Королевство снов

– Взрослые, что ли? – сквозь смех переспросил Балагур. – А на что они нам? Взрослые глупы и закрепощены. Они свободу променяли на пустые правила для дураков! Они работают, они играют свадьбы, а после в удовольствиях себе отказывают по доброй воле! Им сладости по праздникам дозволено лишь есть, а шкодить так и вовсе запрещено – кому нужна такая жизнь, ответь? От того они и предают друг друга и злятся очень, когда смотрят не на тех, не так, а уж если заговорить себе позволят, так в драку сразу, кавардак! А мы же верные друг другу, свободные от правил, вольны мы делать, что хотим и время сами для утех своих мы выбираем. И каждый здесь соседу друг, брат, сестра или возлюбленный – все мы равны близ этого костра! – Балагур с гордостью указал на огромную груду дров, которую в этот момент как раз зажигали от факелов, после этого он подошёл к Зелёному Капюшончику и страстно поцеловал её тем поцелуем, которым взрослые мужчины целуют своих жён.

Уильям прибывал в неимоверном шоке – всё происходящее казалось ему безумно диким и даже неестественным.

– Что вам нужно от меня? – спросил он, уже не скрывая свой страх.

– От тебя? – удивился Балагур. – Да ничего. Ты будешь нашим прирученным зверьком, тебя мы накрепко привяжем к деревянному столбу и будем развлекаться после дел, смотря, как корчишься ты в причудливых агониях. Нас более интересует дом твой и отец: его ограбив, мы проживём достойно это лето, а к осени найдем себе улов побольше, покрупней…

– Я не позволю вам причинять вред моему отцу и грабить мой дом! – вдруг забыв о малейших намёках на страх, воскликнул Уильям, сделав шаг вперёд.

Но Вольные Друзья лишь пуще прежнего расхохотались и, не прекращая смеяться, избили мальчика до полусмерти. Уильям потерял сознание, а, когда снова проснулся, уже был привязан к столбу возле костра Вольных Друзей. Чувствуя свою безысходность, Уильям горько заплакал, в мыслях проклиная себя за то, что ослушался своего отца.

Всю ночь мальчик наблюдал картину того, как пьяные свободой и не отказывающие себе ровным счётом ни в чём дети придавались безудержным утехам. Они развлекались друг с другом, распивали дурманящие напитки, к которым, по словам отца, даже взрослые относятся с опаской. Но хуже было другое…

Уильям узрел, что та девушка, которая ещё вчера казалась ему началом прекрасного манящего мира чудес и невиданных приключений, сейчас со злой ухмылкой смотрит на него и искренне радуется каждый раз, когда её товарищи тормошат своими копьями и палками Уильяма.

Начало светать, и все Вольные Друзья улеглись спать на сырую землю, одна лишь девочка по имени Зелёный Капюшончик, все так же улыбаясь, смотрела на Уильяма.

– Почему ты такая жестокая? – ослабленным голосом спросил он.

– Я не жестокая, – загадочно начала девочка, – я верная. Они – моя семья, и ради неё я готова на любые зверства. Приводить жертв на поляну – меньшее, чем могу я послужить братьям и сестрам.

– Ты же видела мой дом, мы с отцом живём скромно и у нас нечего брать. Убеди своих друзей пощадить нас, молю… – сдерживая слёзы, просил Уильям.

– Опять ты плачешь, ничтожный глупый трус! – злорадно воскликнула Зелёный Капюшончик. – На нас не действуют твои молитвы, мы не такие глупые и слабые, как взрослые. А ты в наказание за свою глупость будешь до конца своего века корить себя за то, что влюбился в девочку-незнакомку и убежал из дома вопреки запретам отца.

– Что такое «влюбился»? – удивленно спросил мальчик.

– Это когда ты видишь во тьме осколки света, а глупости становятся житейскими делами для тебя. Готов ты на ужасные поступки – а иногда, готов и потерять в любви себя.

– Но я подумал, что ты… – захлёбываясь слезами, начал Уильям.

– Так думают все, – прервала его девочка, – нужно было напрячь головушку, ведь видел ты, как твой отец без лишних разговоров прогнал меня от дома, а ты, как все глупцы, позволил сердцу своему решать за разум.

Зелёный Капюшончик перестала улыбаться, её лицо ныне выражало злость, а изумрудные глаза были пропитаны холодом. Она отвернулась от Уильяма и пошла искать себе место для ночлега, а мальчик, к своему стыду, всё так же искал в её лике тот сказочный образ, что успел нарисовать себе при первой их встрече.

Прошёл день и, когда Уильям вновь проснулся под крики Вольных Друзей, произошло то, чего он более всего на свете опасался. Дети вернулись с награбленным добром из его дома, они несли в холщёвых мешках весь урожай, что так долго возделывали Уильям с отцом, тащили домашнюю утварь, игрушки Уилла, но самый жуткий трофей нёс Балагур на своём копье – голову отца Уильяма. Мальчик был не в силах плакать или кричать, он молча смотрел, как злобные дети издеваются над ним, тыкают пальцем в отрубленную голову его отца, корчат рожи и вновь предаются утехам друг с другом.

Веселье Вольных Друзей становился всё более безумным и громким, но когда, наконец, крики и хохот достигли апогея, из чащи леса вдруг донесся волчий вой. Этот жуткий звук заставляет даже самого сильного духом человека покрыться мурашками. Крики Вольных Друзей утихли, Балагур испуганным голосом приказал потушить факелы. Но не тут то было… Волки уже учуяли добычу, а значит обрекли собравшихся на поляне на неминуемую гибель.

Голодные звери стаей ворвались в лагерь Вольных Друзей. Волки принялись кидаться на всё живое, без разбору и пощады. Кто-то из детей успевал убежать, кого-то волки ели живьем, а иных же растерзывали в клочья, оставляя лежать в полусмерти и ждать своего часа. Вскоре поляна опустела – остались лишь волки и привязанный к столбу мальчик, Уильям. Нет большей жестокости от судьбы, чем отсутствие малейших шансов на выживание. Уилл крепко привязан, у него нет сил и надежд – сейчас он самая простая и лакомая добыча для собравшихся диких зверей.

Один из волков, самый большой и лохматый, подошёл к нему так близко, что мальчик почуял его хищное дыхание. Душа мальчика ушла в пятки, он закрыл глаза и задержал дыхание, приготовившись умереть. Однако вопреки ожиданиям Уильяма, хищник не стал убивать его, а даже напротив – освободил мальчика, перекусив веревки. Уильям не знал, что и думать. Он осторожно подошёл к зверю и опасливо дотронулся до его морды своей рукой. Волк пригнулся и позволил мальчику погладить себя, а после зверь разрешил Уильяму оседлать его. Уилл не верил в происходящее – всё походило на фантазию, мальчик ненароком задумался, а вдруг волк всё же убил его, и сейчас он видит тот самый вечный сон, о котором рассказывал отец – этим сном спят люди после жизни. Но вдруг мальчик почувствовал, как по его лицу ударила ветка, он открыл глаза, тряхнул головой и осознал наконец: всё, что делается – всё взаправду.

Уилл спрятал голову, чтобы снова не поймать лицом ветку, и изо всех сил держался за шерсть зверя, когда тот вместе со своей стаей устремлялся всё дальше в чащу леса. Волки взбирались по лесным холмам выше и выше. Мальчик наконец понял, куда они устремляются. Когда-то дома он любил разглядывать гору, что была неподалёку – его всегда удивляло, что высокие деревья, присущие этому лесу, обходили стороной верхушку загадочной вершины – там были лишь маленькие, но чрезвычайно богатые тёмно-зелёными, почти что чёрными, листьями деревья. Эти деревья так забавно танцевали на ветру, что мальчику всегда казалось, что они плачут, ведь их листья переливалась, словно слёзы. От этой картины Уильям всегда приходил в восторг, ведь мысль о чудесных живых деревьях казалась ему чем-то из того мира сказок, в который он так любил погружаться и представлять разного рода чудные истории. Вот только никогда не думал Уилл, что увидит он эти чарующие древа при таких печальных обстоятельствах.

Волки остановились на опушке, и мальчик принялся разглядывать деревья. Вблизи они оказались ещё более удивительными и чарующими, Уиллу даже показалось, что от их тёмных листьев исходит какое-то сказочное сиреневое свечение. Волк позволил мальчику спрыгнуть со своей спины, и лишь когда Уилл упал на землю, как вдруг, вот диво, волки преобразились. Мальчик наблюдал, как дикие звери превращаются в прекрасных дев, на каждой из которых одет плащ с капюшоном. Причём Уилл сразу подметил, что цвета нарядов не повторяются – они уникальны, так же, как уникальны и сами девушки. У одной красные длинные волосы компенсируют тусклый серый цвет наряда, тогда как у другой напротив – жёлтый яркий наряд оттеняет седые пряди. Глаза каждой девушки горят ещё ярче, чем сияют их наряды, а цвет плаща каждой из дев совпадает с оттенками свечения их глаз.

Долго мальчик наблюдал прелестную картину, пока, наконец, к нему не подошла та девушка, что ещё недавно была волком, на котором мальчик доехал до полянки. Она была выше и краше всех остальных – её глаза горели красным светом раскаленных углей костра, а волосы манили бледным и таинственным свечением луны, её плащ был многим длинней, чем плащи других девушек, и волочился далеко за ней. Когда дева подошла к мальчику, тот не задумываясь склонился перед ней покорно и уважительно, словно перед королевой, но вместе с тем и благодарно и почтительно, как перед своей спасительницей. Девушка тепло улыбнулась своими тонкими изящными губами, после чего наклонилась к Уильяму и нежно поцеловала его в лоб. Мальчик почувствовал, как его резко потянуло ко сну, он старался было сопротивляться, но вдруг девушка промолвила: «Спи, мой юный дружочек, слишком много выпало несчастий на твою светлую душу. Я посылаю тебе самый беззаботный и прелестный сон, прими мой дар и отдыхай».

Уилл не посмел противостоять воле своей спасительницы, а потому покорно погрузился в бесконечную бездну сновидений, что были посланы ему девушкой в алом плаще.

Когда Уильям проснулся, он не вспомнил ни одного сна, однако прекрасно знал, что все они были великолепными. При свете дня поляна оказалось не столь сказочной, однако всё такой же прелестной. Только сейчас мальчик понял, что здесь нет травы, вместо неё каждый дюйм земли занят чудесными цветами ярко-синего оттенка, от этих цветов исходит то же сиреневое свечение, что исходило и от деревьев ночью. Мальчик понял, что эта поляна не иначе, как волшебная, а, стало быть, и её жительницы – те прелестные девушки – волшебницы.

Уильям огляделся. Девушки в плащах грелись вокруг костра, что было в диковинку для мальчика, привыкшего, что днём люди не жгут костры, тем паче, что погода была солнечной, и вокруг было достаточно тепло. Возле девушек ходили какие-то маленькие волосатые создания в чёрных колпаках. Когда мальчик шевельнулся, один из карликов подбежал к нему и начал теребить за рукав рубахи. Уилл с непривычки испугался – он не знал, что бородатое создание хочет от него.

«Господин Уильям проснулся, сёстры фаты!» – воскликнул карлик и потащил мальчика к костру. Только подойдя ближе, Уилл понял, что этот костёр совсем не обычный: огонь зелёный, а вместо дров некие белые камни, но что важнее – пламя не даёт тепла, а напротив – холодит. Лишь только девушки заметили мальчика, как дружно захлопали. Их лица выражали искреннюю радость, словно Уильям был для них дорог, как сын или брат, которого они наконец-то нашли.

«Мы долго искали тебя, маленький Уильям», – горделивым голосом произнесла женщина, что так понравилась мальчику вчера. Её красные глаза были словно два раздувшихся от пламени уголька – они не вызывали у мальчика страха, он видел в них тепло и заботу. – «Я Анарет – королева фат», – продолжила она. – «А девы, что сидят за моей спиной – фаты, сёстры леса. Мы волшебницы, которые защищают чудесную силу лесного царства. А ты, мой юный друг, один из нас».

– Как! – удивился мальчик, слегка смутившись, хотя в душе и понимал, что большего всего на свете он хотел бы, чтобы эти прекрасные девушки оказались его семьей. – Я… Волшебник?!

– Такой же, как и мы. Только ещё маленький и необученный, – ответила ему Анарет. – Твой отец забрал тебя от нас, но судьба всегда расставляет вещи по своим местам.

– Мой отец… – Уильям вдруг вспомнил о смерти своего единственного родителя. Теперь мальчик был уверен, что именно он виноват в его убийстве.

– Мы скорбим по твоей утрате, – сочувствующе сказала Анарет. – Однако нет худа без добра. Я и мои сёстры приложим все усилия, чтобы жертва твоего отца не прошла даром. Ты станешь великим волшебником леса и изменишь всю страну к лучшему…

– Простите, я хочу спросить… Раз вы волшебницы… – перебил её мальчик, с опаской выговаривая каждое слово, будто боясь осуждения, – Если вы владеете силой творить чудеса, может быть.… Вдруг вы сможете…

– Оживить твоего отца? – понимая мальчика с полуслова, спросила Анарет. – Прости, юный Уильям, но смерть – та сила, с которой не может совладать и самый умелый чудотворец. К тому же, уясни раз и навсегда – чудеса всегда имеют свою цену, и чем сильнее чудо, тем большую жертву ты должен будешь уплатить.

Уильям не ответил, ему было грустно и тоскливо, но он не хотел спорить с Анарет. Ему показалось, что этой женщине он может доверять, как никому больше – мальчик почувствовал некую необъяснимую связь с ней.

Анарет рассказала мальчику всё, что надобно знать юному волшебнику леса. Мир в глазах Уильяма уже никогда не будет прежним, ведь как относиться к привычным вещам по обыденному, когда понимаешь, что ничего обыденного в них и нет вовсе. Например, те милые карлики-помощники в чёрных колпаках, которых Уильям принял за искренне-добрых бескорыстных сказочных созданий, которые созданы чтобы помогать волшебницам фатам, оказались беглыми гномами из рудников – чёрноколпачниками. А их колпаки, прибитые гвоздями к непрошибаемому гномьему черепу явились знаком того, что порядочные гномы никогда не будут иметь с ними дело, как, впрочем, и любые другие существа Королевства Снов. Поэтому изгои-гномы и пришли сюда, чтобы служить фатам, которые радушно приняли их, ведь в любом другом месте черноколпачников не жалуют. Сами же фаты также оказались преисполненным секретами сообществом. Для защиты леса им приходится идти на разные ухищрения и сделки с собственной совестью и идеалами, но главной тайной, которая открылась Уильяму о фатах, стала причина, по которой сёстры так ревностно охраняют лес.

Оказалось, что те деревья на поляне, которые так чудно светятся сиреневым сияньем и будто льют слёзы по ночам – ростки, лишь дети великого древнего растения, зовущегося Плачущим Старцем. Уильям был очень удивлён, когда увидал воочию древнее дерево – ведь, вопреки ожиданиям мальчика, Плачущий Старец оказался крохотным незаметным растением, многим уступающим пышности кроны своим росткам. Однако, Анарет рассказала Уильяму, что именно Плачущий Старец сдерживает всё Королевство Снов в мире, именно это древо защищает жителей от напастей извне, а также дарит каждому живущему на острове прекрасное ощущение сновидений на виду. Секрет таится в его листьях – при свете луны они выделяют ароматный сок, что и светится тем прелестным сиреневым свечением, которое так полюбилось Уильяму. Когда сок орошает землю, почва пропитывается магией леса, которая и поддерживает в жителях королевства свет, заставляет их прекрасные качества побеждать всё темное и низменное. Но не только силой поддержания прелестного состояния страны снов был наделен Плачущий Старец – именно его энергия давала жизненные силы сёстрам-фатам. Ведь, как оказалось, все фаты, за исключением самого Уильяма, были дочерьми луны и при свете солнца они бы не могли выжить, если бы не чудесный сок Плачущего Старца, которым они обрабатывали белые камни, лежащие на склоне горы, и не сооружали бы из этих камней особые костры с зелёным пламенем, дающие им днём так необходимый для жизни лунный холод. Именно поэтому фаты всеми силами защищают лес от враждебных и корыстных людей и им подобных существ. Сёстры хранят тайну Плачущего Старца и не пускают никого на поляну, где растёт это древо, и если особо непонятливый житель королевства откажется уходить от охраняемой фатами территории, последние будут готовы пойти даже на убийство – так важна для сестёр леса их миссия.

Мальчик не успокаивался ни на минуту и задавал все интересующие его вопросы сёстрам-фатам. Всё, что он делал, и то, что лишь предстояло ему совершить, было желанной мечтой, которая претворилась в жизнь, и Уильям брал от этой новой жизни каждый момент, каждую возможность, не желая упускать и мгновенья. Но лишь один вопрос он всегда стеснялся задавать вслух, хотя и забывать про него был не в силах. Уилл никогда не был глупцом и в тот момент, когда он увидал, как волки превратились в дев, облачённых в разноцветные капюшоны, он сразу же понял – Зелёный Капюшончик – одна из них. Но почему-то сознание подсказывало Уильяму никогда не говорить об этой догадке вслух.

Мальчик рос и всё глубже постигал искусство магии леса. Он научился говорить на звериных языках и разжигать пламя силой одного лишь веления разума, познал он науку варения зелий, исцеляющих каждого, кто их пригубит, словом, научился Уильям всему, чему только могли его обучить сёстры-фаты. Мог мальчик воплотить любую сокровенную мечту в реальность: и наколдовать ночлег с едой для дорожного привала, и дом любой для жизни без забот, и даже те золотые монеты, что отчего-то очень ценят люди в деревнях, куда по разным причинам Уильям приходил в компании сестёр фат…

И вот, в ночь своего совершеннолетия, мужчина по имени Уильям по совету Анарет и сестёр загадал самое сокровенное желание, то, что не шло у него из головы все эти годы – найти свою мать. Сёстры радовались и поздравляли Уильяма, но парень никак не мог заставить себя выдавить улыбку. И вот, когда все девушки принялись укладываться спать, к Уильяму подошла Анарет.

– Ну что, дружок ты мой, печалишься? – спросила она. – Неужто не по нраву праздник тот, что сестры для тебя устроили?

– Ох, госпожа, коль было бы всё просто так, – даже не думая притворствовать, отвечал Уильям, – я бы не печалился вовсе. Праздник изумителен, как и все, что устраивали вы, госпожа, вместе с сёстрами ранее. Вот только все эти годы, что жил я в лесу и изредка с вами в деревни ходил, я грустил…

– Поведай, дитя, поведай мне всё без утайки. Что тревожило душу твою эти годы? И почему ты боялся так нам рассказать?

– Понимаете, каждый поход в селения людей – для меня испытание. Ведь вижу детей там, с матерями, отцами, счастливых и радостных светлых детей…

– Но ведь я… – слегка помрачнев, начала Анарет. – Ведь думала я, что за годы учений и жизни в нашем кругу ты обрёл так нужною любому существу семью… Эх, видно, я ошибалась.

– Прошу, не вините себя! Вы прекрасно справлялись и я вам благодарен, вы с сёстрами – моя родная семья, мне жаловать не на что, я других не желаю, но всё же… Мне знать бы хотелось, где мама моя – жива ли она… Была ли вовсе она…

– Ну что же, – выждав некоторое время, сказала Анарет, посмотрев на Уильяма своими прелестными алыми очами. Уилл заметил, что Анарет и другие сёстры не стаРэют и через год-другой они, возможно, будут выглядеть даже моложе его самого. – Пока все сёстры спят, – продолжала Анарет, перейдя на шёпот, – мы с тобой провернём одно дело, а после него я прибегну к запретным знаниям леса и помогу тебе узнать, кем была твоя мама, ты готов к такому?

– Но, госпожа, – пытаясь сдерживать восторг, начал Уильям, – вы же всегда говорили, что провидение – сродни проклятью, и если за чары мы платим цену, то за знание будущего и вовсе двойную…