Все люди – животные

Вика заметно повеселела.

– Вы правда так думаете? – спросила она восторженно.

– Ну… правда, – конечно, Инна Степановна так не думала. Точнее, думала, но не совсем так. Она лучше отправилась бы домой и почитала книгу про любовь, чем нюхать запах чужой трагедии и деградации, но юная и наивная Вика так искренне обрадовалась! Как же этой девочке отказать? – Что ты у них увидела? Почему считаешь, что жена его избивает? Она у него спокойная была.

– Инна Степановна, я сейчас всё Вам расскажу, и Вы сами всё поймёте. Я пришла обработать ему пролежни. Смотрю – он опять без матраца. Спрашиваю жену, как же так, вам же нормальный противопролежневый матрац подарили, качественный. Ему бывшие сослуживцы с матрацем помогли. Роман Польских раньше в Органах работал. Вот. Тот матрац, который испортился, заменили. Почему не пользуетесь, спрашиваю? А она, такая, мол, жучки завелись. Какие такие жучки? Типа клопов, говорит. И вдруг злая стала, глаза кровью налились, даже жутко. Я не энтомолог, мол, в клопах не разбираюсь. Твоё дело – повязку наложить, вот и накладывай.

– Хм. Ну, пока понятно. Может, правда, клопы или блохи?

– Не знаю.

– Ну, а потом что?

– Потом… я говорю, что раны стали хуже, мокнут. А она такая – как это хуже? Я его специально не кормлю, чтоб жира в нём не было. Вот.

– Вик. Ну, она имела ввиду, что он диету соблюдает. Мы с ней об этом говорили. Это же не значит, что она его голодом морит, просто жиры и углеводы ограничивает.

– Инна Степановна, чем угодно клянусь – морит!

– Ну, ладно. Верю.

– А потом, как замахнётся на него и со всей силы по лицу ударила. Я даже подпрыгнула от неожиданности и к выходу попятилась. Ой, говорит, муха. И муху мне показывает убитую. И такие глаза у неё жуткие в этот момент были. Как… как… у зверя.

– Вика…

Шокированная Инна Степановна не знала, что ей делать: то ли плакать, то ли смеяться. Эмоциональный и сбивчивый рассказ медсестры потряс её до глубины души, но не в том смысле, в котором предполагалось, а наоборот. Он опытного врача-терапевта насмешил. Женщина изо всех сил старалась не рассмеяться, чтобы не оскорбить сердобольную и обидчивую Вику ещё сильнее. Всё выглядело так, как будто впечатлительная девушка что-то сама себе надумала, а потом сделала странные и страшные выводы, полагаясь на субъективные страхи.

– Не верите? Так я и знала, что не поверите! Я сама видела! Сама! Несколько раз она его при мне толкала и била. И всё время, типа, так надо. Я же уже третью неделю к ним хожу. И девочки, которые до меня ходили, говорили. Эта Польских – она же ненормальная! Клянусь! Бьёт она мужа. До синяков бьёт иногда. А потом, мол, с кровати упал… Честно! Честно! Только нет у меня доказательств. Правы Вы! Нет доказательств никаких. Мне просто этого инвалида ЖАЛКО! – Вика горестно и громко захлюпала носом.

Дверь широко открылась, и в кабинет тут же проникли приглушённый смех, надсадный кашель и невнятный поток скучных повседневных разговоров. Пришла другая смена. Пациенты в коридоре заметно заволновались, довольно агрессивно выясняя, кто в очереди первый.

Плакать было совершенно некогда.

– Добрый день, Инна. Здравствуй, Викуля!

– Добрый! Вик, переодевайся. Вместе с тобой к Польских съездим. Найди номер телефона жены! Давай! Я тебя в машине подожду.

Минут через десять Вика уже сидела в пассажирском кресле, прямая, задумчивая и напряжённая. В салоне было тепло. Мотор работал тихо и умиротворяюще, играла музыка – это Инна включила радио. Из колонок раздавалось что-то протяжное и грустное. Вика вздохнула. Пока она шла по территории поликлиники до парковки, холодный ветер нещадно растрепал её русые локоны, отчего девчонка была похожа на нахохлившегося воробья.

– Почему без шапки, Вик? – поругала Вику Инна Степановна беззлобно, – Уши надует.

– У меня капюшон, – отозвалась та, что-то обдумывая.

– Телефон жены нашла?

– Да. Вот, – Вика протянула доктору бумажку с написанным на ней аккуратным почерком номером.

– Как её зовут?

– Вера, вроде…

Как ни странно, хозяйка оказалась дома. Хотя почему странно? Она же ухаживала за лежачим инвалидом. Инна с Викой молча поднялись на 7-й этаж на лифте, каждая в своих мыслях.

Вера открыла почти сразу. Вполне приличная дверь в мягкой коричневой обивке совершенно сбивала с толку, потому что внутри квартиры царила атмосфера нищеты и убожества. Инна Степановна бессознательно задержала дыхание, борясь с приступом тошноты. В прихожей отвратительно воняло: копчёной рыбой, мочой и ещё чем-то мерзким. Тут и там по полу были разбросаны тапочки, женские ботинки и пакеты из супермаркета. Полная антисанитария.

– Можно не разуваться. Я давно полы не мыла, – буркнула Польских себе под нос и развернулась к медикам спиной. Кажется, женщина даже не поздоровалась. В сумерках тёмного коридора её худенькая фигурка в длинной майке на голое тело выглядела, как нечто потустороннее. Инна даже головой тряхнула, чтобы наваждение отогнать. Видимо, вдыхаемая вонь и полумрак вызывали что-то вроде визуальных иллюзий.

– А где больной? Куда идти-то? – крикнула доктор вслед удаляющейся в темноту фигуры.

– Я знаю. Я покажу, – отозвалась Вика откуда-то сбоку, отчего Инна подпрыгнула – впечатлённая окружающим хаосом она про медсестру забыла.

– У них света совсем нет? Ой, чёрт, – выругалась Инна, нащупывая выключатель и щёлкая им вхолостую.

– Я за электричество заплатить забыла, – хозяйка уже стояла рядом с ней, замотавшись в какую-то жуткую, ветхую тряпку. Инна снова слегка подпрыгнула. Однако, нервно.

– А как же мы больного посмотрим?

– А я свечу зажгу. Мне при свечах даже больше нравится. Как в Средние века, – хозяйка хрипло и низко рассмеялась, но тут же болезненно закашлялась. Инна вспомнила про медицинскую маску, – Хотя… зачем свечи? Только заначку тратить. У него в комнате всё равно окно голое, без штор. И так всё видно. Ещё светло. Пойдёмте. Или так и будете в коридоре стоять? Вы, кстати, зачем пришли? Я вас не вызывала.

– Так, это… активный патронаж, – ответила Инна Степановна, слегка растерявшись, – Вик, ты маски медицинские взяла? – шепнула она притихшей, забившейся в угол с верхней одеждой медсестре.

– Да, вы маски-то наденьте. Я наверняка заразная. Да и вонять меньше будет. Я принюхалась уже. Своё не воняет, – вмешалась в разговор медиков Польских, услышавшая шёпот доктора, – Муж-то вроде тоже СВОЁ, – эту фразу она произнесла с особым ударением на последнее слово.

– Я… я забыла маски, кажется.

– Вот, молодец.

Скрюченный Роман Польских, абсолютно обнажённый, без подгузника, безвольно лежал на боку, лицом к стене. Прямо на голой резиновой клеёнке. Бинты, которыми Вика старательно обматывала вчера его локти и пятки, обильно заляпанные сукровицей, валялись на полу возле кровати. Рана в районе копчика зияла и гноилась. От стоявшего в комнате зловония у врача зачесались глаза.

– Вот. Я же говорила – без матраца, без простыни, без подгузника! – зашептала Вика горячим шёпотом Инне Степановне на ухо, но тут же осеклась под тяжёлым взглядом хозяйки.

– Так, кажется, я поняла, кто мне активный патронаж сосватал. А я-то думаю, с каких это пор врачи на патронаж ходят. Уж, грешным делом, думала – реформа Здравоохранения, – медленно произнесла Вера, недружелюбно хмурясь, – Пойдём на кухню, доктор. Поговорить надо, – скомандовала она, кивая Инне в сторону выхода.

– Слушай, тебя муж пиздил когда-нибудь? – спросила хозяйка повседневно-буднично, когда они с доктором остались, наконец, наедине в обшарпанной, замызганной жиром кухне. Она внимательно вглядывалась Инне в лицо, чуть склонив белокурую голову набок. В пронзительно голубых глазах искрились холодные льдинки. Молодая, симпатичная, даже красивая, но…

– Н-нет, – поперхнулась Инна Степановна от её откровенности.

– Значит, тебе даже близко меня не понять.

– Это ты его за то, что бил, гнобишь? – доктор вдруг решила выяснить всё одним махом. Если истина сама в руки плывёт, нужно пользоваться.

– А кто сказал, что он меня бил? Кто сказал, что я его гноблю? – Вера рассмеялась издевательским, жутким хохотом, вздрагивая всем своим худеньким телом. Иннин взгляд выхватил нацарапанные на белом кафеле красной краской, кривые и маленькие цифры «666». Число Зверя. Детский сад!

– Вер, он же у тебя в Органах служил, значит уважаемый человек, сослуживцы матрац этот не просто так подарили. Почему не пользуешься? К твоей семье со всем уважением относятся, благодаря мужу твоему, – Инна решила попробовать зайти с другой стороны.

– Чё? – Вера даже скривилась от её слов, как будто съела что-то кислое, – Чё ты городишь, доктор? Чё за ебанину? Кто тебе про сослуживцев наплёл? Эта пигалица твоя? Уважение? Он человека избил, и у того ноги отказали. Знаешь, за что? За тыщу рублей, – она расхохоталась, – Кстати, коллега твой. Почти. Чувак с Роспотребнадзора. А благоверный мой – отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Противодействие коррупции. Во как! Мощно противодействовал! Хребет переломал. Ни за что. Органы? Турнули моего Польских из Органов. И никто не заступился. Он же псих. Кому он нужен? Хорошо, что не прикрыли. Или хуёво? Тут кому как. Уважение… насмешила…

– А кто же тогда…