Все люди – животные

Верин папа тоже работал на заводе, но пока даже на убитую «семёрку» не заработал. Хотя странно, конечно. Зарплата у него вроде неплохая, если его словам верить. Мама говорила, что денег нет потому, что папа любит пить пиво по выходным. Неужели можно потратить сто-о-лько денег на пиво, чтобы ни на что другое не осталось? Вера уже несколько раз пробовала пиво, но ничего вкусного в нём так и не нашла. Лучше уж «Пепси» выпить или «Фанту».

Скорее всего, у всех мужчин есть свои секреты. Женщинам эти секреты знать необязательно.

– Слушай, Маш, помнишь ты мне голую бабу, которую за шестым гаражом нашли, рассказывала? Наврала, признайся? Напугать меня хотела? – спросила Вера, чтобы не молчать.

Честно говоря, словам Маши про труп она не доверяла. Зачем кому-то оставлять труп на охраняемой территории? Хотя там как раз заросли камышей, не видно ничего. Но всё же… Это же надо притащить её было. Не через дырку же в заборе? Или на машине привезли? Значит, кто-то из местных? Бр-р… Вопросов возникало много.

– Чё это наврала? Мне отец рассказывал. В воспитательных целях. Сказал, будешь с кем попало дружить, так же закончишь, – нахмурилась Маша.

– Твой папа так сказал? Он же тебя любит вроде? Как так? Прямо так и сказал? – Вера недоумевала. Машин папа всегда такой вежливый и спокойный. Зачем любимую дочку такой дичью пугать? Тем более, что беда может с любым человеком случиться. Веру передёрнуло от отвращения. Но лучше такой беды не надо! Если уж умирать, то в одежде и тепле.

– Давай дождёмся его. Он сам тебе расскажет.

– Давай.

Снова повисла тишина. Вера вздохнула и огляделась. У Машки в спальне красиво: всё в розовых тонах, обои приятные, на кровати куча мягких игрушек. Один белый медведь, чего стоит. Метра полтора в длину. С таким медведем и спать спокойней, и сны хорошие снятся. Наверняка, очень дорогой медведь.

– Мама ругается, когда я поздно прихожу, – вспомнила Вера, виновато пожимая плечами, – Наверное, не дождусь я твоего папы.

– Ну, смотри сама.

Видимо, в тот вечер Вера сорвала джекпот, потому что столкнулась с Машиным папой в прихожей, пока вертелась перед огромным зеркалом. Отец Марии, в стильном пальто и с маленьким чемоданчиком в руках, вернулся домой, принося с собой запах дорого парфюма, новых бумажных купюр, бензина и ноябрьской сырости.

Какое всё-таки замечательное зеркало: в полный рост! Можно и на лицо посмотреть, и на ботинки. Всё-всё можно подробно увидеть: каждую складочку на одежде.

– Здравствуй, Верочка! – проблеял Машин отец тонким фальцетом. Мужчиной он был импозантным, даже симпатичным, но голос… прямо скажем, мерзкий голосок.

– Добрый вечер, Иннокентий Сил..сили…

– Дядя Кеша, – улыбнулся мужчина доброй улыбкой. Вери никогда не могла быстро выговорить его сложное отчество Сильвестрович, и это казалось ему забавным и милым.

– Добрый вечер, дядя Кеша, – Вера немного смутилась и почесала нос. Называть чужого мужика дядей было странно.

– Пап, тут Верка не верит, что у нас в гаражном кооперативе женщину нашли, – бросилась к отцу с расспросами Маша, – Расскажи ей. Ведь правда, да? Или ты мне наврал?

Дядя Кеша недовольно нахмурился. Обвинения во лжи ему не понравилось.

– Это давно было, – неохотно буркнул он, отчего его тонкий и высокий голос приобрёл мужественные нотки, – Зачем вам? Тогда девяностые были, много людей замерзало. Время такое, – последнюю фразу он произнёс зловещим полушёпотом.

– Не так и давно. Пару лет назад. Ну, какие девяностые, пап? Почти нулевые.

– Ладно, расскажу. Вы уже взрослые. Шестой гараж Гере принадлежал. Хороший мужик, неагрессивный и покладистый. Мы с ним за жизнь иногда разговаривали. Вот. Гера машинёнку свою поставил, вышел из гаража и, извините, девочки, по нужде в заросли отошёл. Зима тогда неснежная была… Увидел – чья-то нога торчит. Ну, а там женщина замёрзшая лежала. Он, конечно, сообщил, куда надо. Лучше б не сообщал. Геру долго тогда таскали. У нас система такая, что проще мимо пройти – для нервов дешевле.

– Гера большой такой, как медведь? Прямо огромный… очень такой? – затараторила Вера, вспоминая свои мурашки и внимательный взгляд мужика из шестого гаража.

– Нет. Он невысокого роста. Дед почти. А почему спросила? – Машин папа взглянул на Веру подозрительно. Маша напряглась и едва заметно толкнула подружку локтем в бок.

– Просто.

На секунду все замолчали.

– А, ну ладно тогда, – равнодушно тряхнул головой мужчина, решив, по всей видимости, в Верины слова не вникать, – Так, Вера, давай я тебя до дома провожу. Негоже девочке по такой темноте одной ходить. Сейчас не девяностые, конечно, но всё же, – заявил он безапелляционно, – Машину я уже в гараж поставил, к сожалению. Но ничего. Пешком дойдём.

– А можно я с вами? – выступила вперёд Маша, – Вместе веселей.

– Ну, пойдём. Только потеплей оденься. Там похолодало.

На улице действительно сильно похолодало. Поднялся ветер, и фонари ходили ходуном, как бешеные. Вера замотала уши шарфом, чтобы не продуло. Последний раз, когда она ходила в такую погоду без шапки, закончился для неё госпитализацией. Больше в больницу не хотелось.

Вера жила через два двора от Маши. Недалеко, но по промозглой погоде идти было совсем неинтересно. Обычно Вера делала крюк по освещённой дороге, чтобы не брести в темноте по узкой тропинке лесопарковой зоны, но сегодня, в компании взрослого человека, можно было срезать через рощу. Со взрослым дядей никакие хулиганы не страшны. Ветер лихо продувал худенькие коленки в капроновых колготках, и хотелось поскорее попасть в тепло.

– Эй, мужик, ты куда малолеток ведёшь? Слышь, ты?

На выходе из рощи, на слабо освещённом пятачке асфальта стояла тёмная, скорее всего чёрная, машина, из окна которой доносился едва слышный то ли рэп, то ли блатняк. В свете фонаря из тёплого салона тянулся эффектно клубящийся сигаретный дымок. Красиво! Внезапно дверь водителя открылась под напором чьих-то мощных лап, и перед дядей Кешей выросла огромная, зловещая тень. Перепуганный Верин провожатый едва доставал гиганту до подбородка.

– Я тебе говорю, чё глухой? Куда детей ведёшь, хрень? Пизды захотел? – низкий, насыщенный приятными бархатистыми полутонами голос вызвал в Вере странные ассоциации. Незнакомец пренебрежительно отбросил дымящуюся сигарету в сторону. Вместо того, чтобы испугаться, девочка почему-то почувствовала азарт и любопытство.

От ужаса Иннокентий Сильвестрович онемел и молча затрясся всем тщедушным телом, стоя с открытым ртом, как олигофрен.

– Это мой папа! – зазвенел в полутьме звонкий Машин голос, – Мы Веру домой провожаем.

От сильного порыва ветра деревья болезненно зашумели и почти легли на землю. Послушался треск ломающихся веток. Тени на асфальте забесновались, отправляя Верино сознание куда-то в параллельную реальность.

– Веру? Веру я и сам провожу! – Вера не видела, но точно знала, что водитель чёрной машины улыбнулся. А ещё у него красивые, белые зубы, – Залазь в машину, – обратился он к ней вкрадчиво и… ласково.

Охваченная непонятным возбуждением, усмиряя трепыхающееся от волнения сердце, она покорно подошла, почти подбежала, к пассажирской двери и мягко дёрнула ручку.

Радостный, что хулиган так скоро от него отвязался, дядя Кеша схватил дочь за руку и потащил её обратно в темноту беснующейся рощи.

– Папа, но там… Вера! – попыталась возразить дочь, но отец только крепче сжал её холодную ладонь, – Ой, больно…

Глава 4. 2022 год. Семья Польских

На приёме Вика избегала смотреть доктору в глаза и придерживалась официального стиля общения. Даже чай во время пересменки пить отказалась и куда-то из кабинета вышла. Инна Степановна с неудовольствием отметила, что чувствует себя виноватой. Сегодня и милое лицо, и русые кудряшки верной помощницы выглядели как-то уныло и неинтересно. По всему было заметно, что девчонка сильно переживает.

Терапевт подошла к окну и неторопливо приподняла жалюзи. Погода на улице стояла мерзкая: небо в серых тучах, ветер. Прелые осенние листья прилипли к отливу и колыхались вместе с резкими порывами воздуха, вызывая в душе странное тоскливое чувство.

И далась Инне Степановне эта эвтаназия! Тем более, что дело в общем-то незаконное и даже уголовно наказуемое. Но слово, как говорится, не воробей. Сказала, поддавшись эмоциям. Теперь только Бог знает, что о ней молодая медсестра думает.

– Вика, мне с тобой поговорить надо, – не выдержала врач, когда Вика вернулась, наконец, в кабинет. Пришло время отправляться по вызовам.

– О чём, Инна Степановна? – безжизненным голосом спросила Вика, рассеянно перебирая карточки на стеллаже, – Я ещё девочкам помогу, карточки в регистратуру отнесу, а потом уже всех наших лежачих навещу, всё сделаю. Завтра Вам доложу.

– Да про эвтаназию эту… Вик, я вчера просто устала сильно. Ещё программа зависла, как назло. Короче, ляпнула я, не подумав. Эвтаназию я осуждаю, конечно, – произнесла Инна Степановна извиняющимся тоном, – Что там у Польских произошло?

– А… Вы про это… Всё нормально. Это просто я дура – везде свой нос сую. А так-то Вы правы во всём – нет у меня ни доказательств, ни права лезть в чужую семью, – невесело улыбнулась медсестра, отчаянно делая вид, что всё действительно в порядке. Вышедшее из-за хмурых и тяжёлых туч солнце эффектно позолотило из окна завитки её непослушных волос. Какая же она юная, невольно отметила про себя Инна, совсем ребёнок.

– Ну, оно-то дело семейное, конечно, а не наше, но, с другой стороны, если каждый будет так рассуждать и не вмешиваться, зло останется безнаказанным, – произнесла терапевт тихо, отмечая, что сорвавшиеся с губ слова звучат несколько пафосно. Совсем Вика доктора под себя подмяла. Как она это сделала? Наверное, нельзя было у медсестрички на поводу идти, но сердце-то не на месте! Куда сердце девать?