Воинствующая олигархия США против всего мира и нас

Раздел 2. Новые крестоносцы, и что они нам несут

Очерк 4. Чьи идеи реализовал Гитлер?

Плагиат Гитлера, или кто первый изобрел лагеря смерти. Первым сражением Второй мировой войны можно считать бои на испанской земле, где сошлись в схватке еще как бы инкогнито основные противники: германские нацисты и итальянские фашисты с одной стороны, и советские коммунисты вместе с антифашистами-интернационалистами всего мира – с другой. Последние, при злорадном похохатывании (в кулак) западных «демократов», проиграли этот бой, что окрылило фашистов и вдохновило на новые «подвиги». Ну а дальше Гитлеру путь был открыт, и здесь остается выяснить, откуда он взял все эти идеи антикоммунизма, аншлюса, аннексии, «дранг нах остен», расовую теорию и лагеря уничтожения, неужели этот циник все сам придумал?

Конечно, нет. Практически все его «идеи» – это плагиат вариантов буржуазной идеологии в эпоху промышленной революции, «заката Европы», социал-дарвинизма, мальтузианства. И, конечно, повторение давно сформировавшихся доктрин прусской военщины в эпоху промышленной революции и выражающей ее интересы философии индивидуализма и национальной исключительности немцев. Эстафета этой идеологии передавалась и раскручивалась, начиная от Фихте, к Шопенгауэру, Штирнеру и далее к Ницше и Шпенглеру. Но не только это: его учителями и идеалом, как это он сам признает, были… англичане и их потомки – американцы-янки, они его практические наставники.

Гитлер буквально захлебывается от восторга, восхваляя колонизаторские успехи английских верхов (он высоко ценит расовую чистоту английской аристократии, презирая низы как давно деградировавшие). Но в чем же преуспели английские верхи, чему у них можно поучиться? Лжи! И именно этому излишне прямолинейным немцам нужно учиться у англичан. Правда, тут Гитлеру не хватает последовательности, и он почему-то яростно осуждает «нечестность» Черчилля, называя его лживой свиньей. «Ни одна раса в мире не лжет и не лицемерит так, как англичане, когда речь идет о политическом интересе», – говорит Гитлер, и тут же объясняет пользу лжи: «Ну, как бы смогли англичане иначе властвовать в своей империи, не будь они такими великими лжецами?». И отсюда практический выход для немецкого народа: «Так и немецкий народ, если он хочет и должен занимать достойное место в мире, обязан научиться… всем остальным народам, например, чехам, подобно англичанам лгать с самым искренним видом…» («Застольные речи», с. 209). Концентрационные лагеря как средство массового уничтожения людей гитлеровцы придумали не сами, они воспользовались опытом янки, первыми создавших лагеря смерти для уничтожения индейцев, и примером англичан периода англо-бурской войны за колонии в Южной Африке накануне Первой мировой войны. Здесь они загоняли за колючую проволоку семьи своих соседей-конкурентов, таких же колонизаторов и колонистов – буров, как называли тогда голландцев, бельгийцев и немцев, осевших здесь и создавших свою республику. За колючей проволокой от жажды и голода погибло более 38 тыс. детей, женщин и стариков. Весь мир гневно осуждал английских насильников, и по всей России звучала песня

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,
Ты вся горишь в огне…

Тысячи добровольцев ехали тогда в Южную Африку (как позже в Испанию) сражаться за независимость молодой республики, в том числе и много русских, а среди них и брат Гучкова, будущего военного министра Временного правительства, теперь уже ратующего за войну против немцев в защиту англичан.

А тогда братья проклинали их как поработителей и извергов, уничтожавших голодом и жаждой тысячи стариков, женщин и детей, оставленных за колючей проволокой под палящим солнцем Африки. Впрочем, это только эпизод в большом опыте колониальных войн Великобритании – зверства в Индии, Китае, в Северной Америке против аборигенов. И в России первый концентрационный лагерь как способ уничтожения людей был английским – на острове Мудьюг в Белом море под Архангельском, где на голых скалах были собраны пленные красноармейцы, гражданские лица, заподозренные в «большевизме». Все они были при бегстве англичан погружены на баржи и утоплены в море. Вообще, нацистам было у кого поучиться, и они оказались хорошими учениками. Но «ученики» взвыли, когда «учителя» использовали новые методы массового уничтожения мирного населения против их собственного народа. Гитлер был потрясен, когда узнал о варварской бомбардировке портового города Любека. Это произошло в 1942 году в ночь на 29 марта. В налете участвовало около 300 английских бомбардировщиков, и они разрушили 4 церкви, ратушу, три музея, жилые кварталы старого города, всего 50 улиц. Позже еще более разрушительным бомбардировкам были подвергнуты другие приморские и в глубине страны – старинные города. Причем военные сводки отмечали, что портовые сооружения и военные объекты почти не страдали, будучи более защищенными противовоздушными средствами. Но дело не только в размещении ПВО. Как заявил режиссеру вышедшего в середине 80-х годов в США фильма «От Гитлера до ракет MX» Джоан Харви бывший генерал бундесвера Герт Бастиан, после войны выяснилось, «что многие предприятия в Германии не подвергались бомбардировкам, хотя они играли решающую роль в военной экономике и потому должны были быть первоочередными мишенями. Интересы финансового капитала не знают границ даже воюющих стран…» Действительно, вот 1944 год – год самых интенсивных бомбардировок Германии англо-американской авиацией, а между тем немецкая военная промышленность в это время увеличивает выпуск военной продукции почти в полтора раза. И в этом же году американский президент контролируемого нацистами «Банка международных операций», находящегося в Швейцарии, Томас Маккитрик прибывает в Базель в свой офис, чтобы быть участником приема новой партии золота из Германии в 20-ти килограммовых слитках общей стоимостью в 376 млн долларов: их источник – переплавленные коронки, браслеты и кольца из лагерей смерти. Это уже четвертая деловая поездка Маккитрика за время войны для совещаний с немецкими коллегами. А что из этого следует? А то, что американские финансовые магнаты, прежде всего Рокфеллер, как и магнаты ВПК, обогащались за счет фашистских лагерей смерти, были заинтересованы в их существовании и «производительности». После войны Маккитрик по распоряжению Рокфеллеров становится вице-президентом крупнейшего американского банка «Чейз нэшнл».

Но если бы только банки! Ведь крупнейшие американские корпорации участвовали в создании военной машины гитлеровской Германии и не оставили ее без помощи во время войны. Так, заводы Форда в Германии, во Франции и других стран, оккупированных немцами, собственность «Дженерал моторс» «Опель» всю войну выпускали автомашины для немецкой армии и авиадвигатели для люфтваффе – так кто же их будет бомбить?! Кстати, именно на заводах «Опель», выпускались двигатели для первых турбинных истребителей, нанесших англо-американской авиации огромный ущерб, так что кровь английских и американских летчиков – на руках их собственных магнатов. Вальтер Шелленберг – глава контрразведки СД был одновременно… одним из директоров американской корпорации связи – знаменитой ИТТ. Поэтому-то другой директор этой фирмы через Мадрид и Швейцарию занимался отлаживанием коммуникационной системы немецкой армии. Когда американцы и англичане стояли в очередь за бензином для своих автомашин, знаменитая нефтяная компания «Стандарт ойл Нью-Джерси» через нейтральные страны снабжала немецкие танки и транспортеры горючим и т. д. Об этом сообщает в своей книге-разоблачении «Сделки с врагом» американский историк Чарльз Хайям [там же]. А теперь пропаганда Запада уверяет нас, что это Америка бомбардировками сокрушила военную мощь Германии. Иначе говоря, англичане, а позже американцы бомбили беззащитные кварталы больших и малых городов, уничтожая сотни тысяч мирных граждан. Англичане оправдывали это варварство местью за преступления нацистов, хотя было ясно, что подлинные преступники и сама военная машина Германии при этом никак не страдали, а уничтожалось как раз беднейшее население городских кварталов.

Но вот что пишет министр вооружений Германии Шпеер: «В сущности, я давно уже понял, что если бы вместо бесцельных ковровых бомбежек противник сосредоточился на центрах военной промышленности, исход войны был бы предрешен еще в 1943 году». А это значит, что американские монополии тогда были врагами человечества (и остаются ими до сих пор). Сейчас этот «корпоративный коллаборационизм» американской олигархии более фундаментально, на основе огромного литературного материала и собственных изысканий, проанализирован в монографии канадского историка Жака Р. Пауэлса «США во второй мировой войне. Мифы и реальность» (М., Алгоритм, 2016). Гитлер не хотел вражды с западными соседями и, несмотря на объявленную ими войну, всячески избегал реальных военных действий, желая возникшее напряжение спустить на «тормозах». Англичане первыми начали бомбардировку Германии, в том числе Берлина. Как пишет Шпеер, «даже когда немецкие подводные лодки заняли выгодные позиции около французского линкора «Дюнкерк» (символичное название. – М.С.), Гитлер не санкционировал атаку. Только воздушный налет на Вильгельмсхафен и потопление «Атении» заставили пересмотреть его политику».

Гитлер приказал произвести интенсивную ответную бомбардировку Англии. Пострадало несколько английских городов и особенно Лондон. Английским правительством и прессой был поднят страшный шум, и бомбардировки немецких городов усилились, теперь уж под законным предлогом «справедливой мести». Тем же было оправдано и уничтожение крупнейшего культурного центра Германии, да и всей Европы – города Дрездена. Произошло это 13 февраля 1945 года, и эта дата не случайна. Только что закончилась Ялтинская конференция, на которой были определены границы зон оккупации Германии союзниками. Несчастье Дрездена заключалось в том, что он оказался в советской зоне оккупации и потому должен был погибнуть, чтобы его культурные ценности не достались большевикам. По официальной сводке было убито 135 тысяч человек, еще больше ранено и искалечено; в общей сложности более 300 тысяч потерпевших – цифра, соизмеримая только с трагедией Хиросимы.

Как было осуществлено это злодеяние, нам подробно и красочно поведал американский писатель Курт Воннегут в предисловии к книге «Порождение тьмы ночной» (1991). (Это, между прочим, о ЦРУ.) Он в этот период как американский военнопленный работал в группе своих соотечественников на городской скотобойне, и во время бомбежки отсиживался в ее подвале-холодильнике глубоко под землей и потому только уцелел. Вот что он пишет: «…Город был чудесный, весь во дворцах, как Париж, и совсем не тронутый войной. Он считался «открытым» городом, в котором не должны вестись военные действия, поскольку там не было военной промышленности и сосредоточения войск. Тем не менее, американские и британские самолеты сбросили на город фугасные бомбы. Конкретно объектов летчикам не указывалось. Целью ставилось разнести город в щепу и загнать пожарных в подвалы. А затем по наколотой фугасками щепе разбросали сотни тысяч маленьких зажигалок, ну словно семена по свежевспаханному суглинку. Потом еще раз прошлись фугасками, чтобы пожарные носа не высунули, а тут и очаги пожаров разрослись, слились в одно апокалипсическое пламя. Крупнейшее вышло в европейской истории избиение людей, кстати сказать. Ну и что с того?…От города ничего не осталось, кроме подвалов, в которых запеклись, как пряничные человечки, 135 тысяч Гансов и Гретель…». Описание чудовищного преступления дано преднамеренно спокойно, даже ернически, чем автор подчеркивает циничную уравновешенность англосаксонского духа (Дрезден-то – центр Саксонии). 135 тысяч женщин, стариков и детей «испечено» заживо в подвалах-душегубках! Ну и что с того? Какие пустяки! Да, германцам все же далеко до англосаксов: их крематории Освенцимов, где они сжигали покойников, просто примитив по сравнению с дрезденским аутодафе. Было разрушено все, в том числе и знаменитая Дрезденская галерея с ее Сикстинской мадонной. Правда, картины были уже вывезены и спрятаны в горах в особо оборудованной шахте, но после бомбардировки электричество отключилось, и все картины отсырели. Советские солдаты нашли их в самом плачевном состоянии. Картины отправили в Москву, реставрировали и возвратили в Дрезден, где они и разместились в восстановленном здании галереи.

Кстати, по поводу перевозки картин в Москву на Западе был поднят страшный шум, дескать, русские грабят культурные ценности Германии. То, что Геринг и Риббентроп вполне официально осуществляли в рамках специально созданных учреждений вывозку в рейх захваченных на оккупированных землях СССР культурных ценностей – об этом, конечно, молчок! Всё окей! И об уничтожении немецких культурных ценностей англосаксами с воздуха – тоже ни звука. А вот русские…

Между прочим, по поводу «классового» различия в понимании значимости предметов искусства для человечества имеется, можно сказать, исторический парадокс или «казус». Так, наш великий писатель Федор Достоевский в своем романе «Бесы» в самом неприглядном виде изобразил бывших своих соратников-революционеров, называя их бесами и считая, что эти социалисты-материалисты и Сикстинскую мадонну пустят на растопку, чтобы сварить себе похлебку. Да, в середине девятнадцатого века у нас были такие революционеры, их называли нигилистами, но социалистами их представлять было бы неверно, поскольку они опирались на теорию борьбы за существование, героя и толпы, пренебрегали человеческой культурой. Этот период господства нигилистов в революционном движении отразил в своем романе «Отцы и дети» другой великий русский писатель И.С. Тургенев, причем гораздо глубже, чем Достоевский. У него нигилист Базаров при всех его «одиозных» взглядах – личность героическая и человечная.

Впрочем, история все поставила на свои места, а бесами, уже не предположительно, а реально уничтожающими «Сикстинскую мадонну», оказались люди, девизом которых являются выбитые на каждой купюре доллара ханжеские слова: «Мы верим в Бога!». Этот девиз, однако, может быть понят и буквально, если учесть, что их реальным богом являются деньги, или иначе (и более точно) – «Желтый дьявол». Только сатанисты, ни во что божеское и человеческое не верящие, могли совершить злодеяние такого масштаба, обрушив на жилые кварталы и объекты мировой культуры «открытого города» сотни фугасных и тысячи зажигательных бомб. На один город напало 4 тыс. тяжелых бомбардировщиков. Злодеяние с военной и любой точки зрения совершенно бессмысленное. И два месяца спустя, хотя основные трассы города были расчищены, по ним трудно было проезжать – стояло страшное зловоние от разлагающихся под развалинами трупов. И было их там не 135 тыс., как считалось официально, а не менее 200 тыс. – так заявил бургомистр Дрездена, поскольку в городе находились недавно прибывшие и потому не зарегистрированные десятки тысяч беженцев из других городов, спасавшихся от бомбежек в «открытом городе».

Действительное отношение советских людей к шедеврам мировой культуры выразила искусствовед Наталья Соколова, прибывшая из Москвы для осмотра картин Дрезденской галереи, найденных в каменоломне. У нее с командующим фронтом маршалом Коневым произошло несколько смешное, но очень знаменательное препирательство по поводу способа перевозки картин в Москву для срочной реставрации и «лечения» наиболее поврежденных. Конев предложил для перевозки свой «персональный» самолет. Искусствовед, как говорят, побледнела от страха: «Сикстинскую мадонну на самолете? Да бог с вами! Разве можно ее на самолете! Человечество нам не простит, если вдруг…». (А англо-американским воздушным бандитам оно это простило?). «Это отличный самолет с опытнейшим экипажем, – ответил командующий Соколовой, не понимая ее испуга. – Я сам на нем летаю». «Но вы же маршал, а она – мадонна!» – воскликнула Соколова. Конев засмеялся: «Что верно, то верно, разница действительно есть». Вариант с самолетом был отложен, а картины в Москву были отправлены поездом. После этого в штабах фронта в сомнительных случаях отшучивались: «Но ведь я не маршал и не мадонна».

Наиболее показательно и детально уничтожение «открытого города» показано в фильме «Дрезден» прогрессивного американского режиссёра Крамера. Своё военное преступление воздушные бандиты лживо оправдывают тем, что они хотят «расчистить путь» своей армии, хотя уже на Крымской конференции было определено, что Дрезден входит в сферу военных действий Красной Армии. И тут же они ханжески сетуют, что поскольку, дескать, «Красная Армия выдохлась», ей необходима помощь. Это при том, что «выдохшаяся» армия к этому времени увеличила свое артиллерийское обеспечение по сравнению с вермахтом аж в 30 раз! (см. книгу американского историка Дэвиса Глана «Русское военное чудо»), а сами они в лице Черчилля постоянно просят помочь им, усилив на немцев нажим. А почему столь кардинально должен быть уничтожен именно открытый город Дрезден? Это они тоже объясняют, лживо уверяя, что именно там находится управление германской армии, и «если этот город уничтожить, то Берлин сразу же падёт». Чудовищность этой лжи заключается в том, что всем военным было уже тогда известно, где находиться этот центр – в Цоссене под Берлином и в самом Берлине.

Следует, однако, заметить, что и этот фильм фактически является средством завуалировать участие в этом преступлении американского руководства и его военщины, свалив вину на англичан. Здесь представлены только английские военные чины не очень высокого ранга, которые не могли ставить и обосновывать подобные цели, тем более определять, что «ныне критерием двойного удара являются города восточнее Эльбы». В фильме показано действие только английской авиации… и ни одного американского самолёта! Между тем, если англичане разрушали город в ночь на 13, а потом на 14 февраля, то американцы это делали весь день 13-го – такое у них было «разделение труда». За двое суток на один город было сделано более 4-х тысяч (!) самолётовылетов «летающих крепостей», и сброшено не менее 10 тысяч тонн зажигательных и фугасных бомб. Вероятно, разрушения были бы ещё чудовищнее, но большая группа бомбардировщиков сбилась с курса и бомбы сбросила на Прагу.

Жак Пауэлс в цитированной выше книге посвящает гибели Дрездена целую главу. Он считает, что инициатива уничтожения Дрездена принадлежала Черчиллю, а Рузвельт с ним просто согласился. Это маловероятно, поскольку именно Рузвельт наиболее открыто проявил ненависть к немцам, ещё ранее заявив, что немцев вообще нужно… кастрировать. А на Ялтинской конференции, как бы оправдывая предстоящее уничтожение Дрездена и других городов Восточной Германии, он заявил, что немцы должны поплатиться за произведённые ими разрушения. А главным мотивом этого преступного деяния Пауэлс считает, ссылаясь на мнение других авторов и высказывания английских и американских чиновников, желание демонстрацией мощи англо-американской авиации устрашить русских.

Безнравственность поведения англо-американского руководства по отношению к гражданскому населению воюющих стран, осуществляемому ими геноциду особенно очевидна в сравнении с позицией в этом вопросе советского правительства, которую еще в самом начале войны четко определил Сталин. Он сказал командующему Военно-морским флотом Кузнецову, предлагавшему нанести бомбовый удар по Берлину силами морской авиации: «Мы с самого начала войны имели хорошую возможность наносить бомбовые удары по Берлину, однако сознательно не делали этого. Не хотели лишних жертв среди гражданского населения. Поскольку фашистское командование не посчиталось с нашим гуманным шагом, – его авиация бомбит мирное население Москвы, – естественно, мы вправе принять ответные меры. Ставка разрешает вам, товарищ Кузнецов, нанести удары по Берлину». Советская авиация стала бомбить Берлин, но и здесь каждому самолету была строго определена конкретная цель военно-промышленного характера и никогда – жилые кварталы города.

Конечно, ученики, как это и должно быть, кое в чём превзошли учителей, но и те не плошали, и по совести сидеть бы им в Нюрнберге на одной скамье с нацистской камарильей, а не злорадствовать над побежденными (отнюдь не ими) выучениками в качестве судей. Там бы нашлось место и господину Трумэну, отдавшему приказ на совершение преступления века – бомбардировку и уничтожению в одну секунду почти полумиллиона японских граждан Хиросимы и Нагасаки. Оно превзошло по циничности и масштабу даже дрезденские крематории-душегубки. Сами исполнители сходили с ума, а вот с господина президента как с гуся вода. А ведь душегубки с автомобильными отработанными газами, которые американский обвинитель совал в нос в Нюрнберге нацистам, были уже просто устаревшей технологией убийства в сравнении с атомным оружием, примененным против гражданского населения. От стариков и младенцев даже пепла не оставалось, только тень на камнях, а оставшиеся в живых были обречены нести в себе язву разложения и мучительную смерть. Чудом уцелевшая девочка, выйдя из подвала, вместо родного города увидела дымящееся поле, а на его окраине каких-то людей в красных халатах. Приглядевшись, она упала в обморок: это оказались люди с полностью обожженной кожей. Вы не находите, господа, что в подобные халаты стоило бы одеть тех, кто приказал совершить это чудовищное, не имеющее исторического прецедента преступление? Аморальность этого преступления американской военщины усугубляется десятикратно тем, что чудовищное оружие применено к лицам, которых совершающие страшную казнь палачи даже не знают, без всякой санкции каких-либо органов, без разбора, скопом, просто так, как бы шутя.

Да, преступников юмор не покинул, и самая большая бомба, кстати, окропленная капелланом святой водицей, была в шутку названа «Толстяком» в честь Черчилля, у которого в «высших сферах» была кличка Толстяк. Для Трумэна же, обрекшего на смерть ради сугубо политических амбиций совершенно непричастных к его политике людей, из которых он ни одного не знал даже по имени, не мог им предъявить какое-то обвинение, были просто «жертвы войны». Правда, сам президент и его пропагандистский аппарат пытались объяснить это чудовищное злодеяние необходимостью сохранить жизни американских солдат. Хорошенькое и, главное, очень морально выдержанное объяснение.

Наши любители достоевщины и пропагандисты (прямо или косвенно) американского образа жизни, например, Э. Радзинский, очень часто смакуют вопрос (применительно, конечно, к нашей действительности): можно ли пожертвовать жизнью одного ребенка ради спасения целого мира? И ответ, естественно, отрицательный. А ведь вот, господа, ваши кумиры спасали жизнь своих солдат (они так это мотивировали), обрекая на смерть тысячи детей; отчего же вы забыли столь выразительный пример? Но в том-то и дело, что эта «аргументация» была очередной ложью, так восхищавшей Гитлера в детях туманного Альбиона и их потомках. Около одного из японских городов, выбранных в качестве запасной цели бомбардировки, находился большой лагерь американских военнопленных, что было известно американскому командованию, и, однако, в планшетах летчиков этот город остался запасной целью, так что будь над Хиросимой или Нагасаки плотная облачность в день аутодафе, тысячи американских солдат разделили бы участь японцев. Да и в Дрездене погибло много английских и американских военнопленных, о которых англо-американскому руководству было известно. Об этом пишет цитированный выше канадский историк Жак Пауэлс.

Нет, сбрасывая бомбы над Японией, они целились в советский народ, пытаясь его запугать (участь Японии уже давно была решена), что, кстати, Трумэн от своих чиновников и не скрывал. Узнав об успешном испытании атомной бомбы, он заявил: «Теперь у меня будет хорошая дубина против этих русских парней» (это о союзниках, спасавших его парней в Арденнах).

Как вечный символ нравственного превосходства советского человека стоит в центре Берлина монумент Победы. На выставке его образцов главным для всех казался образец с фигурой Сталина во весь рост, выполненный Вучетичем. Осмотрел образцы и Сталин. «Слушайте, Вучетич, – спросил он, – Вам не надоел этот… с усами?» И, обратив внимание на стоявший в стороне и никем не замеченный образец памятника с солдатом, державшим на руках спасенного им мальчика, сказал: «Вот этого солдата мы и поставим в Берлине на высоком могильном холме». Он и сейчас там стоит, охраняемый солдатами русской армии. Кстати, этот памятник не есть лишь некий символ, а если и символ, то основанный на реальном факте: на одной из площадей Берлина, где шел бой, немцы убили женщину с ребенком. Ребенок был жив и плакал. Советский солдат попросил командира «сходить за мальчонком». Солдата прикрыли огнем, и он сумел вынести ребенка невредимым. Солдата позже искали корреспонденты, но так и не нашли, и герой остался «неизвестным солдатом».

Здесь высвечиваются для всего мира высокие душевные качества русского, советского человека. Ведь солдата никто не посылал, рискуя жизнью, спасать дитя чужого народа, ведущего с ним войну, принёсшего столько бед его народу, убившего столь много его детей. Он сам попросил «сходить за мальчонком», потому что ребёнку грозит гибель, и его нужно спасти. И неважно, чьего он роду-племени, для него это дитя человечье – и всё! Потому его помнят и в его честь слагают стихи. Вот поэт Симон Чиковани:

Встал над Берлином победитель-воин,
Чья вера в мир светла и горяча.
Ребенка поднял левою рукой он
И стиснул в правой рукоять меча…
В глазах солдата отсвет нивы спелой,
И он стоит, бессмертье обретя,
Своей рукой, уверенной и смелой,
Перенося в грядущее дитя.

Беспринципность западноевропейского «менталитета» как проявление деградации европейской культуры. Эта беспринципность и двурушничество особенно четко проявились во время Второй мировой войны и после неё. Некоторые авторы сборника «Сталинград» (М., 1995. Перевод с немецкого) отмечают забывчивость Запада по поводу значения победы над вермахтом под Сталинградом и решающего вклада Красной Армии в разгром фашистской Германии, называя эту забывчивость «поразительной». Но вот что сообщала пресса в те дни, когда Англия еще трепетала перед возможностью вторжения «гуннов», которое, однако, стало нереально ввиду их разгрома под Сталинградом: «Войско гуннов разбито наголову…. В течение шести недель русские добились тройного успеха, каждый из которых превосходит любую из побед в этой войне» («Дейли Миррор»). Не вызывало тогда сомнения и то, что русские спасли Англию: «Здесь, на самой окраине Европы, где уже начинаются азиатские пустыни, несколько замечательных гвардейских дивизий и отрядов местного ополчения, ставших могучим кровоточащим сердцем России, спасли европейскую культуру… и нашу Англию» («Дейли телеграф» от 18 января 1943 г.). 10 февраля, «Дейли геральд»: «В грядущих веках школьникам всего мира будут рассказывать о Сталинграде». «Возможно, – иронизирует английский историк Филипп Белл, – но это потребует большого напряжения фантазии…. За истекшее время изменилось название города. Никто больше не восхищается Сталиным, исчезли памятники ему…»

Вот так, в интересах мелких политиканов с нереализованными амбициями мы сами забываем свое прошлое, что горько аукнется в будущем. А тогда имя Сталина и город его имени были рядом и у всех на устах. Еще за два месяца до окончания битвы, результат которой уже был ясен, известная английская газета «Таймс» в передовице «Мистер Сталин, а не мистер Гитлер решил судьбу Сталинграда» писала: «Четверть века назад Ленин поручил Сталину отстоять этот город (тогда он назывался Царицын), и Сталин отстоял его тогда, как отстаивает его и сегодня». Этот лейтмотив, как отмечает Белл, не был случайным, поскольку защитники Сталинграда были уверены, что Сталин с ними, здесь, на передовой хладнокровно проверяет надежность боевых рубежей. Об этой легенде писали английские газеты. А 9 февраля они почти все опубликовали интервью с маршалом Жуковым, и «тот утверждал, что Гитлера разгромил Сталин, лично руководивший наступательными операциями».

Но стоит ли удивляться тому, что на Западе прочно запамятовали, кто их спас, как удивляется этому американский историк У. Кимболл: ««Забывчивость» в эпоху «холодной войны» по отношению к тому, что касалось решающей роли Советского Союза в пору Второй мировой войны, была просто поразительной». Вот один лишь пример высказывания вдумчивого наблюдателя за событиями на американской сцене, каким был Деннис Броган: «Третий рейх был побежден мощью Америки» [там же]. Впрочем, и по «окончанию холодной войны» мутный поток фальсификаций не только не убавился, а даже возрос как следствие усиления информационной войны Запада против России. Теперь уже в исключительную заслугу США ставится не только победа над фашисткой Германией, но и уничтожение Советского Союза, причем обе страны рассматриваются как «два националистических братства». Да, вот некий «романист» Том Вульф (которого советник нескольких президентов США Патрик Бьюкенен цитирует как выдающегося патриота Америки) желает, чтобы в честь Америки слагали стихи. За какие заслуги? А за то, что она – та страна, «которая в завершившемся веке уничтожила два варварских националистических братства: германских националистов и русских коммунистов, две орды методично рыскавших хищников, по сравнению с которыми потехой бы показались гунны и мадьяры». Вот такой уровень политического видения у современных американских «романистов» и восхищающихся их бредом людей «высокой политики». И все это не мешает им славить главного советского коммуниста Горбачева, создавать фонд его имени, дарить виллу и обещать в ближайшем будущем соорудить ему памятник. Можно бы, конечно, все это назвать потехой, если бы не было обидно за поношение мадьяров-венгров и за американский истеблишмент, так низко павший. Ведь в то трагическое время он не был так заносчив и слагал стихи в честь победы советских коммунистов в Сталинграде и на Курской дуге. Апофеозом восхищения англичан успехами Красной Армии и той системы, которую она защищала, было празднование в Лондоне и других городах Англии ее дня – 23 февраля 1943 года: оно превзошло все, что видела в этот день даже Москва. Как пишет тогдашний советский посол в Англии И.М. Майский в книге «Воспоминания советского дипломата» (М., 1971), британское правительство торжественно отметило 25-летие Красной Армии в самом большом зале Лондона – Альберт-холле, где присутствовала вся верхушка официальной Англии – более 10 тысяч человек. Советское посольство осаждали многочисленные делегации с изъявлением уважения и восхищения советской Россией и ее армией. На улицах городов прошли многолюдные демонстрации с просоветскими лозунгами и плакатами, на частных домах и государственных учреждениях висели красные флаги, звучал «Интернационал» и вообще, как замечает Белл, «красный цвет доминировал гораздо в большей степени, чем этого хотелось правительству». Апофеозом праздника было красное знамя на главном святилище Англии – Кентерберийском соборе, вывешенное его настоятелем, и почетный меч английского короля, который, прежде чем быть врученным Сталинграду, демонстрировался почти во всех городах Англии. Передавая на Тегеранской конференции этот меч в руки Сталина, Черчилль коротко и торжественно сказал: «Великому Сталину!».

И.М. Майский, по его словам, смотрел на окружающее и невольно думал: «Как фантастична жизнь! Мог ли кто-либо четверть века назад предположить, что заправилы Сити и Уайт-холла будут торжественно праздновать день рождения рабоче-крестьянской Красной Армии, грозы буржуазии? А вот случилось же это!.. Воистину, в политике никогда не говори «никогда»».

В послании правительства США правительству СССР летом 1943 года говорилось: «Многие молодые американцы остались живы благодаря тем жертвоприношениям, которые были совершены защитниками Сталинграда. Каждый красноармеец, обороняющий свою родную землю, убивая нациста, тем самым спасает жизни и американских солдат. Будем помнить об этом при подсчете нашего долга советскому союзнику».

Действительно, ведь говорили же – «никогда не забудем», но как быстро забыли. Ровно через три года тот же Черчилль выступит с речью в Фултоне, где будет поносить последними словами советскую Россию, ее армию и объявит крестовый поход против них. А мистер Трумэн, приготовит атомную бомбу как дубину «для этих русских парней».

Следует заметить, что история и здесь повторяется. Заискивание перед спасшей их Россией очень быстро сменяется страхом, злобой и желанием её уничтожить: так было после Второй мировой войны, так было после освобождения Россией Европы от порабощения её Наполеоном. Тогда подобное поведение правителей европейских держав очень эмоционально в своих стихах «Клеветникам России» раскрыл А. Пушкин, отмечая возникшую вдруг их самонадеянность и ненависть к нам. Они уже ненавидят нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..

Доморощенные наставники Гитлера. Они были у него в недалеком прошлом или прямо под рукой. Правда, идея воли к власти, будучи общеевропейской ценностью, возникла аж в четвертом веке нашей эры в неусыпных трудах Августина Блаженного, который признавал главным атрибутом Господа Бога волю, а зло считал вещью относительной, рассматривая его лишь как отсутствие добра, доказав тем самым, что дьявола нет, и Бог исключительно добр, а зло – пустяк, просто отсутствие чего-то. Да, вот Паскаль так и говорит, что «Всё от Бога и потому всё благо – зло есть только невидимое нами по близорукости благо».

Эта удобная философия была через сонм непризнанных классиков немецкой философии (здесь повезло только Фихте) усвоена если не самим Гитлером, то его докторами и теоретиками – Геббельсом и Розенбергом. Всепоглощающий индивидуализм – от Фихте к Шопенгауэру, а от него к Штирнеру, завершающему путь к белокурой бестии Ницше евангелием и манифестом одинокого волка – «Единственный и его собственность» (1845 г.). Из идеи Шопенгауэра о национальной исключительности немцев (Ницше, наоборот, немцев презирал) выросла расистская теория, которая была подхвачена и конкретизирована в 1895 году Турманом и Гетше, считавшими, что к 1950 году Европой будет управлять германская раса господ. Но и здесь не обошлось без североамериканского влияния янки: Гитлер и его доктор-расист Розенберг просто повторяли расистские пассажи американского сенатора Бивериджа, называвшего американцев расой завоевателей, о необходимости «по зову крови» уничтожения других, неполноценных рас и цивилизаций. Подобные идеи пангерманизма подкреплялись теорией жизненного пространства географа Фридриха Ратцеля, который размещал Великую Германию в «Средней Европе», включающей в себя кроме самой Германии Бельгию, Румынию, Украину и Прибалтику. Так что все было предусмотрено до Гитлера: завоевание жизненного пространства, давление на Восток, аншлюсы и аннексии, покорение и порабощение «недочеловеков» белокурыми бестиями, Вотанами по силе, Зигфридами по здоровью, с беспощадностью в сердце и с волей к власти в голове.

Жестокость фашистского режима, как и сам фашизм (национал-социализм) не была случайным явлением, спонтанно возникшим из идеи одного человека и его сообщников, – она была подготовлена всей историей западноевропейского милитаризма, где, однако, всегда выделялось прусское юнкерство. Бывший немецкий полковник, командир одного из полков 6-й армии Паулюса Л. Штейдле уже после войны, все обдумав, писал: «Годы между 1914 и 1945 не раз называли новым вариантом Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.)… Параллели возникают сами собой, если вникнуть в то, какой всеобъемлющий характер приняло падение морали в это тридцатилетие. Если уже тогда, согласно с так называемой военной целесообразностью, совершенно произвольные расстрелы военнопленных и заложников, грабежи и мародерство мотивировались «правом», если целое поколение училось мыслить и чувствовать исходя из такого ложного понимания права, то удивительно ли, что следующее поколение разработало технику уничтожения всего живого, массовых убийств и выжженной земли». Даже блицкриг, как и главные идеи плана «Барбаросса» позаимствованы из опыта прошлого немецкого Генштаба. Еще в 1905 году, учитывая печальный опыт поражения России на Востоке и убедившись в слабости ее армии (как похоже на 40-е годы), начальник Генерального штаба германской армии фон Шлиффен выдвинул идею войны на два фронта в форме блицкрига: сперва неожиданно и всеми силами сокрушить Францию, а потом, развернувшись, столь же быстро сокрушить русскую армию, окружить ее у границы и уничтожить, не дав ей «уползти» вглубь российских пространств – иначе судьба Наполеона, опасался Шлиффен, повторится, но уже немцами. Блицкриг у Шлиффена в четырнадцатом не удался, – Францию спасла русская армия, как всегда неподготовленная, она двинулась на Пруссию и, спасши Париж, сама погибла в клещах Гинденбурга. И в 1939 году Франции предлагалась та же помощь России с еще не подготовленной к войне армией, но тут антикоммунистические настроения безвольного маршала Петена возобладали над здравым смыслом: Франция была сокрушена, а Россия получила еще два года передышки. Но это уже нюансы истории, которая, однако, поразительно повторяется. А народ? Он что же, безмолвствует? Нет, народ вопит, причем громче всего все в той же Германии, и ничего особо нового в его вопле не слышно: все тот же националистический психоз – и в четырнадцатом, и в сорок первом, и даже в сорок третьем: зиг хайль! Даешь тотальную войну! Хваленая европейская культура сползала с народа как шелуха, а под ней – первобытный зверь и вопль: убей! Как бы обобщая такого рода «феномены», поэт Максимильян Волошин писал:

Лохматый и косматый зверь,
сойдя с ума, очнулся человеком –
опаснейшим и злейшим из зверей.

Рейхминистр военной промышленности Альберт Шпеер хорошо знал и Гитлера, и немецкий народ, поэтому правильно определил, где были причины войны. «И Гитлер, и Геббельс, – писал он в своих мемуарах, – умели освобождать инстинкты толпы и играть на страстях, тлеющих под тонким слоем приличий…. Однако с высоты сегодняшнего опыта я вижу, что на самом деле сама толпа формировала и направляла этих политиков в соответствии со своими страстными желаниями и мечтами». Да, вот даже Геббельс, выходя из Спорт-Паласа, где толпа, разогретая им, вопила «Зиг хайль! Победа или смерть!», сказал: «Это был час идиотизма!». Сейчас уже даже в западных СМИ утверждается, что гестапо не могло бы выполнять свою истребительно-преступную роль без активнейшей роли основного населения страны – каждый сосед следил за соседом и доносил на него в полицию и гестапо. В такой среде очень легко было стать Гитлером, и он стал. Шпенглер, давший мотив критики упадочной культуры Европы Гитлеру, не принял национал-социализма, понимая, что там нет ни национализма, поскольку Гитлер презирает свой народ, ни социализма, поскольку он как чумы боится социальной революции (это, кстати, в речи 3 июля 1941 года сказал и Сталин).

Но закат Европы, ее культуры, трансформирующийся в технотронную цивилизацию, пронизанную погоней к наживе, продолжается. Рассвет можно было ждать с Востока, и такие надежды у Европы были, но и там темно…