Из истории русской иерархии XVI века

При этом цитируется грамота императора Константина Римскому Папе Сильвестру (314–335)[259 - В последующее время данная грамота была признана историками подложной, см.: [323. С. 79].]. В ней говорится и о «конюшем служении» императора «ради чести блаженного Петра»[260 - [281. С. 471].], то есть о почтении к Церкви со стороны первого православного царя. В ней запрещается кому бы то ни было покушаться на церковные имения. Такая грамота была положена в Риме в раку с мощами апостола Петра. Митрополит Макарий подчеркивает, что все Византийские императоры чтили этот завет императора Константина и исполняли его. «А на обидящих святыя церкви и святыя монастыри, сии православные цари и со святители крепко стояху и побораху царски и мужески, и никомуже попустивше, вданных Богови и Пречистей Богородицы и великих чюдотворцов от священных и вданных в наследие благ вечных прикасатися, или поколебати недвижимых вещей и до скончания миру»[261 - [281. С. 472]. Г. Н. Моисеева, опубликовавшая этот памятник, считает, что он был создан еще до 1550 г., т. к. в начале текста Иоанн Грозный назван Великим князем, а не царем. Но ее утверждение было оспорено А. Зиминым, см.: [131. С. 68–70].]. Данные труды Митрополита Макария нашли отражение в материалах Стоглавого Собора[262 - См. 61-ю главу Стоглава [387. С. 334–335].].

О замечательных гомилетических способностях Святителя свидетельствуют его современники, летописи и проч. И, что очень важно, до нас сохранились послания, речи и поучения Митрополита Макария: при венчании первого Русского царя, при его бракосочетании, при встрече после победы над Казанью и т. д. Они связаны с важнейшими событиями в жизни Русского государства, поэтому их публицистичность, программность и эпохальность очевидны. Этот комплекс слов Митрополита Макария, обращенных к одному лицу, то есть к Московскому государю, является первым таким обширным корпусом документов в русской истории, сохранившимся до наших дней, и он представляет собой чрезвычайно интересное явление[263 - При императоре Петре I мы наблюдаем нечто аналогичное. К нему в связи с государственными и другими событиями было адресовано немало поучений духовенства. Но взаимоотношения, например, архиепископа Феофана (Прокоповича; fl736) и Петра I несопоставимы с теми, которые имели место у святителя Макария и Иоанна Грозного. Иными словами, в XVI в. мы видим диархию, а в XVIII – монархию.].

Одним из первых начинаний святителя Макария по прибытии в Великий Новгород после архиерейской хиротонии явилась реформа монашеской жизни, когда было введено общежитие в тамошних монастырях; были выделены монастыри для монахинь и удалены из монастырей светские лица[264 - В этом наблюдается возвращение к древним монашеским традициям. Так, преподобный Исаак Сирин говорит: «И как гибнут рыбы от недостатка воды, так умные движения, возникающие от Бога, исчезают в сердце инока, который часто обращается и проводит время с людьми мирскими» [148. С. 38].]. В связи с этим Святитель посылал грамоту Василию III[265 - См.: [104. С. 22–23]. А. Клибанов рассматривает это послание в контексте еретических нестроений в Новгороде: «Мы хорошо понимаем “треволнения” Макария и других иерархов, когда Даниил представляет нам картину разнообразных форм современной ему еретической пропаганды среди верующих» [168. С. 256].]. Данная грамота, отправленная Великому князю, посвящена проблемам монастырей. Монастырская тематика занимает довольно значительное место в письменном наследии Митрополита Макария, с юношеских лет вступившего на путь монашеских подвигов. Памятником первых начинаний нового архипастыря на своей кафедре явилась грамота, данная настоятелю Новгородского Духова монастыря игумену Тихону. В преамбуле этой грамоты подчеркивается, что она дана по милости Софии Премудрости Божией, молитвами Пречистой Богородицы, святых «и повелением Великаго господаря, премудраго царя, благороднаго и благовернаго и христолюбиваго Великаго князя Василия Ивановича»[266 - [3. С. 531]; [238. С. 12–16]. Эта грамота издана также на немецком языке: [526. S. 313–318].].

Говоря о монастырском благочинии, Святитель, в частности, оговаривает в грамоте игумену Тихону: «…якоже Великий Василий глаголет». В монастыре необходимо постоянно совершать богослужения, неукоснительно вести монастырский Синодик, поминая вкладчиков, молиться о здравии государя. Количество братии определяется числом учеников у Господа – двенадцатью, хотя и не обязательно должно быть этим ограничено. Братии монастыря предписывается иметь своим духовником настоятеля игумена Тихона. Эту традицию, несомненно, Святитель восприял в Боровской обители. Ее основатель был известным духовником, и эта традиция, очевидно, соблюдалась там и во времена монашеских трудов будущего Митрополита. Уставная грамота святителя Макария Духовскому игумену Тихону и его поздравительная речь нововенчанному царю имеют одинаковые окончания[267 - См.: [3. С. 534].]. В них цитируются следующие места из Священного Писания: Мф. 25, 21; 1 Кор. 2, 9. Смысл указанных текстов заключается в благом воздаянии за добродетельную жизнь и исполнение заповедей, за что последует вхождение в радость Господа, которую невозможно представить и описать в земных категориях.

Известен такой частный случай, когда в руках главы Церкви была судьба одного инока. В 1543 году старец Печерского монастыря во Пскове Савватий, бывая на монастырских службах и встречаясь с мирскими людьми, впал в «грехи великие». Игумен монастыря преподобный Корнилий (1529–1570; память 20 февраля), которому Савватий принес затем покаяние, не знал, как с ним поступить и куда его отправить для исправления. Для этого он обратился с вопросом к архиепископу Новгородскому Феодосию, а тот – к Первосвятителю. Митрополит Макарий распорядился оставить старца Савватия в том же Печерском монастыре, где тот был вкладчиком[268 - См.: [104. С. 36, № 35]; [401. С. 77].].

Первой грамотой святителя Макария, дошедшей до нас от времени его митрополичьего периода, является уставная грамота о пошлинах с сельских церквей Никольского Песношского монастыря, данная игумену Трифону (Ступишину; 1542–1544)[269 - См.: [3. С. 176–177].]. Хронологически близка к ней и аналогичная по содержанию грамота Спасо-Прилуцкому монастырю[270 - См.: [407. С. 2–3, № 2]. Очевидно, эту грамоту имеет в виду опись Спасо-Прилуцкого монастыря 1638 г., см.: [396-а. Стб. 965].]. Святитель Макарий активно помогал и содействовал строительству монастырских храмов в Новгороде, освобождая обители от уплаты дани, а также и в последующее время, став Московским Первосвятителем. Об этом свидетельствует архиепископская грамота Соловецкому игумену Варлааму на строительство Вирменской церкви[271 - См.: [9. С. 40].] и льготная митрополичья грамота старцу Елеазару, строителю Успенской Адриановой пустыни[272 - См.: [15. С. 131–132].] и др.[273 - См. также подобную митрополичью грамоту настоятелю Суздальского Дмитровского монастыря игумену Ефрему [184. С. 71–73] играмоту настоятелю Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря архимандриту Авраамию [396. Стб. 347–348].]

Святительские заботы о монашестве в Великом Новгороде, по замечанию летописца, принесли свои положительные плоды: стало расти число иноков в монастырях. Между тем это были современники покорения Казани, современники того духовного подъема, который переживала Русская Земля в середине XVI века. Это были не только современники, но прежде всего молитвенники о судьбах нашего Отечества[274 - На взаимосвязь подобных явлений в обществе указал еще русский историк В. О. Ключевский. Он говорит, что «из куликовского поколения и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых монастырей. Таким образом, древнерусское монашество было точным показателем нравственного состояния своего мирского общества: стремление покидать мир усиливалось не оттого, что в миру скоплялись бедствия, а по мере того, как в нем возвышались нравственные силы» [174. С. 72]. В XVI в. в России возникло 100 монастырей, см.: [152. С. 171].].

В близких и духовных отношениях со святителем Макарием был настоятель Хутынского монастыря игумен Феодосий. Сохранились их грамоты друг ко другу. Так, Хутынский игумен пишет послание, в котором спрашивает Святителя, как поступить с иноком Отенского монастыря Гурием, который покинул место своего пострижения и пришел к нему, желая в Хутынской «обители свое пребывание и сожительство иметь»[275 - [562. Л. 61 об.-63].]. В грамоте от 18 декабря 1555 года святитель Макарий отвечает Новгородскому владыке Пимену об архимандрите Юрьева монастыря Геннадии (Межове; 1554–1558) и иеромонахе Авраамии. Последний «служил Божественную литоргию без патрахели, забывся». После Святого Причащения служивший вместе диакон заметил это и сказал ему. Иеромонах дослужил литургию и затем исповедался у настоятеля архимандрита Геннадия, и тот его простил. Когда Новгородский архиепископ, узнав об этом, стал позднее говорить с архимандритом, тот вначале «заперся да тут же помолчав… бил челом и повинился и прощался». Архиепископ запретил им обоим служить и известил святителя Макария, на что тот ответил: «Архима(нд)риту Генадию, за его вины и дерзость, служити и на архима(нд)ричье месте стояти не велел на уреченные дни и время, на колико твоя власть святительская произволит, смотря по его покаянию, чтобы и прочий пастыри и архима(нд)риты и игумены страх имели». Инока Авраамия Митрополит благословил запретить на один год в священнослужении, и чтобы об этом был учинен владычный указ[276 - См.: [8. С. 275–276]; [549. Л. 454–455].].

Монашеская тематика в наследии Митрополита Макария связана и переплетается с Новгородом, что нашло отражение в богатой сохранившейся книжной культуре Великого Новгорода. Адресатом митрополичьих посланий и автором ответных посланий является уже не раз упоминавшийся архиепископ Феодосий. Он посылает Первосвятителю в 1543 году повольную грамоту на поставление Ростовского епископа Алексия. В свою очередь Митрополит Макарий извещает в 1547 году своего преемника на архиерейской кафедре о совершении венчания первого Русского царя и его вступлении в брак. В 1550 году Первосвятитель призывает новгородцев вознести молитвы, чтобы Господь ниспослал Свои милости Русской Земле. Ответное послание владыки Феодосия интересно не только тем, что донесло до нас содержание митрополичьей грамоты. В нем есть ценные сведения, которые дополняют образ замечательного архипастыря Русской Церкви. Новгородский владыка пишет: «А о своих, государь, нетерпимых болезней, сказывают, нимало попечения имееши, но сия вся на Бога возлагаеши»[277 - [119. Приложения. С. 60].].

Значительно наследие Митрополита Макария архипастырского характера. Это различные грамоты административного содержания, обличительного, разъяснительного, назидательного и т. д. Они рассылались в различные места по разным поводам. Нередко в них предписывалось переписывать их и рассылать повсюду; они читались с амвона и взывали к сердцу русского верующего человека. Первая такая грамота святителя Макария датируется 21 июля 1528 года. Она была дана псковскому духовенству и владычнему наместнику вскоре после прибытия нового владыки на Новгородскую кафедру. В результате долгого отсутствия архиерея в Великом Новгороде во Пскове также понизилась дисциплина и требовательность в среде духовенства. Поэтому Святитель разъясняет основы судопроизводства в духовной среде, требует, чтобы у духовенства, приходящего на служение из Твери, Новгорода и Литвы, обязательно были ставленые и отпускные грамоты. Очевидно, во время вдовствования кафедры недостающий контингент священников и диаконов восполнялся за счет приходивших из других епархий. Одновременно в грамоте дается указание, как впредь поступать со ставленниками: «И наш наместник, котораго ставленника ко мне пришлет, ино б у того ставленника была ко мне грамота, а другая шти соборских старост за их печатью, о его прохожестве и о летех и которой церкви известно: а ставленник бы был грамоте горазд»[278 - [110. С. 84]; [239. С. 49].]. Владычный наместник должен следить, чтобы не было самовольного увеличения штатов духовенства в храмах. Касается Святитель и вопроса взаимоотношений своего наместника с псковским духовенством и взимания с него дани. Клир кафедрального Троицкого собора во Пскове получил полномочия освящать полным чином новопостроенные храмы, а храмы, которым в силу различных обстоятельств необходимо было повторное освящение, поручено освящать местному духовенству.

Шестью годами позже была написана миссионерская грамота архиепископа Макария в Вотскую пятину, где сохранялись остатки языческой веры. Для насаждения христианских основ жизни в этих пределах своей епархии архиепископ послал из своего домового Рождественского храма иеромонаха Илию с боярскими детьми «Басюком» Палициным и «Ивашкой» Ошманаевым, дав им свою грамоту. Их миссию следует сравнить с крестным ходом, просвещающим язычество и насаждающим Православие. Святитель Макарий «велел своему священноиноку Илии пети молебны Господу Богу и Пречистой Богородицы и великим чюдотворцом, с всеми вами, игумены и священники, да и воду святити. И как воду освятите, и вы б тое святую воду, которую сами освятите, с тою святою водою, которая от нас к вам приидет, совокупляя въедино, ездили по всем своим приходом, по селом и по деревням, и кропили всех православных христиан от мала и до велика, и где места и жилища их»[279 - [104. С. 28, № 28].]. Мы видим глубокую веру наших предков в силу святой воды, к благодатной помощи которой они прибегали во всех трудных обстоятельствах своей жизни. Святитель Макарий возлагает на духовенство ответственность за исправление и искоренение языческих верований среди местного населения и исполнение христианских верований. Святительская грамота была написана на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы и явила собою «спасения главизну» для просвещаемого населения обширной Новгородской епархии.

Во время первосвятительского служения Митрополита Макария разнообразие содержания его грамот и других документов увеличивается. Так, Святитель дает старцам Пантелеимоновского монастыря, пришедшим с Афона, грамоту, с которой они путешествуют по Руси, собирая милостыню. Эта грамота адресована всем церковным и светским служителям, в ней русские люди призываются к оказанию милости афонским старцам. Святитель приводит тексты Священного Писания, а также святоотеческие наставления, где говорится о добродетели подаяния милостыни и ее спасительном значении[280 - См.: [3. С. 545–546].].

В 1549 году Митрополит Макарий ведет целую переписку с находившимся на покое в Троице-Сергиевом монастыре Митрополитом Иоасафом о бывшем чудовском архимандрите Исааке «Собаке», который был позднее соборне осужден[281 - См.: [459. С. 125–132]. См. также: [255. С. 141–145].].

В ряду святительских документов казанского взятия важную роль играет учительное послание Митрополита Макария в новооснованный град Свияжск к царскому войску. В нем обличаются обнаружившиеся в свияжском гарнизоне человеческие пороки и слабости. Создание Свияжска, по мнению Высокопреосвященного автора, – это явление помощи Божией, за которую необходимо возблагодарить Бога. Такой благодарностью должна явиться добродетельная христианская жизнь свияжских воинов, а вместо этого у них имели место плотские грехи. В послании приводятся библейские примеры гнева Божия и наказания Божия грешникам. Святитель приводит грозные речи ветхозаветных пророков: «Аще не обратитесь, оружие Свое очистит на вы, и лук Свой напряже, и у готова в нем сосуды смертныя» (ср.: Пс. 7, 13–14)[282 - [3. С. 289].]. Обличая грехи, Митрополит одновременно указывает на их врачевство, каковым являются покаяние и епитимия: «Сам бо рече Господь: Обратитеся ко Мне, и обращуся к вам» (Мал. 3, 7)[283 - [Там же. С. 290].].

В послании к свияжцам Митрополит Макарий говорит, что при добродетельной жизни человеку сопутствуют Ангелы. Уклонение от христианской жизни отгоняет от христианина святых Ангелов, и вместо них являются бесы, «и всевают злосмрадный плевел в сердца человеческая, и от сего ражается всяка вражда, и лукавство, и всякая неподобная дела». Послание Митрополита Макария в Свияжский град показывает пастырскую душепопечительность Церкви о своей пастве, в которой появились пороки. Послание характеризует Святителя как духовника, который призывает свияжцев к покаянию, само же свияжское послание можно отнести к памятникам покаянной дисциплины Древней Руси.

Под 1557 годом летопись сообщает о голоде, бывшем на Руси. В одних местах хлеб погиб от мороза, а затем летом, во время жатвы, все залили дожди. Наступила зима, и были «великие мразы во всю зиму, и ни един день с оттепелем не бывал; и снега пришли паче меры, многие деревни занесло, и люди померли по деревням, и на путех также много народа кончашася, сии бо мученически кончашася»[284 - [354. С. 279]. Это послание нашло отражение в материалах Стоглавого Собора, см. главы 3 и 33, а также: [130. С. 387. Прим. 6].]. Это бедствие послужило причиной для совершения соборного моления к Богу о ниспослании милостей и о благорастворении воздухов. До нас сохранилось послание Митрополита Макария, которое было отправлено по данному поводу в Великий Новгород, датированное 27 февраля того года. В нем говорится, что в воскресенье, 24 января, в Успенском соборе был совершен молебен, «чтоб Господь Бог оставил праведный Свой гнев гладный и послал бы в весну цветы и теплоту солнечную на умножение плодов земных»[285 - [104. С. 368–369, № 221].]. При этом был совершен Чин омовения святых мощей, совершаемый, как известно, во дни усиленных молений. Во время молебна в Успенском соборе молился также экзарх Константинопольского Патриарха – митрополит Евгрипский Иоасаф.

В митрополичьей грамоте, посланной в Новгород, говорится о необходимости совершения в Софийском соборе и по всем храмам и монастырям епархии прилежных молений о благорастворении воздухов. Для этого Святитель предписывает «сию нашу грамоту преписав и розсылая по всем градом и по монастырем и по церквам своей архиепископии». Грамота была написана Митрополитом Макарием 27 февраля, в субботу, на первой седмице Великого поста, когда празднуется память великомученика Феодора Тирона, напитавшего в свое время верных и избавившего их от осквернения. Таким образом, совершив усиленные молитвы во время первой седмицы, он посылает в Новгород свою богомольную грамоту и освященную воду.

Выявленная в послании цитация Священного Писания позволяет сделать некоторые наблюдения. В самом начале Митрополит Макарий ссылается на книгу пророка Иоиля, но цитируется книга Левит. Далее называется Второзаконие, но повторяется цитата из книги Левит, и только в конце приводится фраза из книги пророка Иоиля. Очевидно, составляя черновик (или диктуя текст), святитель Макарий цитировал Священное Писание по памяти. Это дает основание думать, что работал над текстом грамоты только он сам, а не какой-нибудь референт в нынешнем смысле этого слова.

В феврале 1558 года Митрополит посылает ответную грамоту Новгородскому архиепископу Пимену об одном священнике, с которым случился припадок во время совершения им Божественной литургии. Когда этому священнику во время службы после «Достойно есть» стало плохо, то его вынесли из храма и разоблачили. Через два часа ему стало лучше и он сам смог уйти домой. Затем он обратился к Новгородскому владыке с вопросом, что ему делать с Дарами, так как литургия оказалась недослуженной, и как быть ему самому. Не нашедши ответа в канонических правилах, архиепископ обратился в Москву. И в грамоте Митрополита он получил такой ответ: «Божественное Писание свидетельствует: животом и смертию владеет Бог, а покаянием владеет человек; и не хощет смерти грешника, но обратитеся и живу быти ему». Первосвятитель рекомендует того священника «надуховне накрепко испытать», и если он будет достоин служить, то пусть совершит литургию сначала, «и когда приспеет время воздвигнута Святая и он бы Агньцы на едином дискосе воздвигнул, якоже и в Божественной службе Великаго Василиа выимая Агньцы на всю седмицу воздвизаем всеми, и преломив, во оба потира вложив, да и теплотою развел, да во един потир совокупя обоя Святая, причащался Святых Божественных Христовых Таин и Божественную службу совершил о всем по Священным правилом»[286 - [8. С. 276–277]; [336. С. 142–145].]. Тексты этого послания были довольно распространены в древнерусских рукописных источниках[287 - См.: [549. Л. 455–455 об.]; [556. Л. 3 об.-4 об.]; [553. Л. 57–58]; [522. С. 247]. Эти грамоты Митрополита Макария известны также по различным публикациям. Однако неисправность публикации их в «Актах Археографической Экспедиции» вызвала их последующие публикации в: [367. С. 34–36]; [336. С. 141–145]; [200. С. 212–215].] и обычно переписывались вместе с вышеназванной грамотой об иеромонахе Авраамии из Юрьева монастыря, служившем без епитрахили. Более того, помещение двух названных грамот в сборнике канонического содержания[288 - См.: [552. Л. 805 об.-809 об.].] подчеркивает важность, которую придавали древнерусские книжники этим грамотам Митрополита Макария. Таким образом, святитель Макарий «действовал на пасомых посланиями окружными и к частным лицам»[289 - [152. С. 203].].

Сохранились проповеди Митрополита Макария, которые он произнес с амвона, обращаясь к молящимся. В. Жмакин опубликовал «по двум совершенно тождественным между собой спискам» поучение «Против разговаривающих в церкви» и другое – «О глаголющих и смеющихся в церкви». Первое поучение почти дословно восходит к 16-й главе Стоглавого Собора[290 - См.: [387. С. 286]; [454. С. 79–80].]. Распространенные в рукописной традиции оба эти поучения приписываются святителю Макарию[291 - См., например: [553. Л. 97–98].]. Митрополит Макарий обличает в них разговаривающих в храмах, сравнивая молящихся с теми, кто предстоит пред земным государем «и не смеет зрети семо и овамо… Коль же паче всем православным во святых церквах на Божественном и на всяком пении, паче же на литоргиях святых, предстояти ничтоже земнаго помышляюще, якоже Писание глаголет: всяк правоверный со вниманием сердечным и со страхом Божиим моляйся, таковый с Богом беседует»[292 - [119. Приложения. С. 84–85].]. Главная идея поучения Митрополита Макария, можно сказать, восходит к тексту Священного Писания: Бога бойтесь, царя чтите (1 Пет. 2, 17), но сформулирована она так: почитая царя, чтите Бога. Между тем подобное стало возможным на Руси только после совершенного царского венчания 1547 года. Это важное государственное событие явилось для святителя Макария достойным поводом к наставлению и вразумлению своей паствы.

Митрополит Макарий известен как иконописец. В данном же поучении он высказывается о таком важном церковном искусстве, как пение, показывая тем самым его важность. Он говорит, что необходимо «такоже в святых церквах и в домах всем православным христианом единеми усты и единем сердцем Бога славити во услышание и в разум себе, уши бы слышали и сердце разумело. От разумнаго бо и благочиннаго пения приходит всякому человеку умиление в душу и страх Божий в сердце, и умилное покаяние и слезы, и всем умом к Богу вопиюще, и слыша Господь общая и согласная вкупе моления, дарует благодать и милость рабом Своим»[293 - [Там же. С. 85].].

В другом поучении Митрополита Макария приводится указанная выше цитата из послания апостола Петра. Далее, говоря о «покровенных» головах, Святитель обращается к верующим: «Можем ли тако разволочася и покровенною главою и земному царю пришед поклонитися? И мы земнаго царя боимся, а Бога не боимся, Кто сотвори небо и землю, и вся яже на ней»[294 - [Там же. С. 86]. Соображения о принадлежности этого слова Митрополиту Макарию см.: [37. С. 207].]. Ответственность за такое состояние паствы Первосвятитель возлагает на пастырей, которые недостойно пасут паству. Как грозное напоминание им он приводит слова пророка Иезекииля о нерадивых пастырях. В конце Митрополит Макарий напоминает о Страшном Суде и призывает к покаянию.

Митрополит Макарий – великий почитатель русских святых, много сделавший для их прославления в Церкви. Его время можно назвать эпохой новых чудотворцев, которая нашла свое отражение в письменном наследии Митрополита Макария. По случаю Собора 1547 года были посланы грамоты в Троицкий монастырь, в Новгород, в Вологду и т. д., причем в последней, следует отметить, предписывалось: «А сее бы естя грамоты посылали, списывая с грамоты, по всем градом и волостем, не издержав ни часу, слово в слово»[295 - [8. С. 204].]. Еще ранее он писал в Новгород грамоту архиепископу Феодосию о мощах праведного Иакова Боровичского[296 - См.: [76. С. 87–88].]. В 1558 году архиепископ Пимен пишет грамоту в Москву, в которой сообщается Первосвятителю об открытии мощей святителя Никиты Новгородского и испрашивается благословение писать его лик на иконах без бороды[297 - См.: [236. С. 18–19]. Атрибуцией этого послания занимался А. Малов. Он считает, что его адресатом является игумен Кирилло-Белозерского монастыря Матфей (1555–1559), ставший позднее епископом Крутицким, а автором – кто-либо из Софийского причта, см.: [264. С. 496–498]. Но такая атрибуция не выдерживает критики. Середина XVI в. – время, характерное централизацией церковной жизни. Поэтому решение вопроса об иконографии Святого между соборным клириком одной епархии и настоятелем монастыря другой епархии, как это понимает исследователь, не может быть принято всерьез.].

Проблематика различных документов, адресованных Митрополиту Макарию, довольно разнообразна. Среди них встречаются просьбы к Святителю о ходатайстве пред государем о снятии с провинившихся опалы и даровании им милости. Один такой несчастный писал: «Да избавиши мя царския опалы своими святыми молитвами, милостивый пастырю»[298 - [374. С. 415]. Подробнее об этом см.: [243. С. 82–91].]. Неизвестно, отвечал ли Святитель на подобные просьбы письменно. Сохранились также два послания преподобного Максима Грека к Первосвятителю с просьбой о милости. Из них мы узнаем, что Митрополит Макарий писал ему послания. При этом его интересовала судьба Византии и причины ее падения[299 - См.: [210. С. 105].]. Осознавая Русского царя как единственного православного государя во всем мире, Святитель, несомненно, переживал и за судьбы Руси. В связи с этим вопрос о причинах падения Константинополя был для Святителя не праздным, и понятен его интерес к мнению ученого грека об этом[300 - Можно с уверенностью говорить об интенсивной деятельности митрополичьей канцелярии в то время, когда из нее исходили указы и грамоты, рассылавшиеся в разные места обширной Русской митрополии. Кроме сохранившихся до нас грамот Собора 1547 г., можно указать Наказную грамоту о Стоглавом Соборе, которая была послана через семь лет после его заседания, см.: [33. С. 8–36]; [291. С. 87–106, 202–220]. Эта грамота характеризуется как содержащая «разные наставления, преимущественно о христианской нравственности и обрядности, между прочим обличает религиозное суеверие» [152. С. 678]. На это обращает внимание и другой исследователь истории русской гомилетической науки, приводя обширные выписки из Наказной грамоты в своем исследовании, см.: [398. С. 48–50].].

Завершает письменное наследие Митрополита Макария духовная грамота, написанная им перед его блаженной кончиной[301 - См.: [3. С. 328–331]; [393. Стб. 198–205]; [355. С. 374–377]; [358. С. 29–30]; [203. С. 19–27].] и прочитанная при погребении в Успенском соборе. Поводом к ее написанию явились усилившиеся недуги, «якоже иногда никогдаже». В грамоте он исповедует Православную веру, «якоже исповеданием моим написано, то и предах, внегда вначале святитель рукополагахся». В грамоте Святитель указывает время своего первосвятительского служения: «И пребых в митрополии 21 лето и полдесята месяца»[302 - Наречение в Митрополиты у святителя Макария было 16 марта 1542 г. 21 год и девять с половиной месяцев его управления Русской Церковью исполнилось 31 декабря 1563 г. Следовательно, можно говорить, что прощальная грамота была написана в последний день земной жизни Митрополита Макария.]. За это время ему пришлось претерпеть много скорбей и недугов. «И ныне, – говорит старец-иерарх, – живот мой к концу приближися, и впредь не вем, что будет… разве смерть и Страшный Суд Христа моего». Поэтому он обращается ко всем со словами прощения и благословения: к царю, царской семье, крещеному татарскому царевичу, иерархам, боярам, духовенству. И сам Первосвятитель всех прощает, причем и тех, «аще кто будет пороптал на меня, во вся дни живота моего…». Митрополичий двор после его кончины согласно грамоте поручался царю, «доколе еже даст Бог, боговенчанный царь с освященным Собором изберет себе Митрополита в мое место».

Как первая подобная грамота на Руси, написанная Митрополитом Киприаном перед своей кончиной, так и грамота Митрополита Макария были внесены в летопись. Данный памятник духовной письменности характеризуется следующим образом: «В словах завещателей народ видел как бы волю небесную, выражение нравственной зрелости и духовной мудрости»[303 - [398. С. 31]. См. также: [152. С. 274–276].]. Внесение же прощальных грамот в летопись свидетельствует о почитании лиц, их написавших.

Письменное наследие Митрополита Макария содержит много цитат из Священного Писания, которое Святитель хорошо знал и постоянно читал в течение своей жизни[304 - См.: [203. С. 8].]. Наряду с текстами Священного Писания святитель Макарий использует богослужебные тексты, ссылается на канонические правила Соборов, церковный устав, патериковые тексты и проч. Изучение цитат в святительском наследии позволяет сделать вывод, что он цитировал их по памяти, а не заглядывая всякий раз в Библию. Отсюда – свободное, то есть подчас недословное, цитирование, что характерно именно для древнерусской письменности[305 - См.: [63. С. 232–243].]. Возможно также нанизывание цитат из разных мест одной книги или разных книг Священного Писания[306 - Такой прием работы, в частности, характерен для известного писателя Древней Руси инока Троице-Сергиева монастыря Епифания Премудрого, см.: [181. С. 73–80]; [22. С. 131–132].].

Немалое место среди используемых Святителем цитат занимают такие, которые построены по принципу стилистической симметрии, что характерно прежде всего для учительных книг Ветхого Завета и в целом для библейской письменности. В Поучении о глаголющих и смеющихся в церкви Митрополит Макарий говорит: «Смерть страшит, а грех во веки мучит». В послании царю, полученном им в Муроме, говорится о воздаянии за труды: «Сладок бо рай и велико воздаяние». И далее Святитель наставляет государя: «При славе будь смирен, при печали же мудр»; «Аз воздвигох тя царя правде, и призвах тя царя правдою»[307 - О подобном виде библейской поэзии см.: [139. С. 69–72].].

Письменное наследие Митрополита Макария многообразно в жанровом отношении. Приветственные речи к Грозному носят эпидиктический, торжественный характер; послания же в Новгород и другие места по разным случаям имеют дидактический, учительный или обличительный характер. Произведения Святителя дошли до нас преимущественно в составе летописей и т. п. По-видимому, это можно объяснить тем, что Святитель всю свою жизнь был занят собиранием духовной литературы Русской Церкви, он стремился оставить потомству лучшее из наследия церковной письменности и менее всего заботился о своих личных трудах. Это еще раз характеризует Святителя как скромного человека в личном плане.

Значительно число авторов, писавших Митрополиту Макарию. Это восточные Патриархи, Великий князь, царь, Митрополит-предшественник Иоасаф, преподобные Александр Свирский и Максим Грек, Ревельский магистрат, русские бояре и духовные лица, католические епископы Вильнюса и т. д.

Недошедшее наследие

Благодаря научным изысканиям за последние годы возросла источниковедческая база о святителе Макарии: была опубликована переписка 1549 года святителя Макария с его предшественником Митрополитом Иоасафом[308 - См.: [459. С. 125–132].], обнаружены новые грамоты Святителю[309 - См.: [242. С. 72–76]; [242-а. С. 303–307]; [246. С. 99–104].], новые списки Повести о кончине святителя Макария[310 - См.: [252. 84–98]; [224. Ч. 1. С. 561–567].] и т. д.[311 - Опубликована, например, духовная грамота Кунана Андреева, сына Писемского, которая была «явлена» в 1550–1551 гг. Митрополиту Макарию, духовная грамота И. Хорошева. В связи с этой темой см.: [237. С. 19–27].] Какие-то новые архивные находки возможны и в будущем.

Не требует доказательств тот факт, что в XVI веке круг источников о Святителе был значительно шире, однако в результате утрат на протяжении веков до нас дошло далеко не все. Поэтому представляет интерес попытка по возможности выявить не дошедшие до нас документы, связанные с деятельностью Митрополита Макария[312 - Опыт такой реконструкции, причем относящийся к XVI в., в науке известен и связан с царской «либереей», см.: [121], а также архивом [84].].

Сохранившиеся материалы святителя Макария относятся ко времени после его святительской хиротонии в 1526 году. К несохранившемуся же его наследию можно отнести, во-первых, ставленную грамоту, данную Лужецкому архимандриту Макарию Митрополитом Даниилом в 1523 году[313 - Известен текст аналогичной грамоты «игумену в велик монастырь», выданной святителем Ионой, см.: [394. Стб. 911–913].]. В аналогичной грамоте говорится: «И вы, священноиноци и иноци и вей православнии християне, приходящи к той пречестной обители, повиновение и благопокорение и послушание с духовною любовию имейте к нему, как и прежебывыпим туто архимандритом»[314 - [Там же. Стб. 912]. Чин прибытия в монастырь новопоставленного архимандрита или игумена см.: [393. Стб. 157–160].]. Учитывая недолгий период его настоятельства в Можайском Лужецком монастыре (1523–1526), можно предположить, что письменное наследие будущего иерарха за это время не могло быть обширным.

4 марта 1526 года Митрополит Даниил поставил Лужецкого архимандрита Макария в архиепископа Великого Новгорода и Пскова[315 - См.: [354. С. 45]. Чин избрания и поставления епископа см.: [394. Стб. 437–464].]. При своей хиротонии он должен был получить от Митрополита Даниила настольную грамоту. В известной настольной грамоте святителя Ионы († 1461; память 31 марта) Тверскому епископу Геннадию (1461–1477) говорится о высоком достоинстве архиерейского сана: «И сего ради ведуще се, и яко елико кто честь воздает святителю, и тая честь к Самому Христу въсходит, от Него же и мьзды чаете сторицею»[316 - [394. Стб. 679–682]. Текст подобной настольной грамоты Митрополита Фотия († 1431; память 2 июля) Владимиро-Волынскому епископу см.: [Там же. Стб. 419–422].].

Сразу после своей архиерейской хиротонии «приела архиепископом с Москвы в Великий Новгород и Псков; а велел в октеньях молити Бога, и Пречистыя Его Богоматере, и чюдотворцов о государи нашем Великом князи Васильи Ивановичи и его благоверной княгини Елене, чтоб Господь Бог дал им плод чрева их»[317 - [350. С. 296].]. Это могла быть известительная грамота новопоставленного Святителя, посланная им в свои кафедральные грады – Великий Новгород и Псков. Летописец же отметил только главную, по его мнению, мысль в содержании отправленной грамоты – моление о государевом чадородии. Это был действительно весьма важный вопрос для Московского князя в то время.

Когда новоприбывший Святитель впервые вошел в Софийский собор, то он «просветився силою Божиею, нача беседовати к народу повестьми многами, и вси чюдящеся, яко от Бога дана ему бысть мудрость в Божественном Писании просто всеми разумети»[318 - [350. С. 104].]. Прибыв в Великий Новгород, он сразу же, как это явствует из грамоты 1528 года, посланной во Псков, направляет туда Наказ, предписывая псковскому духовенству «поучать своих детей духовных». Появившиеся при этом трудности у псковского духовенства побудили их обратиться к новопоставленному Святителю. В связи с этим он пишет: «Да били мне челом старосты шти соборские[319 - Псковское городское духовенство организационно было объединено в шесть соборов, каждый со своим главным храмом. Последний, шестой собор в Пскове был учрежден в 1471 г. при Всероссийском Митрополите Филиппе (1464–1473), в связи с чем им была дана соответствующая грамота, см.: [394. Стб. 731–734]. Кафедральный Троицкий собор в Пскове был «Большой собор, а потом святыя Софеи вторый собор, а святого Николы Чюдотворца третий собор, у великаго Спаса у них собор четвертый, а в Похвале Пречистыя Богородицы пятой собор» [Там же. Стб. 732]. Шестой собор был учрежден по благословению главы Русской Церкви в храме во имя Входа Господня в Иерусалим. Данные «соборы» в некоторой степени подобны нынешним благочиниям. Я. Н. Щапов, описавший деятельность таких соборов, сообщает: «Значительный рост числа городских соборов в республиканских условиях Новгорода и Пскова относится… к XIV–XV вв.» [517. С. 131].], игумены и священноиноки и священники, что деи они по моему наказу (курсив наш. – Архим. М.) поучают детей своих духовных, а они деи их не слушают, да с мирскими людьми и игуменов, и священников, и священноиноков от церквей без моего ведома отсылают; и аз приказал наместнику своему того беречь накрепко, чтоб без моего ведома от церквей игуменов и священноиноков и диаконов не отсылали, а иных не поряживали»[320 - [239. С. 49–50].].

Духовенство обратилось к архиепископу со множеством вопросов, в результате чего и явилась святительская грамота во Псков от 21 июля 1528 года[321 - Можно сказать, что грамота святителя Макария значительно продолжает и значительно развивает грамоту Новгородского архиепископа Феофила о псковском владычнем наместнике, см.: [394. Стб. 741–744].]. В ней владыка предписывает: «И наш наместник, которого ставленника ко мне пришлет, ино б у того ставленника была ко мне грамота (курсив наш. – Архим. М.) нашего наместника, а другая шти соборских старост за их печатью, о его прохожестве и о летех и которой церкви известно: а ставленник бы был грамоте горазд»[322 - [239. С. 49].].

Завершается грамота словами: «Также есмы пожаловал старост шти соборских и игуменов и священноиноков и священников и диаконов пригородских и селских, как наши гонцы пригонят о какове будет государеве деле, или о богомоли, или о наших делех духовных, и наши гонцы приехав во Псков, да отдадут на соборе грамоты (курсив наш. – Архим. М.) старостам шти соборским, и старосты те грамоты посылают по пригородом и по селом семи промежи себя»[323 - [Там же. С. 50].].

За время своего пребывания на архиерейской кафедре в Великом Новгороде святитель Макарий дважды посетил Псков: в январе – феврале 1528 года и январе 1536 года[324 - См.: [350. С. 297, 301].]. В остальное же время он управлял церковными делами во Пскове через своего наместника, при этом, как видим, велась служебная переписка. Таким образом, владычная грамота 1528 года открывает целый пласт документов его церковно-административной епархиальной деятельности, которые не сохранились до нашего времени.

Написанию владычной грамоты во Псков предшествовала зимняя поездка туда Святителя. Однако традиционное месячное пребывание там было сокращено. Псковский дьяк Мисюрь Мунехин «показал ему грамоту Великаго князя, что ему велено жити 10 дней». Летописец не раскрывает содержания великокняжеской грамоты, отмечает только, что «владыка Макарий того не ведал»[325 - [Там же. С. 297]. См. также: [84. С. 171–172].]. Но в других случаях князь Василий III обращался и непосредственно к Новгородскому владыке. В 1531 году он «прислал ко своему богомолцу архиепископу Макарию в Великий Новгород грамоты» с предписанием разделить город на секторы и устроить на городских улицах решетки для более успешной борьбы с пожарами[326 - См.: [351. С. 548]. См. также: [84. С. 286–287].]. Летопись нередко, повествуя о деяниях святителя Макария, упоминает о повелениях Великого князя, хотя и не говорит о грамотах от него. Но таковые вполне могли быть. Так, летопись сообщает о том, что архиепископ Макарий «посылает» Великому князю сообщение о распространенности на севере язычества. Великий князь со своим сыном «послали к своему богомолцу со умилением… и повелеша ему прелесть оную разорити»[327 - [351-а. С. 565].]. Как явствует из Жития преподобного Варлаама Хутынского, которого особо чтил Великий князь Василий III, он посылал грамоты Новгородскому владыке, сообщая ему о победах русского оружия[328 - См.: [539. Л. 93–94 об.].]. Отношения с государем продолжались и после кончины Василия III. В 1535 году, как отмечает летопись, «князь Великии Иван Васильевичь всея Русии и мати его благочестивая Елена прислали (курсив наш. – Архим. М.) к своему богомолцу архиепископу… своего сына с Москвы з грамоты»[329 - [351-а. С. 568].]. В ответ на это Святитель, собрав деньги, послал их для выкупа русских людей из татарской неволи. Через три года государь «пожаловал архиепископа владыку Макария, от тягли Чюдинцовы улицы и Заполья Чудинцова велел отставити, с черными людьми тянути не велел»[330 - [222. С. 105].]. Эту княжескую жалованную грамоту датируют 1537–1538 годами[331 - См.: [167. С. 217].].

Летопись говорит о постоянных связях святителя Макария с Великим князем. Об этом свидетельствует их переписка, о которой мы знаем лишь по упоминаниям в источниках. Многие епархиальные мероприятия Святитель начинал, заручившись поддержкой государя. Так, сохранилась его грамота в связи с предпринимаемой монастырской реформой[332 - См.: [104. С. 22–23]; [238. С. 10–11].]. В ней раскрывается идея покровительства Церкви со стороны государевой власти. Можно предположить, что и в других, вышеупомянутых и не дошедших до нас, грамотах эти мысли могли развиваться и дополняться святителем Макарием.

Писал Новгородский владыка в Москву и главе Церкви – Митрополиту Даниилу. Когда в 1531 году на Соборе разбирались разные текстовые неточности князя-инока Вассиана (Патрикеева), то «Митрополит ему молвил: Прислал нам из Новагорода архиепископ Макарей грамоту, а в грамоте пишет, что ему сказывал чернец Васьян Рушении крылошенин, что жил у Чюда в монастыри на Москве, и тот Васьян сказывает о той строке с тобою спрашивался, и ты, де, поговоря с Макъсимом, отвечал ему сице: Так то и надобе»[333 - [156. С. 295].]. Так послание святителя Макария было принято во внимание Собором Русской Церкви.

В Великих Макарьевских Четьих Минеях сохранилась «повольная» грамота Новгородского владыки Макария, выражающая согласие на поставление Смоленского епископа Саввы (Слепушкина; 1536–1538)[334 - См.: [536. Л. 1562 об.-1564].]. Она была послана в ответ на «посыльную» грамоту Митрополита Даниила, и в ней пересказано содержание митрополичьего послания. Сам Святитель был в Москве в 1535 году по государеву вызову и в 1539-м на поставлении Митрополита Иоасафа. Таким образом, обычно в связи с архиерейскими хиротониями при Митрополитах Данииле и Иоасафе на первосвятительские вызовы Новгородского архиепископа в Москву посылались его ответы, то есть повольные грамоты.

Самая первая грамота святителя Макария по прибытии его в Великий Новгород была послана в Соловки[335 - См.: [9. С. 40, № 52].]. Давал он и позднее льготную грамоту Соловецкому монастырю в связи с приписной к обители церковью в «Бежецком Верху», на которую сослался в 1561 году Новгородский архиепископ Пимен (1552–1570)[336 - См.: [Там же. С. 163, № 250].]. Архимандрит Амвросий, автор «Истории Российской иерархии», говоря о Спасском монастыре в Каргополе, цитирует грамоту Новгородского архиепископа Макария от 1537 года, где Святитель писал: «приходили ко мне из тоя новыя обители, пожалованные нами строители, старец Варлаам, да старец Тихон Вагжанин»[337 - [17. Ч. 4. С. 345]. Из Каргополя при архиепископе Макарии также приносился явленный образ святителя Николая и святых мучениц Варвары и Параскевы, см.: [250. С. 23–29].]. Очевидно, процитированная грамота имеет хозяйственно-административный характер.

В 1542 году Новгородский владыка Макарий был возведен на Московский Престол Всероссийских Чудотворцев. За время своего Первосвятительства он немало уделял внимания монашеским обителям. Канонические правила повелевают создавать новые монастыри только с благословения высшей церковной власти[338 - См.: 4-е правило Четвертого Вселенского Собора, 17-е правило Седьмого Вселенского Собора [175]. См. также: [397. С. 483–484].]. Митрополит Макарий как глава Церкви благословил в 1543 году преподобного Адриана Пошехонского на создание новой обители и при этом «вручи… благословенную грамоту безданную», а также посвятил его в игумены и «вдаде ему настольную грамоту»[339 - [112. С. 8]. Текст подобной благословенной грамоты Митрополита Фотия преподобному Павлу Обнорскому см.: [394. Стб. 487–492].].

В 1546 году Великий князь Иоанн Васильевич дал жалованную грамоту игумену Феодору с братией из Глубокоезерской пустыни Вологодской епархии. В грамоте говорится, что строение пустыни и храма «Боголепное Преображение Господа нашего Иисуса Христа, по благословению отца нашего Макария, Митрополита всея Русии» началось[340 - [396. Стб. 278].].

Преподобный Феодосий Тотемский в 1554 году прибыл в Москву. Жители Тотьмы обращались к царю и Митрополиту с челобитной за разрешением создать у них обитель. Как пишется в данной ему царской грамоте: «И отец наш Макарий, Митрополит всея Русии, того старца Феодосия Суморина благословил церковь воздвигнути Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, монастырь строити на Тотме… и грамоту ему благословенную дал»[341 - [400. С. 47].].

Перед своей блаженной кончиной преподобный Герасим Болдинский († 1554; память 1 мая), первоначально ученик духовного друга Святителя – преподобного Даниила Переяславского, бил «челом царю… и Преосвященному Митрополиту Макарию о брежении монастырском и обидах посторонних, да по преставлении… не дадут в обиду» основанный им монастырь[342 - [19. С. 44].]. Эта челобитная Святителю могла быть аналогична так называемой прощальной грамоте преподобного Александра Свирского, которую он послал владыке Макарию, когда тот еще был в Великом Новгороде[343 - См.: [3. С. 195–196, № 135].].

Из грамоты Митрополита Афанасия Кирилло-Белозерскому монастырю явствует, что ей предшествовала грамота святителя Макария, чтобы старосты Селедкой волости не взимали с монастырских подвод «перевоз и мостовщину»[344 - [396. Стб. 448]. В источниках упоминается еще одна жалованная грамота Митрополита Макария Кирилло-Белозерской обители [Там же. Стб. 617].]. В описи архива Кирилло-Белозерского монастыря отмечен «приговорный список по благословению Макарья Митрополита и игумена Варлаама з братьею, как жити строителю в Офонасьеве монастыре з братьею»[345 - [271. С. 365].]. Данный монастырь был, очевидно, подворьем обители преподобного Кирилла в Москве.