Мифическая космография. Путевые заметки

М. А.: Когда всё началось?

Примерно в 11 лет (это было начало 80-х). Тогда я почувствовала, что живу параллельно в двух реальностях. Та, другая, была очень похожа на эту, но всё же отличалась. Взрослым я об этом благоразумно не говорила. В 17 лет это ощущение перешло в острую тоску по какому-то другому миру, оставленным там людям. Где-то через год меня охватило чувство безвозвратной утраты, кто-то очень близкий ушёл «там» навсегда. Но очень скоро я ощутила словно вхождение в себя другой души, это был фундаментальный переворот в моей жизни. Кстати, тогда у меня появилась трансгендерная идентичность – социально и психологически я равно ощутила себя и мужчиной, и женщиной. Одновременно открылись и иные миры. Эта реальность, куда я теперь периодически «проваливалась», была значительно «фэнтезийней» тех образов, которые появлялись у меня раньше. События, участницей которых я там становилась, в целом вписывались в то, что ты называешь «южным путём» – путём любви и смерти. Я начала писать стихи. В это время мне дали почитать трилогию Толкина, которую восприняла как откровение – описанные Профессором миры напоминали те, которые я видела. В академии я познакомилась с толкинистской тусовкой, и несколько лет это был мой основной круг общения (впрочем, ни в одной ролёвке я участия не принимала).

Постепенно меня всё больше охватывало горячие стремление что-то сделать для людей, особенно мощным это желание стало во второй половине девяностых. К этому времени я уже была активным донором, теперь стала волонтёром в хосписе, изучала массаж. Ещё в раннем детстве я обнаружила в себе сильнейшую способность к эмпатии и способность действительно облегчать страдания. Но с этой эмпатией я долго не могла справиться – чувства захлёстывали и разрушали меня саму. Всё сделанное казалось недостойно малым.

Продолжались и видения, воспоминания «прошлых жизней», потом события в иной реальности, которые оказывались как-то связаны с этой, иногда странными временными отношениями. Однажды, например, появилось яркое воспоминание о жизни в мире крылатых людей.

После того как я увидела, что у некоторых моих знакомых конкретно «поехала крыша», я решила, что меня такая перспектива не прельщает и занялась серьёзно укреплением основы: йогой, цигун, потом ушу, тайцзицюань. Появился большой интерес к востоку – даосизму, дзэн.

М. А.: Были ещё какие-нибудь переломные моменты?

Таких значительных, как в 18 лет, не было. Но был, например, любопытный момент в прошлом году, когда во время дыхательных упражнений возникло, с перерывом, два видения. В одном я была старухой, готовящейся к смерти. А во втором увидела себя на погребальном костре, но уже молодой девушкой. Тогда же услышала и новое имя – Рута.

1.2. Как происходят «путешествия»?

Маркус

Все описания, которые будут приведены ниже, получены мной в состоянии, которое точнее всего было бы обозначить словами «тонкое сновидение», либо же в медитативном состоянии. Тонкое сновидение характеризуется высокой чёткостью деталей и связностью, высокой степенью осознанности, то есть в тот момент я знаю, что сейчас нахожусь в состоянии сновидения, но тем не менее это знание не доходит до той остроты, как это бывает в осознанных сновидениях. Практически все описываемые эпизоды происходили со мной непроизвольно, то есть я к этому опыту не стремился. Я лишь описываю то, что увидел, ни на чём не настаивая. Пусть каждый извлечёт из этих описаний то, что извлечёт. Этот опыт имеет отношение к той области, что зовётся суфиями «барзахом», в котором все воспринимаемые формы есть продукт работы нашего «творческого воображения», то есть механизма непроизвольной интерпретации, работающего в нашем сознании (что, впрочем, не означает, что за этими образами ничего нет).

Итак, восприятие «иных миров» есть, по сути, сочетание следующих факторов:

1. Сенсорные данные. Чаще всего это зрительные картины, реже – звуки, в том числе речь или музыка. Совсем редко – осязательные или обонятельные впечатления. Однако очень часто эта информация поступает в непривычном формате, который приходится ещё и дешифровывать. Например, в одном «пакете» могут содержаться как зрительные элементы, так и элементы «непосредственного знания», да ещё и параллельно из нескольких соседних «миров», да ещё и не разложенные по временной шкале. Кроме того, иногда и с временной шкалой бывают большие несовпадения в сравнении с нашим миром. Вплоть до своего рода «объёмности» или «многомерности» времени. При этом картина, складывающаяся в результате, обладает целостностью, последовательностью, закономерностью. В этот мир можно возвращаться неоднократно, изучать его свойства и т. д.

2. То, что можно было бы назвать «чувством истинности». Поясню. Обычные хаотические грёзы во сне имеют почти нулевое чувство истинности. Та реальность, в которой мы живём днём, имеет чувство истинности, равное, скажем, единице. Так вот, восприятие иных миров имеет чувство истинности не меньше единицы, а то и значительно больше. При этом здесь не идёт речь об осознанных сновидениях. Сновидение может быть совершенно осознанным, и при этом сознание будет фиксировать «истинность» или «взаправдошность» окружающего близкую к нулю. Таким образом, это чувство, чувство истинности, не сводится ни к чему другому.

3. Устойчивость характеристик восприятия. Этот аспект довольно трудно описать. Суть его состоит примерно в том, что наблюдаемое имеет свои определённые, чётко очерченные законы. Например, в нашем повседневном мире это физические законы. Их можно сформулировать, изучить. Обычные сновидения, скажем, в этом смысле сильно плавают, то есть там может случиться «всё что угодно».

Возвращаясь к чувству истинности, нужно заметить, что если с сенсорными данными всё более или менее понятно – то есть они либо есть, либо их нет, – то чувство истинности слишком часто сбоит, особенно поначалу (а оно со временем оттачивается) и особенно при наличии неосознаваемого стремления выдать желаемое за действительное.

Однако в целом восприятие «иных миров» всегда сопровождается чувством истинности более интенсивным, чем при созерцании обычных сновидений. Кастанеда использовал такое выражение: «восприятие собирает мир». Возможно, тут имеет место что-то в этом роде. В обычных сновидениях восприятие как бы плавает, характеристики воспринимаемого постоянно меняются. Когда же восприятие «собирает мир», нечто словно бы щёлкает как ключ, подошедший к замку, нечто совмещается и вдруг возникает устойчивая совокупность восприятий.

Некоторые такие совокупности настолько устойчивы, что из них бывает непросто вернуться к привычному нам «дневному» восприятию. И тем не менее трудно с уверенностью определить те критерии, которые отделяют «миры» от обширного океана «междумирья».

Воздействие того или иного мира на воспринимающего его человека зависит во многом от самого человека и обстоятельств, в которых происходило это восприятие. Таким образом, даже восприятие демонического мира может быть обращено во благо, научив многому. И восприятие мира благого может послужить началом глубокому повреждению психики, если человек позволит себе слишком «залипнуть» на этой картинке.

Два человека не могут одинаково увидеть даже один и тот же город, а в случае с «иными мирами» то, что мы видим, вообще в значительной степени определяется состоянием самого зрителя. И тем более интересно, что многие образы, описанные ниже, являются архетипическими, то есть встречающимися у многих людей в весьма сходном виде.

М. А. Дальше я приведу записанный Ла Мечей рассказ о её первом «путешествии», который даёт неплохое представление о том, как это происходит.

Ла Меча

Перед началом путешествия я ощутила сильный внутренний жар, особенно в ладонях. Я почувствовала, что это пламя, которое я могу нести с собой, сможет помочь мне в трудной ситуации.

1. Передо мной была бесконечная равнина, уходящая за горизонт. Совершенно бесплодная и безлюдная. Стояла зима. Дул резкий ветер. Всё вокруг было укрыто снегом. Равнина была сизо-синей, мрачной. Сизым был и снег.

В снегу угадывались следы человека – они были наполнены водой. Словно накануне была оттепель.

Я пошла по этим следам. Впереди светило солнце – рассеянный свет? который скрывали густые облака, низкие хмурые тучи. Красно-жёлтая полоса была передо мной – к ней направила я свой путь.

Равнина изгибалась книзу, как будто уходила за и под горизонт.

Сколько я ни брела по ней, расстояние между мной и полосой солнечного света впереди не сокращалось.

Началась иная местность – ещё более безотрадная. Здесь была обнажённая рыхлая осенняя земля, изрытая какой-то гусеничной техникой. Брошенные трактора, какие-то другие сельскохозяйственные машины, словно поле обрабатывали и бросили.

Затем начался лес – выжженный, мёртвый. Поля, в которые лес внезапно вклинивался, также были мертвы. Ни одной живой былинки, ни зеленой травы, ни куста.

Сплошь выжженная земля.

Если я шла выжженным лесом, сухие скрюченные ветки деревьев цеплялись за одежду, царапали лицо, будто пытались остановить меня.

Потом я оказалась в полосе бурелома. Лес здесь был не только выгоревший, но и повреждённый ураганом. Деревья лежали на земле, поваленные стволы беспомощно протягивали к серому небу сухие крючковатые сучья.

Тоскливый, печальный пейзаж. Мне стало совсем не по себе.

Полоса света впереди стала угасать, она постепенно исчезала. Тогда я остановилась и посмотрела на свои руки. Я вспомнила о своём огне. Он появился в руках, сложенных лодочкой, и осветил внутреннюю поверхность ладоней, наподобие спички или свечи. Было уже темно, но от этого пламени всё озарилось. Свет огня упал на землю, прочертив узкую светящуюся дорогу. Дорога протянулась прямо к солнцу, угасающему на горизонте. Туда я и отправилась, неся в ладонях свой свет. Теперь расстояние между мной и источником света впереди стало уменьшаться. Неожиданно выжженное поле и лесные буреломы кончились. На мой лоб упала капля воды.

2. Моему взору предстал совершенно иной пейзаж, иной мир.

Здесь струилась вода. Здесь сияла молодая свежая зелень. Здесь ложилась под ноги мягкая трава. Здесь всё трепетало бархатной прелестью новорождённого мира. Мира, не тронутого ни злом, ни горечью.

Этот мир походил на Рай.

Он был переполнен чистотой и нежностью. Весенним сладостным томлением и теплом молодого солнца.

Голубизна неба радовала душу. Здесь было много лесных животных – зайцы, белки, лисы и прочие звери – все нежные и тихие, словно только что появившиеся на свет.

Их шерсть была так нежна, что казалась сотканной не из материи, а из каких-то воздушных светлых волокон, из которых также был соткан весь мир. Цвели верба и ива – их золотые цветы сеяли тончайшую душистую пыльцу, оседавшую на травах, на влажной листве деревьев.

Вода лилась повсюду – с неба сыпался серебряный дождь, капли которого оседали на ивовых почках, при этом на кончике каждого волоска почки сияла чистая прозрачная капля. Лучезарная и прохладная. Моё тело покрылось, словно серебряным налётом, этой сияющей водой. Я шла по этому миру, боясь стряхнуть с себя хоть каплю.

Сам воздух был бархатным, нежным, ласкающим.

Всё вокруг ласкало душу и радовало взор.

Я спустилась к тихой реке, негромко журчавшей в зарослях жёлтых ив, вошла в воду и отдалась течению…

Я чувствовала, что не желаю иной доли, как только течь неведомо куда вместе с этой тихой бесконечной рекой, наслаждаясь видом окрестных берегов, поросших весенними травами, глядя ввысь, в голубое небо, подставляя всё свое существо прохладе дождя и ласке ветра.

Но река неожиданно кончилась.

Она впадала в океан. По океану я поплыла так же спокойно, как по реке, хотя его волны были довольно большими. Это путешествие было очень кратким. Как будто океан был продолжением реки.

Вдруг океан стал мелеть. Я обнаружила себя стоящей над невероятным гигантским водопадом. Океан обрушивался вниз, в неведомые глубины, с неописуемым грохотом – с огромной высоты. Там, внизу, был смутный водяной сумрак, мириады водяных брызг. Первым моим желанием было стечь вслед за потоком воды в эту глубину. Однако я решила повременить, поискав иную дорогу.

Как будто кто-то помог мне – выстроил аккуратный путь из белых гладких камней, напоминающих не то агат, не то кахолонг. Камни выступали из воды, текущей куда-то по плоскости вперёд. Этот путь вёл прямо.

Впереди трепетала туманная область, и там, за туманом, поблёскивали звезды. Что-то тихо дышало впереди.