Все люди – животные

– В итоге? – Вера совершенно вышла из себя. Всё сокровенное, наболевшее, тревожное просилось быть высказанным, – А если бы… если бы он маньяком оказался или извращенцем, – девушка не находила слов. Жуткие, запредельно жестокие картинки из документальных фильмов, проносившиеся в голове, не имели названия, – Изнасиловал бы, расчленил… Или в рабство продал. Маша! Ты вообще понимаешь, что я пережила? Насколько это страшно?

Последние два предложения Вера сказала уже ради красного словца. Странно, но то, что происходило между ней и водителем, на отношения палача и жертвы совсем не походило. Девушка поймала себя на мысли, что их нелогичный, на первый взгляд, диалог напоминал разговор равных, несмотря на некоторые шероховатости.

Боже мой, да она даже его отношения к Крис поняла! Особенно, когда та свою злобную личину показала: обозвала Веру, обвинила во всём, по креслу ударила. Пусть хоть сгниёт теперь на своей свалке! Вере всё равно!

– Прости меня, Вер. Ну, что мне сделать, а? – прервала её размышления Машка. Та почти ревела, – Я же не смогу всё переделать. Случилось уже. Вер! Я знаю, что мой папа – трус.

– Ладно, успокойся. Ты меня прости. Ты точно не могла помочь. Да и папа твой не помог бы. Роман… он сильнее, – Вера произнесла последнее слово так чувственно, что даже сама покрылась с ног до головы мурашками. Прекратившая хныкать Машка, бессознательно уловившая особенный тембр Вериного голоса, удивлённо и внимательно на подругу посмотрела.

– Вера. Ты влюбилась в него? – в Машкиных словах было столько неподдельного испуга и сожаления, что Вера тут же себя одёрнула. Влюбилась? С чего бы?

– Маш, ты ку-ку? – ответила она вопросом на вопрос и небрежно покрутила у виска, – Он же старый! Да и не верю я в любовь с первого взгляда.

– Ну, ладно…

На том и порешили.

Вера, пропустившая пару месяцев тренировок, была не в лучшей спортивной форме: сильно похудела. Тренер и раньше частенько критиковала девушку за излишнюю хрупкость и субтильность, рекомендуя лучше питаться. Но Вера яро спорила и сопротивлялась, потому что считала, что ест хорошо, и виной её стройной комплекции является не еда, а гены. Но одно дело – врождённая субтильность, а другое – мышечная слабость после продолжительной болезни.

На городские соревнования за честь школы Веру долго не брали, усаживая на скамейку запасных. Тренер настоятельно советовала повременить. Чёрт знает, кто и куда Веру укусил, но она продолжала уверенно давить на своих, торжественно обещая, что не подведёт. И недальновидные девчонки опрометчиво встали за Веру горой, вспоминая прошлые заслуги. Кроме Алёны Чумаковой по прозвищу Чума – та молчаливо возражала. Чума откровенно Иноземцеву недолюбливала и не особо это скрывала. Тренер невесело вздохнула, покачала головой и пошла у большинства на поводу. А надо было прислушаться к своему внутреннему голосу и к Чумаковой.

В общем, получилось так, что волейболистка Иноземцева в первый раз публично опозорилась: запорола несколько подач, пару раз сыграла в сетку, а под занавес пропустила решающий мяч, споткнувшись о собственные кеды.

Проигравшая команда школы № 48 во главе с пышущей справедливой ненавистью Чумой забила проштрафившейся Вере стрелку за стадионом. В районе половины пятого. Не прийти было нельзя – дело чести. Кажется, Веру Иноземцеву теперь ненавидела вся школа.