Золотая сойка

– Вы сами велели отложить расчёты, – наконец выдавил из себя Монкес и ощутил, как от самых пяток к затылку побежали холодные мурашки.

– Что?! – вылупил свои «фары» Бульдозер. – Так ты их отложил?!

– Но вы сами сказали… – попытался защититься Монкес.

– Та-ак… – Бульдозер медленно опустился в кресло, а Монкес от этого «так» лишился дара речи окончательно. – Значит, я велел тебе отложить расчёты дешифратора? Ага. Хорошо. Вот мы их и отложим, вместе с твоей зарплатой. Гиз Монкес, – изрёк он тяжёлым безапелляционным тоном, – немедленно передать все данные по дешифратору Дин Кольри – в том виде, в каком они у вас есть. За невыполнение данной работы на вас налагается штраф в размере двадцати пяти процентов ставки и объявляется выговор с занесением в ваше личное дело. А теперь – вон. Вон! – вскочил Бульдозер, тыча пальцем в стеклянную дверь.

Монкес вылетел из кабинета, глотнул воздуха, обернулся, увидел через стекло багрового Ро Гара и под любопытными взглядами сослуживцев бросился прочь из лаборатории.

Глава 5. Пропавший сержант

Будь вежлив с каждым. Никогда неизвестно, кто попадёт в число присяжных.

    Американская поговорка

Цилиндрическая сушилка для рук с грохотом слетела со стены, звезданулась на кафельный пол и покатилась по нему под писсуары, заставив шарахнуться и замереть всех присутствующих в туалетной комнате.

– Сволочь! Тварь, тварь, тварь! – Монкес кулаком разбил плитку на стене, отбил руку, закрутился вокруг своей оси, зажимая пронизываемую болью кисть. – Тварь! – выдохнул он последний раз, успокаиваясь и опираясь всем весом на серый каменный стол с рядом раковин.

Он открыл воду, подставил отбитую, дрожащую от боли кисть под холодную струю, постоял так, набрал полные ладони и умылся, забрызгивая одежду каплями воды.

«Тварь!» – подумал он, глядя на себя в зеркало.

Ему захотелось вмазать зеркалу точно в нос, словно это было не отражение его собственного прямого носа, а приплюснутая, побитая нематодой картофелина Ро Гара, но тут в зеркале отразилось яркое красное пятно, и Монкес круто развернулся. Он не увидел ни кто стоит вокруг, ни что происходит. Он видел только это пятно – горящую алую бестию в ореоле из всех пяти светил, оттиснутую на поверхности чёрной кожаной папки в руках испуганного сержантика. Сержантик попятился, когда Монкес мельком взглянул ему в глаза, но совладал с собой и осторожно спросил:

– Вам плохо? Может быть, нужна помощь?

– Нет, спасибо, – перекосил своё лицо злорадной ухмылкой Монкес, когда суть вопроса дошла до его сосредоточенного на красной бестии сознания. – Вы мне уже помогли, сержант. Вы мне очень помогли! – поднял он взгляд на сержанта, неожиданно расхохотался, хлопнул курьера по плечу, прошёл сквозь расступившихся зрителей и вышел в коридор, желая побыстрее увидеть, как перекосится рыло Бульдозера, когда чёрная папка из рук этого сержантика ляжет на стол полковника.

Монкес, ловко лавируя между людьми, промчался через длинный ярко освещённый коридор с рядами белых дверей по обеим сторонам, приостановился на секунду перед дверью в тридцать шестую лабораторию, подтянул рукава рубашки, одёрнул пиджак, пригладил волосы и взялся за ручку.

В лаборатории было тихо. Через стёкла кабинок рабочих мест было прекрасно видно, как все сотрудники корпят над своими проектами, упёрто глядя в компьютеры, делая пометки на бумаге и исподтишка глазея на получившего нагоняй Монкеса. Он, гордо подняв голову, проследовал к своей кабинке, вошёл, мельком одарив презрительной улыбкой соседей, и уселся в кресло так, чтобы видеть кабинет Ро Гара.

Компьютер дал тихий сигнал. Монкес открыл монитор и прочёл: «Бульдозер икру мечет? За что попало?» Спрашивал Дью Хартнио – приятель Монкеса и единственный сотрудник тридцать шестой лаборатории, которого Монкес считал еще не конченным идиотом.

«За «Конеанскую осу», – написал Монкес, поглядывая на дверь и ожидая с мгновения на мгновение появления сержантика с чёрной папкой.

«Так «Осу» же в долгий ящик убрали», – сообщил Дью Хартнио, словно Монкес не знал этого.

«Я в курсе», – ответил Монкес.

«Тогда в чём проблема?»

«В том, что я не сделал дешифратор».

«И-и! – многозначительно высказал свои соболезнования Дью и чисто по-дружески предложил: – Наплюй, Гиз. Старому козлу моча вместе с горшком в голову вдарила, а ты попал под струю».

«Я уже наплевал. Еще на двадцать пять процентов своего заработка», – отозвался Монкес.

«Ого! Круто он тебя…» – высказался нелестно о начальнике Дью.

«Ничего, – усмехнулся Монкес, – справедливость скоро восторжествует».

Ро Гар в своём стеклянном кабинете поднялся из-за стола. Прошёлся, разминая затёкшую от сидения спину. Осторожно, по-стариковски, присел пару раз на корточки, вытягивая вперёд подрагивающие руки. Потом постоял у окна, попялился в узкую пропасть внутренней галереи между Белым и Синим корпусами Квинтерры. Вновь сел за стол, взял засветившийся вызовом телефон и поднёс к уху. Его лицо мгновенно вытянулось – значит, говорит с высоким чином. Побагровело – значит, слышит нечто неприятное. Вперился в Монкеса – значит, разговор о нём. Гиз ткнулся в компьютер, делая вид, что работает. Он украдкой вновь глянул на Ро Гара – тот, не отрываясь от разговора, поднял руку и поманил Монкеса к себе. Взгляд у Бульдозера был свинцовый, следовательно, ожидать хорошего не стоило. Куда же подевался курьер с чёрной папкой?

Монкес снова вошёл в кабинет Ро Гара.

Бульдозер как-то странно пошамкал губами, неотрывно глядя в монитор, «ткнул» взглядом в экран; на тумбочке, рядом со столом, тихонько зашуршал принтер. Ро Гар взял распечатанный лист, пробежал по нему глазами, подписал, достал из ящика печать, громко хлопнул по бумаге и протянул лист Монкесу.

– Не знаю, парень, во что ты вляпался, но тебя вызывают в бюро внутренних расследований, – сказал Бульдозер и нарочито храпнул. – Немедленно, – добавил он, кривя тяжёлую челюсть и неприятно показывая свои вставные зубы.

Монкес не двигался. Он смотрел на бланк пропуска в Оранжевый сектор, где располагалось несколько секретных служб, и не понимал.

– На, бери, – требовательно сказал Бульдозер, приподнимаясь из-за стола и протягивая вперёд свою мощную лапищу с зажатым в ней листком.

Монкес, словно во сне, сделал шаг вперёд, взял листок у Ро Гара, попытался прочесть, но буквы дрожали и никак не хотели выстраиваться в слова.

– Иди, – велел Бульдозер.

Монкес механически двинулся прочь из кабинета, так и продолжая смотреть в листок. Он на негнущихся ногах пересёк холл, столкнулся в дверях с сержантом, который странно шарахнулся от него. Монкес остановился, попытался сообразить, где и когда попадался ему на глаза этот вышколенный сержантик, но не припомнил, вышел в коридор и направился к лифтам, не понимая происходящего и ничего не видя вокруг.

Глава 6. Страшный суд

На Бога мы уповаем.

    Девиз на американской банкноте

– Гиз Тимриг Монкес. Родился двадцать девятого числа третьего месяца шестьсот второго сезона в городе Новый-Тезей в семье клерка Тимрига Монкеса и его жены – домохозяйки Лиарды Монкес. Закончил школу имени Оста Ринта, держал вступительные экзамены в физический колледж Карниана, но принят не был с формулировкой «предельно невнимателен». Учился в биомеханическом колледже, потом поступил и закончил Танианский университет по специальности инженер-конструктор робототехнических систем. Работал в корпорации «Новые роботы» в Таниане, затем в той же корпорации в Ойдиго, оттуда перешёл к нам, в Квинтерру. Всё верно, господин Монкес?

– Да, – сглотнул Монкес.

Он сидел на краешке стула в узком низком кабинете, за Т-образным столом. Всё, что находилось здесь: полированный стол тёмного дерева, мягкие синие стулья по обеим его сторонам, кадки с пышными фикусами вдоль стен, серые гардины на окнах, длинные лампы на потолке – всё это словно тянулось от входной двери вдаль по уносящейся перспективе, образуя тоннель, в конце которого сидел жиденький старичок в песочном кителе с неразличимыми, как казалось Монкесу с такого расстояния, наградами. Но этот жиденький старичок был не просто стариком, не просто офицером высокого ранга и не просто сотрудником внутренней разведки Квинтерры. Здесь он был председателем, главой, богом! Монкесу даже казалось, что сидит он сейчас не в кабинете, а на Страшном суде, и на столе перед сияющим старцем лежит досье добрых и злых дел, совершённых Гизом Монкесом в своей жизни, и что сейчас старец будет судить его по всей строгости и непременно вынесет жестокий вердикт. Каждый вопрос тощего голоса грезился громоподобным раскатом, а каждый бесцветный взгляд – ударом пронизывающей насквозь молнии.

– Что? – переспросил старец. – Говорите громче, плохо слышу.

– Да, – повторил Монкес дрожащим голосом, как ему показалось, громко.

Старец недовольно покачал головой, поднёс руку к уху, поправил регулятор громкости на невидимом Монкесу слуховом аппарате и продолжил допрос:

– А почему вы, господин Монкес, решили сменить работу и перейти из корпорации к нам, в военное ведомство?

– Я… я увидел объявление о наборе сотрудников и… и перешёл, – облился волной пота Монкес.

– Но вы наверняка видели не одно объявление. Почему остановили свой выбор именно на военном ведомстве?

– Меня… привлекла заработная плата и пакет дополнительных льгот.

– Хорошо, господин Монкес, – старец взглядом перевернул страницу электронного досье и задал новый вопрос: – Что вы можете сказать о нынешнем международном положении?