Лыжню!

Так, в Италии Павел по доброте душевной взялся смазывать ее любимые – «чемпионские» – лыжи прямо перед гонкой, но, видимо, переусердствовал, не рассчитал силенок, и одна лыжа предательски треснула. «Дурная примета – лучше б я ногу сломала!» – расстроилась Аля. Это сейчас спортсмены возят за собой полные баулы разной экипировки, а тогда… Две пары лыж – любимая и нелюбимая. А на нелюбимой какие уж могут быть медали…

В Гренобле Аля уверенно шла к победе, пока за километр до финиша на трассу невесть откуда не сверзился… огромный снежный ком. Она со всего разгона влепилась в этот катыш – только лыжи с палками торчком в разные стороны! Хоть снеговик лепи! Иностранцы – в смех, а Аля – в слёзы. День и ночь проплакала, на подушке сухого места не осталось…

И тут, в тирольских Альпах, дикая свистопляска продолжилась. На десятикилометровой дистанции Аля почти минуту везла ближайшей сопернице: до золотого пьедестала – рукой подать! Она уже представляла, как в ее честь играет гимн Советского Союза, мурашками ощутила всю торжественность момента, но… Пошла на обгон дебелой норвежки, упитанным курдюком всю лыжню заслонившей, и та острием своей палки, словно пикой, тыкнула точнёхонько в крепление Алиной лыжи. Лыжа, «почуяв» неожиданную свободу, все быстрее и быстрее покатилась с кручи и скоро пропала из вида. Вроде и случайно, невзначай получилось, норвежка на бегу «Сорри, Сорри!» прокричала, но метров через двадцать оглянулась, оскалившись злорадной улыбкой. Значит, все-таки специально ткнула… Наш парень из команды двоеборцев первым подбежал к растерявшейся Але и отдал свою лыжу – длиннющую, несмазанную: доска заборная, а не лыжа! До финиша Аля кое-как на ней доковыляла, но «золото» – опять мимо кассы…

В общем, тридцать три несчастья с гаком… После таких мистических пролётов впору было лыжи через колено изломать, а палки старикам на клюки раздать. Лыжный костюм только оставить, чтоб картошку в нем окучивать…

Но Але в жизни довелось перемогать и более горькие потрясения. И не стоит забывать, что родилась-то она не где-нибудь, а в Прикамье. На божий свет там появляются люди особой породы, закаленной лютыми морозами, прокопченной жаром горячих заводских цехов. Дышат они живительным воздухом камской вольницы и каждый день переступают через трудности, часто вовсе их не замечая. Маннами небесными судьба их не одаривала, зато дала недюжинную силу, сноровку-выручайку и удивительную способность к терпеливому труду. Там, где и лошадь бы пала, и трактор заглох, Алины предки горы сворачивали. Поэтому всё, что надо, пермяки, засучив рукава и поплевав на ладони, берут от жизни сами.

Однажды прямо перед чемпионатом мира Аля и две ее подруги по команде друг за другом родили первенцев и привезли их на сборы – оставить не с кем было. Во время тренировок они то и дело отлучались то на кормление, то на рёв своих чад бежали, доводя тренерский штаб до белого каления.

– Тут важнейшие старты на носу, а вы что – «уж, замуж, невтерпёж»?! Мне спортсменки нужны, чемпионки, а не бабы-родихи, – разорялся начальник команды. – Я вам покажу декреты! Как хотите, а титькаться да пеленки зассяные развешивать я вам тут не позволю. Хоть в речке топите свое потомство! Никакого спуску, ни одной поблажки не дам – вот увидите. А не нравится – катитесь колбаской на все четыре стороны! Отправляйтесь в свои Мышьенорски и Большие Задыры – будете там на первенствах колхоза за почетные грамоты да за шаньги с навозных куч на лыжах съезжать. А мы сознательных девчат наберем, на вас свет клином не сошелся. Очередь в сборную – длинней, чем в мавзолей к Ленину и Сталину!

От испуга и изнурительных тренировок, которые, как и было посулёно, свалились на лыжниц, у двух молодых мам пропало молоко. Но только не у Али, которая, продолжая, как ни в чем не бывало, бегать, прыгать и потеть на тренажерах, между делом сумела выкормить сразу троих малюток: своего Феденьку и двоих подружкиных. А потом выиграла тот чемпионат!

***

– Колчина? Колчина-а-а?!

Аля, сосредоточенная и отрешенная от мира сего, готовилась к старту на олимпийской эстафете, до которого оставались считанные минуты. Опираясь на палки, она туда-сюда раскатывала лыжи. На трибунах неистовствовали болельщики: пели, кричали, дудели, топали, барабанили, тарахтели трещотками. Шум был привычный – соревновательный, поэтому Аля не сразу расслышала, что кто-то ее настойчиво зовет. Она очнулась, только когда сквозь разноязыкую многоголосицу продралось до боли знакомое и родное:

– Да Бакилина же, ёлки зелёные, куда ты запропастилась?!

Ее девичью фамилию помнил только один человек – любимый муж. Аля обернулась и увидела, как Павел, ловко и галантно маневрируя между спортсменками, быстрым шагом подходил к стартовой линии. «Что же случилось?» – недоумевала Аля.

Судья на старте, заметив непрошенного гостя, запротестовал было, но Павел, лучезарно улыбаясь, отсалютовал ему сжатым по-рот-фронтовски кулаком.

– Айн момен! Пардон! Мискузи! – блеснул он «полиглотством» и деликатно отодвинул в сторону руку судьи со стартовым пистолетом. – Нихьт шиссен! Я щас, товарищ… тьфу ты – герр судья!

Павел подбежал к растерявшейся Але, сорвал с ее головы шапочку и тут же надел свою – ту самую, с кисточкой. Он взял ее за щеки и притянул к своим губам:

– Я люблю тебя, Аля Колчина!

Весь стадион, наблюдая эту сценку, грохнул аплодисментами. Любовь творит чудеса, поэтому болельщики, тренеры, комментаторы и даже соперницы поняли, что борьба сегодня пойдет только за второе место. Аля помахала трибунам рукой и даже умудрилась сотворить реверанс – довольно изящный, если учесть, что на ногах были не туфельки, а лыжи.

– Наше вам с кисточкой! – улыбнулась Аля и сдула ее с глаз…

Свой этап она пролетела, словно на крыльях. Никакой тактики, никаких экономий сил – только вперед! Она и второй бы пробежала, как тогда, в 1945-м, и третий, если б потребовалось. Но нет – сегодня она передала эстафету совсем другим девчонкам, которые уже не падали от голода и лишений, а вместе со страной откормились, вылечились, выучились, окрепли и снова стали сильнее всех на свете. Фотографии этих русских красавиц, в обнимку стоявших на золотом олимпийском пьедестале, еще долго не сходили с первых полос журналов.

А где-то в далеком Павловске со знанием дела перемигивались старушки-ворожейки: мол, куда там ихнему супротив нашего…