Внутри себя

Думай, чёрт тебя побери.

5

Не знаю, в который раз я то и дело переводил взгляд с живота на что-нибудь другое – лишь бы куда, но только не смотреть на этот ужас багрового цвета.

Здесь всё неспроста, во всём есть смысл. Раз за разом прокручивал эти слова в голове, с целью найти истину.

Зачем? Зачем? Зачем? Кому-то понадобилось меня резать. Из меня явно ничего не вырезали, потому что я живой, до сих пор хожу, дышу, тело функционирует нормально и тому подобное.

Я снова взглянул на живот, уже в сотый раз, а может и в тысячный, но только сейчас почему-то заметил одну деталь, которая до этого не бросалась в глаза. Неудивительно, что лишь спустя некоторое время, придя в более или менее спокойное состояние, мне удалось прийти к неутешительному выводу.

Швы.

Они были какие-то не такие. Не знаю, как это точно выразить, но сложилось такое впечатление, что в реальной жизни хирургический шов выглядит иначе. Я имею в виду, что если вам делают какую-либо операцию, после которой накладываются швы, они выглядят аккуратно. Маленькие, неброские, почти невидимые, или хотя бы менее заметные. А вот на моём животе красовались настоящие швы, если их можно так назвать. Сомневаюсь, что найдётся хоть один нормальный врач, решившийся оставить на теле своего пациента такое безобразие. Подобная хирургическая работа сгодится для какого-нибудь фильма ужасов или для человека, запертого маньяком и извращенцем в одном лице в зловонной комнате страха, мучения и отчаяния.

А вывод был прост и ужасен одновременно. С самого начала я был уверен, что из меня что-то вырезали, какой-то орган или просто часть тела. Но никогда не смотрел на сложившуюся ситуацию с обратной стороны. А что если на мне сделали разрез с целью спрятать что-то внутри?

Как только подобная мысль пришла в голову, всё тело покрылось ледяными каплями пота.

Мне стало страшно в очередной раз. Какой же я трус! Именно за это я себя ненавидел. Ведь там, по ту сторону камеры, кто-то этого только и ждёт, питается чужим страхом, получает истинное удовольствие от того, что человек умирает, долго и мучительно.

Я его чувствую, так же, как и он меня.

Я точно это знаю. Но не это меня больше всего пугает, а то, что я знаком с этим чудовищем.

6

Этот гад, демон воплоти, спрятал во мне что-то, поместил предмет прямиком в тело. К такому выводу я пришёл, глядя на хирургические швы. Они были огромны, так и просили, чтобы их разрезали. Свежая нить была готова разорваться сама, представив моим глазам самого себя же, но только в разрезе. Ирония любого инженера – увидеть собственное тело в разрезе.

Бред!

Подобную хрень необходимо выкинуть из башки, сейчас мне нужна ясность и хладнокровность.

– Ты конченый ублюдок, выродок, гореть тебе в аду, тварь! – Из меня просто лился поток брани, мой взор был устремлён прямо в камеру. – Ты находишь это забавным, урод, а? У тебя в башке вместо мозгов гной вонючий. Какого хрена ты делаешь? – Мой крик был похож на вой раненого зверя, понимающего, что шансов выжить у него мало.

– Ты хочешь увидеть, как я разрежу твой шов, и… – Закончить фразу я не смог. Потому что не знал, что будет дальше, что произойдёт после того, как я вскрою себя. Прольётся ли кровь или ударит фонтаном? Да я понятия не имею, что последует дальше. Может, я сразу потеряю сознание, как только увижу себя изнутри. Или же сразу умру от нервного шока, или сердце просто разорвётся на мелкие кусочки.

Неужели это всё происходит со мной наяву, не в каком-то ужасном сне, а в реальной жизни. За что?

Меня била истерика, текли слюни, глаза покраснели от слёз, дикий рёв исходил из моего рта. Я кричал, не понимая собственных слов, но при этом упорно не отводил взгляда от мигающей красной точки. Лишь изредка, буквально на секунду закрывал веки и снова всматривался в маленький круглый объектив. Я хотел получить ответ.

Время шло, а обстановка в комнате не менялась. Я прекрасно понимал, что промедление с моей стороны – это приближение скорой смерти. Надо действовать, бороться за жизнь. Если моё очередное спасение лежит внутри меня, то надо это сделать. Я уже и так прошёл через ад под названием «дерьмовое ведро», хуже этого испытания вряд ли можно придумать.

Да.

Надо вскрыть себя.

Увидеть, что лежит внутри меня, если там действительно что-то есть. А возможно, я потихоньку схожу с ума. Одно из двух, осталось лишь это проверить. Сейчас я даже стал ощущать, что в левом боку находится инородный предмет. Хотя, быть может, это мне кажется. Разыгралось воображение или сработало самовнушение, подпитываемое страхом.

Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор как я осознал своё положение, потому что здесь время стоит на месте. В этой комнате реальность отличается от привычной нам. Лето или зима, день или ночь, минута или час – всё это не работает, не ощущается, этого просто нет. Есть только я, мигающая красная точка и бесконечность.

Нож.

Ждать смысла нет, чем дольше готовишься, тем сложнее совершить это. Только сейчас я начинаю понимать, что до жути боюсь крови и другой подобной хрени. Но выбора нет, я должен узнать, что скрыто внутри меня. Возможно, там очередной ключ к спасению, а может быть там ничего нет. Не исключено, что этот больной тип хочет разыграть меня.

Разыграть?

Вот это я понимаю чувство юмора. Ухохочешься как смешно. Я представляю, как там, по ту сторону камеры, он с наслаждением потирает потные ладошки, предвкушая зрелище. Улыбка расплывается по его лицу, и он не в состоянии усидеть на месте. Не знаю, почему, но я думаю, он ведёт себя именно так. Именно так ведут себя душевнобольные люди.

Шоу-у-у-у-у на-а-а-ачинается!

7

При контакте с холодной сталью я непроизвольно вздрагиваю. Нет, я себя ещё не режу, пока что просто взял нож в руки. Что будет со мной, когда я… не хочу об этом думать.

Раз, и всё.

Легко сказать. Уже уйму времени сижу с ножом в руке и никак не решусь, просто не могу. Не могу заставить свой мозг отдать рукам команду «режь». Решил досчитать до двадцати, и будь что будет.

Один, два, три… восемь, девять… шестнадцать… девятнадцать, двадцать.

Медленно, сантиметр за сантиметром, подношу дрожащую руку с зажатым внутри холодным оружием к животу. Мой взгляд прикован к багровой ране, покрытой отвратительными кровавыми швами. Чем ближе кончик ножа к животу, тем более учащённым становится дыхание Сердце стучит как воскресный колокол, глаза готовы вылезти из орбит от напряжения. Осталось буквально несколько миллиметров.

Контакт.

На долю секунды я закрыл глаза, но тут же их открыл. Надо всё контролировать, одно неловкое движение, и я труп. Умирать ещё не время.

Аккуратно, как только можно себе это представить, я цепляю первый шов, прилагаю усилие и чувствую, что нить слабеет.

Ещё усилие.

Есть.

Первый шов разошёлся. Было немного больно, но я ждал худшего. Ещё четыре шва. Повторяю те же движения. Кончик ножа залезает под второй шов, усилие, движение вверх.

Есть.

Не свожу глаз с живота. Вижу, как в том месте, где раньше плоть была соединена хирургической нитью, проступила кровь. Накатывает паника. Я умру. Истеку кровью на холодном полу и умру. Очередной глубокий вдох и выдох, но это не помогает, кровотечение усилилось. Что делать? Необходимо дышать нечасто и неглубоко. Беру себя под контроль. Совершаю уже знакомые манипуляции. С какой же лёгкостью лезвие перерезает нить.

Тут же в голову лезет мысль: а что, если нож оказался бы тупым? Наверное, это была бы пытка, причём мучительная, и, скорее всего, я бы сдох. Не от боли или потери крови, а от страха. Нет. Он всё предусмотрел, он хочет, чтобы я справился с этим заданием, хочет, чтобы я узнал, что там лежит. Всё идёт по его сценарию.

И вот последний шов. Мгновение, и последняя нить раскрывает мою брюшную полость. Небольшая струйка крови течёт по коже вниз, в область паха. Я заранее подготовился к подобному, поэтому перед операцией снял с себя футболку, которая уже была похожа на рубашку, и положил её около себя.

Прикладывать грязную тряпку, пропитанную потом и свежим дерьмом, к открытой ране я побоялся. Было бы глупо погибнуть здесь от заражения крови, поэтому я лишь вытер ею края раны.

Картина, бросившаяся мне в глаза, напомнила сцену из какого-то фильма ужасов, где герой после встречи с маньяком лежит на полу с раной на теле и медленно умирает. Но, в отличие от него, у меня рана несмертельная, я на это надеюсь.

Положил нож на пол возле себя; остриё блестело тёмно-красным. Края раны имели лёгкую опухлость, при каждом выдохе кровь стремилась наружу. Пытался дышать спокойно, как только можно было в такой ситуации.