Человек из Прибойа. Книга 1

Отец, заметив маски свидетелей на лицах остальных, отошёл на пару десятков шагов назад, он забыл свою маску. Конечно, это не спасало от наказания лесного божества, если оно всё же разгневается, отец это знал. Он смотрел на меня, на мою повязку. Похоже, он гадал, что за раны у меня. Я видел на его лице тревогу, даже маленькая рана может быть смертельной. Но его лицо в тот момент было не таким простым, оно говорило ещё что-то…

– Гор, сын Солнцемира, – начал Маисей с важностью. – Вчера ты стал мужчиной, пройдя испытание. Но ты не просто мужчина, убив медведя…

Тут лицо моего отца исказилось, я не мог понять его выражение, восторг ли то или страх, оно содержало в себе неведомую мне эмоцию, редкую в другие дни. Язык отца был очень беден, ему некогда было говорить. Долгими днями в поле или саду рот отца напевал песни без слов или обращался к богам. Люди наших земель знали не очень много слов, со многими годами ушли от нас многие слова. Наши люди хорошо умели говорить лицом и слушать глазами

– … ты взял большую судьбу. Ты есть воин. Теперь ты есть защитник нашей деревни. Называю тебя девятым воином и будет теперь так!

До меня в деревне было восемь истинных воинов. Они не охотились, не рыбачили, не строили, не занимались скотом, не пахали. Они умели всё это, но статус воина запрещал им чем-либо из этого заниматься. Они защищали деревню от зверя и от человека, путешествовали по диким землям, приводили в деревню новых людей и приносили предметы древних времён, что обронили боги с небес или те, что остались от древних людей, такие как амулет у шамана. Их было восемь, в этот день я стал девятым воином Прибойа.

– Но теперь ты должен успокоить дух леса, – сказал шаман, протягивая мне нож.

Я взял поданный мне ритуальный каменный нож, повернулся к лежащему на алтаре ягнёнку. Глаза его были наполнены страхом, он глубоко и часто дышал. Моё сердце билось быстро от волнения. Это очень важный момент моей жизни: проведя ритуал, я стану воином, пока ещё я могу отказаться. Но отказываться я не собирался, я старался запомнить этот момент и запомнил его.

– Не бойся, – сказал я, подойдя вплотную к алтарю. – Ты был рождён для этого, твоей судьбе позавидуют многие собратья.

Я проверил остроту ножа пальцем, затем нанёс им неглубокий порез на левой ладони. После я разрезал верёвки на ягнёнке, и тот быстро соскочил с алтаря. Я крепко сжал кулак, несколько капель крови упали на алтарь.

– Живи свободно и не возвращайся, – уходя сказал я ягнёнку, стоявшему в кустах поодаль.

Просьба не возвращаться была сказана не просто так. Дело в том, что, если он вернётся в деревню, это будет означать, что лес недоволен, а это, в свою очередь, повлечёт необходимость других ритуалов, да и вообще это к беде.

В деревне шло приготовление к празднику, запекали мясо и овощи, запах их разлетался далеко, дразнил нос каждого. У меня ещё было время, и я решил идти к своему деду, сказать ему о событии. В моём возрасте он не прошёл испытание, он не спустился в железную пещеру и не достал предмет, испугался. За провал испытания его выгнали, ибо трус может предать, а жить с предателем, ожидая его времени, никто не хочет. Но я деда любил, он многое знал и умел. Он не был червём, прячущимся под трухлявым пнём. После изгнания он переродился и стал искателем. Он искал не только вещи, но и слова. Благодаря ему мой язык богаче многих языков нашей деревни. Дед многому учил меня, а я умел учиться. Когда я уходил из жилища деда, мой ум был сыт и долгие дни переваривал свою пищу. Таким был мой дед.

Пройдя по длинной песчаной косе, я пришёл к подножию Вороньей скалы. Из небольшого грота поднимался синий дымок, значит, дед дома. На площадке перед гротом на перекладине сушились две лисьи шкуры. Стояло длинное корыто, выдолбленное в толстом стволе дерева. Изнутри его стенки были ещё мокрыми. Это корыто для мытья тела, дед наполнял его горячей пресной водой, ложился в него, вытягиваясь в полный рост. Он любил откисать в нём по пол дня, пить лёгкий пьянящий настой, смотря на море, считать волны и придумывать земли, что могли бы быть за вечной водой. Дед умел найти время и место чтобы насладиться жизнью.

Я вошёл в его жилище. Наша с отцом лачуга была маленькой, а это место было большим, тут можно было построить три или четыре таких лачуги. Я чувствовал в этом месте тайну, чувствовал высокое, что-то, что выше жителей Прибойа. Это чувство не пугала, оно манило, тут я чувствовал себя хорошо.

У раскалённых углей сидел мужчина, низкого роста, но крепкий. Тёмные с редкой проседью волосы завязаны в хвост. Густая борода была заплетена в маленькую косичку. Его одежда всегда отличалась от нашей, была из неведомого нам материала и имела цвета, которых мы не могли добиться. Сейчас же он сидел в одних коротких штанах (шортах) цвета морского песка. Он сидел, напевая какую-то мелодию, которой я не знал, и вертел над углями несколько рыбин нанизанных на палки.

– О, кто пожаловал! – Возликовал он, вскинув руки. – Внук! Что с тобой, почему перемотан?

Никто в деревне не говорил «пожаловал», это и выделяло деда. В разговоре со мной он специально подбирал редкие слова и говорил сложно чтобы я научился говорить так же.

– Я прошёл, я теперь мужчина, – гордо заявил я.

– А, эти ваши варварские традиции. Что за испытание было?

– А тебе разве никто ещё не сказал? – Удивился я, сев напротив.

– А кто? Твой отец? Он не заходил ко мне уже около двух лет. Эх, надо было его всё же бросить в лесу младенцем, а не нести в деревню.

– Тогда не было бы меня.

– Точно. Ты умён.

Он протянул мне жареную рыбу. У него она всегда получалась будто бы вкуснее.

– Я убил медведя и стал воином.

– Ох ты ж мать моя! Ну ты и впрямь боец, такого зверя победить в бою. Теперь жизнь твоя станет куда интереснее… и опаснее. Значит, скоро пошлют гонца к соседям, жениться пора. Ты не присмотрел себе женщину?

– В Прибойа нет женщин нужных мне лет. Надеюсь, повезёт больше, чем соседу.

– Надейся. Лучше поторопись и найди женщину сам. – Он подгрёб угли к середине очага, положил пару не толстых обломков дерева, что море часто выбрасывало на пляж штормом. – Ваш старейшина приходил пару дней назад, предлагал жить в деревне и стать полноправным членом её общества.

– Наконец-то!

– Я отказался.

Тогда я не понял его решения, да и сейчас не полностью понимаю, ведь можно было жить по-своему, но при этом всегда рассчитывать на помощь.

– Меня выгнали в твоём возрасте, сейчас мне сорок шесть лет. Я привык за эти годы так жить. Оставим этот разговор, – Он подбросил в огонь ещё палку, но не для жара, а показать, что разговор закончен. Выбрал самую тонкую, показывая тем, что разговор о возвращении для него мало значит и не интересен.

Он поставил на угли глиняный чайник.

– Сейчас я угощу тебя кое-чем. Это кофье.

Он ушёл вглубь грота и вернулся со странным сосудом. Он был мягким, но держал форму. Цвет его был голубым, как небо, а форма походила на грушу (клизма со срезанным верхом). Внутри оказалось нечто, похожее на землю.

– В своём пути я встретил человека, он из других земель, из тех, от куда не возвращаются наши путники. Я так много хотел спросить, но не стал донимать его многими вопросами, к тому же он спешил… кое что я смог узнать…

Вода в чайнике закипела, он высыпал туда немного этой земли и размешал палочкой.

– Этот человек указал мне путь через горы, в другие земли, те, что идти на север.

– Он пришёл с севера?! Где ты его встретил?

– В Тёмных землях, я знаю ход туда. Он пришёл из земель к северу от Туманья, там живут люди. Они живут далеко.

– Я слышал что люди из других деревень часто отправлялись искать новые земли. Идя ногами по земле или на лодках по морю на запад они иногда возвращались, говорили о неведомых монстрах и злых людях, их ум был сломан. Но с востока и севера не возвращались.

Дед снял чайник с углей, отставил.

– С севера немногие возвращались. Кто-то не смог перейти горы, кто-то переходил и не находил там людей, пугался и возвращался. Те, кто уходили в пустошь на востоке, никогда не возвращались. Уходящие никогда не приходили, но приходили другие люди…

– Я не слышал об этом.

– Это знают только вожди и старейшины, они не говорят об этом другим людям. Вижу твой вопрос. Те, что приходили с пустоши были будто из других миров. Некоторые говорили на других языках, некоторые приходили зимой в лёгких одеждах, они говорили что пришли от туда, где лето, другое море и травы большие как деревья, где никогда нет снега. Некоторые рассказывали что видели пустые города древних богов, такие, какие не сможет представить ни один ум.

Когда отвар немного остыл, дед отпил сам, а после передал мне. На вкус это было нечто горькое, первый глоток мне не понравился, но после я распробовал, что-то интересное было в этом вкусе.

– Гор, твой ум должен стать ситом, ты должен уметь просеивать все слова которые слышишь. Далеко не всегда люди говорят правду. Об этих чужеземцах никто не знает не потому, что старейшины хранят молчание, а потому что их не было или они были очень давно.

– Камень на дне реки обрастает слизью и водорослью, так истории с течением времени обрастают ложью. Так?

– Сын моего сына, ты хорошо и верно сравнил, крепко скрутил слова. Дно, что держит на себе камень, это старики и старухи, люди без дела, что греются у огня весь день, они помнят то, чего не было. Спроси их о чём-нибудь сегодня и спроси о том же через десяток дней, истории будут разными. Я вот о чём хотел сказать, я собираюсь в поход на север. Путник сказал, что далеко есть Живая гора и в её недрах лежат знания о богах и древних людях, там скрыта истина о нашем мире. Думаю, к этому я шёл всю свою жизнь.

– Когда ты уходишь?