-правовой ответственности.

Было бы неверно весь вопрос о виновности в широком смысле этого слова сводить только к субъективной вине. Объективная и субъективная стороны состава диалектически неотделимы одна от другой. Иной взгляд неизбежно приводит к рассмотрению случайности как чисто субъективной категории. Когда Зигварт пишет, что «содействую ли я тому или другому лишь благодаря случайности, которую нельзя отнести за мой счет, или же это можно приписать мне в заслугу или вину, относительно этого ничего не может решать чисто объективное причинное отношение, которое приписывает мне в незаметных градациях все меньшую и меньшую долю всей причины, тут решает лишь отношение следствия к моему сознательному намерению и расчету»,[221 - Зигварт Х. Логика. Т. II. В. II. С. 165.Не прав также и Трайнин, когда он, возражая Пионтковскому, упрекает его за то, что Пионтковский, «опираясь на учение Энгельса о необходимости и случайности, пытается в объективных свойствах причинения отыскать различие между необходимым и случайным в уголовном праве». Трайнин полагает, что «такой метод, естественно, не может помочь разрешению вопроса» (Соучастие и уголовная ответственность // Сов. госуд. 1940. № 1. С. 60–61). Мы полагаем, что путь, на который стал сейчас Пионтковский, является единственно правильным.] то это неверно потому, что виновность здесь сводится только к субъективному отношению, между тем уже в признании наличия объективной случайности результата заключено отрицание наличия состава преступления.

Действие человека может быть таково, что если вменяемый человек его умышленно совершил, то уже из этого можно сделать вывод о наличии умысла в отношении результата, так как результат неизбежен. Действие может быть и таким, что умышленное его совершение само по себе еще вовсе не означает умысла в отношении результата, так как для этого действия результат является случайным и может наступить лишь при присоединении дополнительных обстоятельств, которые от данного лица не зависят. При всех прочих равных условиях человек, желавший смерти своего врага, может: 1) отрезать ему голову, 2) выстрелить в него в упор из револьвера, 3) ударить его ножом, 4) только прицелиться из револьвера, не стреляя, и 5) проклясть его, и во всех этих случаях может наступить смерть, как последствие умышленного действия лица.

Однако только в первых трех случаях будет законченное умышленное убийство, в четвертом случае может быть признано лишь покушение или приготовление, а в последнем случае вообще не будет состава преступления.

Советская теория причинной связи должна исходить из следующих принципиальных положений:

1. Причинность, как и субъективная вина, является необходимым элементом для установления ответственности.

2. Существует реальная, объективная, находящаяся вне разума человека причинная связь.

3. Никакой разницы между причинами и условиями нет, однако не все причины равноценны.

4. Вопрос о случайности должен решаться как об объективной категории и в случаях объективной случайности исключается ответственность за результат.

5. Для уголовно-правовой ответственности, отвлекаясь от остальных причин, нужно изучать только те, которые, вызывая результат, связаны с ним виной субъекта.

Уголовный закон[222 - Юридическое издательство Министерства юстиции СССР. М., 1948.]

Глава I

Источники уголовного права