Бриллиантовый корабль

– Через четверть даже, если только будем идти тем же ходом. Мистер Бенсон лезет из кожи, как видите.

– Капитан Лорри, – сказал я, – у них наверняка есть с собой оружие, я же не желаю рисковать жизнью ни одного из тех людей, которые согласились, служить мне, ничего не подозревая. Посоветуйте мистеру Бенсону несколько умерить свой пыл. Мы должны держаться на расстоянии выстрела.

– Понимаю, сэр! Только бы не опоздать!

Он хотел этим сказать, что мы уже, пожалуй, находимся в досягаемости выстрелов преследуемых, и стремглав ринулся вниз, чтобы сказать относительно «полухода», как он выражался. Приказание поспело минута в минуту. Раздался громовой выстрел, и в море, на расстоянии одной восьмой мили от нашего штирборта, упало ядро. Нет слов для выражения впечатления, произведенного на мой экипаж падением этого ядра. Надо полагать, что до этой минуты никто не верил в возможность такого зрелища, представить которое они себе никак не могли. Выстрел и ядро! Наименее сообразительный из них понял значение этого. Что касается гениального ирландца, то он съежился, как старуха, которой кажется, что с крыши валится черепица.

– Ах, черт бы их побрал, Фабос! Не ранен ли я куда-нибудь?

– Под ложечку, пожалуй, Тимофей!

– Но это ядро, которым они стреляли?..

– Я пожалуюсь на него, Тимофей, когда мы взберемся к ним на борт.

Он весь побелел... Что ж, я протаю ему это. Он, как и все остальные, понял, чего может нам стоить преследование этого судна и сколько страниц прибавится к истории преступлений. Громовой выстрел из большого орудия, нарушивший тишину ночи, больше слов дал ему понять настоящую истину.

– Нет, право, гнев так и кипит во мне!

– Вернемся в таком случае назад, Тимофей!

– Хоть выложи ты передо мной тысячу соверенов, ни за что!

Слова его вызвали общее веселье. На это нам ответили и с парохода, убегающего на всех парах; подхваченный слабыми порывами ветра ответ донесся к нам по водяной зыби моря, которое начинало уже волноваться, как бы заслышав отдаленный голос бури. Да, она надвигалась, пока еще не замечаемая нами, ибо глаза наши заняты были одними лишь чернеющими вдали очертаниями парохода.

– Вот вам и вода на суп, сэр! – сказал квартирмейстер Каин. – Ветру вам тут надует на целую чашку.

Мы почти не слышали его, но капитан Лорри, осторожный, как всегда, спустился в свою каюту, чтобы посмотреть на песочные часы, и вернулся назад с очень серьезным лицом.

– Сомнения не может быть, сэр, буря нагрянет, – сказал он мне.

– А если так, Лорри, что тогда?

– О, судно само покажет нам это.

– Я не сомневаюсь в нем. Будь это только днем, Лорри...

– Ах, сэр, превратись все наши желания в соверены, какие бы из нас вышли волшебницы-бабушки!

– Они погасили огни, Лорри, – сказал я. – Счастьем своим они обязаны ночному мраку. Мы потеряем их теперь из виду, но найдем снова, когда будем переплывать Атлантический океан!

– И я с вами, будь это хоть два раза вокруг света и обратно.

Волнение этой ночи странно подействовало на нервы людей, и они, подобно всем матросам вообще, были поражены суеверным ужасом под влиянием окружавшей их тайны. Там среди валов мрачного океана находилось неизвестное судно, на поиски которого мы отправились. Ночная тьма скрывала его от нас, волны моря росли, и ветер начинал дуть с силой шторма. Нечего было и думать о выстрелах из пушки и о возможности открытой войны против нас. Там спешили в открытое море, надеясь спастись. Наш прожектор высвечивал пространство волнующейся воды и черный остов судна, борющегося с водопадами пены. Вскоре оно исчезло среди мрака бурной ночи...

IX

Появление неизвестного судна

Я уснул около полуночи, будучи уверенным в том, что ночь эта написала последнее слово всей этой истории. Ураган все еще не уменьшался, и ветер, дувший с юго-востока, гнал нашу яхту, точно деревянную щепку. Как ни была хороша моя яхта, она, подобно многим турбинным судам, становилась мокрой во время бури и не доставляла особой радости человеку, привыкшему к суше. Мы стремительно неслись по взволнованному морю и нос яхты то и дело врезался в целые горы шипящей пены. Даже матросы мои жаловались на ее неудобства, не говоря уже о моем бедном друге Тимофее Мак-Шанусе, который молил меня, ради любви моей к Богу, бросить его за борт.

– Для того ли покинул я дом моих отцов? – жалобно спросил он меня, когда я вошел в каюту. – Это ли страна с молочными реками и кисельными берегами, о которой ты говорил мне? Останови яхту, говорю тебе, и высади меня на берег! Дай мне умереть среди негритосов... Умертви меня опиумом... И я возблагодарю тебя, о человек! Я буду звать тебя лучшим другом Тимофея Мак-Шануса.

Бедняга! Я засыпал уже, а стоны его еще раздавались у меня в ушах. Голос его звучал мне упреком, когда я проснулся. Это было, я думаю, около трех часов утра. Рассвет забрезжил на небе, покрытом черными тучами. Раскачивание лампы, висевшей на медных кольцах, свист ветра за стенами моей каюты указывали на то, что ураган несколько уменьшился. Я спросил Мак-Шануса, не он ли разбудил меня; он ответил, что сюда приходил капитан и звал меня наверх.

– Высади Тимофея Мак-Шануса на берег, пусть негритосы сожрут его, – сказал он и продолжал почти со слезами на глазах: – От меня ничего уж больше не осталось. Я теперь – пустой барабан, годный только для потехи. Похорони меня там, где растет трилистник... Скажи при этом что-нибудь о превратностях судьбы, преследовавшей того же самого Мак-Шануса!

Я старался, насколько мог, развеселить его и затем отправился на палубу, куда меня звал капитан. Авель, квартирмейстер, стоял у штурвала, а наши офицеры вместе с капитаном – на мостике. Море все еще волновалось, но ветер значительно стих. Небо с подветренной стороны было покрыто темными грозовыми тучами, но на востоке уже прояснялось. Поверхность волнующегося моря светилась чудными оттенками – золотистые, серые и зеленые полосы переплетались между собой самым причудливым и чарующим образом. Волны все еще подымались высоко, но сила их натиска была теперь значительно меньше и хотя по-прежнему шел дождь, но он уменьшался с каждой минутой. Все это я заметил сразу, как только вышел из люка. Но зачем капитан Лорри звал меня? Я узнал об этом, только очутившись с ним рядом на мостике.

Он протянул мне свою холодную, как лед, руку и помог взобраться на лестницу. Стоявшая там небольшая группа была, как мне показалось, слишком испугана, чтобы говорить. Лорри указал мне рукой на плывущее под парусами судно, которое сильно раскачивалось на волнах приблизительно в полумиле от нас. Подзорная труба, которую он мне сунул в руку, мало помогла мне, так густо покрывались брызгами ее стекла. С первого взгляда я заметил только, что судно имеет четыре мачты, что оно необычайной величины и, по-видимому, хорошо выдерживает ветер, несмотря на то, что мачты его обнажены. Что касается остального, то оно походило на любое судно, отправившееся из Европы «вниз за экватор» и теперь возвращавшееся обратно мимо мыса Горн.

Я сказал об этом Лорри и снова занялся наблюдением за незнакомым судном. В нем было, несомненно, что-то странное. Но что это было такое – не мог бы сказать и человек, живущий постоянно на море.

– Ну-с, Лорри, что теперь нам делать с ним? – спросил я капитана. – Не знай я его так хорошо, я усомнился бы в его здравом уме после данного им ответа.

– Я думаю, что это именно то судно, сэр, которое вы ищете.

Я поднял подзорную трубу и навел ее на палубу плывущего судна. Ни единой живой души не было там. Можно было подумать, что оно брошено и случайно попало в великую Атлантическую пустыню. А между тем, судя по его движению, оно держалось определенного курса. Сзади я заметил ясный след, какой обыкновенно оставляет гребной винт. На носовой части судна находились какие-то черные предметы, очертаниями своими походившие на пушки.

– Это парусное судно, Лорри, – сказал я, – и, однако, не парусное.

– Далеко до этого, сэр! Совсем не парусное.

– Не думаете ли вы, что оно снабжено вспомогательной машиной?

– Я думаю, что на нем достаточное количество рук, годных для службы на минном крейсере. Пушки на передней и задней части, а посередине – большая бочка с жиром. Все мачты, сэр, фальшивые. Судно это снабжено хорошими машинами, и мы должны благодарить Бога, что у нашей яхты более быстрый ход. Не будь волнения на море, они палили бы уже в нас.

– Вы думаете, Лорри?

– Так же верно, как голубое небо над нами, сэр, судно это могло бы потопить нас, подойди мы к нему ближе. Я говорю вам то, что вижу глазами опытного моряка. Десять минут тому назад мы внезапно увидели его сквозь туман. На корме его было пятьдесят человек, а одного они выкинули за борт. Звук выстрела из ружья привлек мое внимание. Я увидел на шканцах группу матросов, которые хладнокровно расстреляли какого-то человека. Они бросили его за борт и тут увидели нас. Что случилось тогда? Все они скрылись с наших глаз, как пауки в свои паутины. Судно управляется, но как – одному Богу известно. Оно держится вблизи нас, желая узнать, кто мы такие. Я послал им сигнал, но мне не ответили. Что мне делать, сэр?

Я ответил ему, не колеблясь.

– Вы двинетесь полным ходом вперед, Лорри, теперь же, сейчас, и пусть яхта делает, что может.

Он отдал приказание машинистам, и «Белые крылья» понеслись по океану по направлению к экватору. Мы не говорили ни слова. Не успел пробить колокол, как ядро из пушки, замеченной зорким глазом Лорри на палубе неизвестного судна, полетело нам вдогонку. Оно упало впереди нас – безрассудная и бессмысленная угроза, которую, однако, судьба могла бы направить к нашей гибели. За этим ядром последовали второе и третье. Мы стояли, как зачарованные; брызги слепили нам глаза, а чудовище-море посылало целые потоки воды к нам на палубу. Попадут ли в нас, или мы скроемся под покровом бури? Мы неслись наперегонки со смертью и считали минуты, которые приближали нас к спасению. А жизнь нашу спасти могла только яхта.

Странное преследование это продолжалось, я думаю, целых десять минут. Кончилось оно раньше, чем мы полагали, только благодаря быстроте «Белых крыльев» и силе ветра, бушевавшего кругом. Мы находились теперь в хвосте урагана, на внешней окраине циклона. Моментально охватил он нас, и на поверхность моря спустился ночной непроницаемый мрак. Бушующие волны, сердито вздымающие свои пенистые гребни, с глубокими и темными впадинами между ними, неслись к северу, громоздясь, точно башни, и угрожая нам разрушением, то подымая нас на верхушку гребней, то швыряя вниз в глубину. Страшны были свист и вой ветра. Невидимые армии воздушного эфира гремели и сверкали над нашими головами. Водяные брызги, точно плети, хлестали нам в лицо. Мы с трудом держались курса и моментально исчезли из виду наших преследователей.

Прошел целый час, прежде чем ураган угомонился. Как быстро налетел он на нас, так же быстро и прошел, оставив после себя ярко сияющее солнце, чудный, свежий воздух и восхитительно зеленоватую поверхность моря. Нигде теперь на горизонте не видно было ни малейших следов какого-либо судна. Мы одни мчались по океану, и события прошедшей ночи казались мне видением умирающего или бредом спящего, о котором забывают с наступлением дня.

Все время в течение этих полных волнения часов наша яхта двигалась на север, но с наступлением дня мы повернули на северо-восток. Один только капитан Лорри знал о моем намерении отправиться к берегам Санта-Марии, одного из Азорских островов. Я не говорил ему о причинах моего намерения, а он не спрашивал меня. Он понимал, что успех зависит от него и яхты, – и повиновался мне, не спрашивая. Что касается матросов, то они поступили ко мне на службу, зная, что последняя сопряжена с известным риском. Размер платы, которую они надеялись получить, умерял их критическое отношение ко мне и служил гарантией их верности. Все они были моряки мужественные и храбрые, начиная с боцмана Валаама и кончая краснощеким мальчиком, которого мы окрестили именем «Нимбль», то есть быстроногий. Они все называли мое судно «полицейской яхтой», но я не был за это на них в претензии. Мне кажется, что все они чувствовали ко мне расположение и уважали меня. Таким людям, как они, бывает все равно, где сложить свою голову, – на севере или юге. Таинственность интересовала их, и они говорили, что не помнят еще таких веселых дней на море.

Оставался мой бедный Тимофей Мак-Шанус Бог мой, как смягчилось его сердце при виде солнца! И следа не осталось от Тимофея во время урагана, когда он, надев свой парадный костюм, явился в маленькую гостиную, чтобы пообедать со мной. Море за это время улеглось уже и походило на тихое, спокойное озеро внутри материка. Лунный свет, разливаясь по спящим водам, отсвечивал, как в зеркале. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, и яхта наша двигалась вперед тем странным скользящим ходом, который дается турбинными машинами. Можно было подумать, что мы скользим по отполированной поверхности, как вагон по гладким рельсам. Тишина ночи – нарушалась шипением пара, стуком вращающихся винтов и пыхтением клапанов. Палуба дрожала от быстрого хода, и движение яхты походило на движение живого, дымящегося существа, которое мчится в необъятные пространства, чтобы завоевать их.

Нет ничего удивительного, что Мак-Шанус явился обедать в такой вечер. К нему вернулся его аппетит – и суп, рыба и жареные птицы исчезали с такой же быстротой, как и в обеденный час. Вид, с каким он пил вино из венецианского бокала, мог даже богов соблазнить к утолению жажды.

– Клянусь душой Христофора Колумба, я – редкий моряк! – сказал он, когда мы вышли наверх, где нас ждали сигары и кофе. – Попроси меня указать земной рай, и я назову тебе яхту «Белые крылья». Ах, не говори мне о вчерашнем. Это был только приступ невралгии и я лежал в постели исключительно ради спокойствия.