Стеклянное солнце

– Выйди. – Спокойно произнес жиробас.

Мкад, которому предназначался приказ, сидел на месте и смотрел в потолок. Он держался за живот и отчетливо понимал, что с ним будут сейчас делать.

– Я второй раз повторять не собираюсь.

Глеб с Георгием немного отсели от своего предводителя. Оба понимали, что достаться может и им, а взведенные с предохранителя автоматы – гарантия повиновения.

Наконец Москвич тихонько поднялся со шконки и направился к выходу. Его руки крупно дрожали, а из левого глаза бесшумно покатилась слеза. Последовал удар прикладом автомата.

Скула Мкада оказалась рассечена, он упал на пол, грязный и холодный. Следующий удар последовал уже ногой в печень. Вдвойне прихватило живот. Москвич стиснул зубы, стараясь удержать крик. Из второй камеры, где сидели рыбаки, на это действие смотрели удовлетворенно и с интересом.

Затем схватили за волосы и вырвали пучок. Москвич надеялся, что они не станут расстегивать рубашку и не будут смотреть на те татуировки, что были под низом.

– Ублюдок вонючий. Язва, ты хоть понимаешь, что из-за таких бездельников и паразитов как ты и твои дружки, вся страна в жопе?!

У Москвича не было сил ответить, он харкался собственной кровью и стискивал зубы еще сильнее.

– Имя, Фамилия, Адрес! – Требовал лейтенант, нанося удары ногой.

– Нет… – Еле слышно ответил Мкад.

– Ну Сука. Парни, налегайте.

Били в шесть ног. По почкам, печени, ребрам. Отбивали руки и делали кровавую массу из его внутренних органов. Москвич перестал что-либо понимать. По его телу словно проползал и давил его огромный танк. Единственное, что хотелось сейчас бедному человеку, так это умереть побыстрее. Ощущение боли во всем теле, которая превращалась в шок, окутало его сознание. Наконец он сжал зубы настолько сильно, что те не выдержали и двое из них лопнули, сломались.

– Все, ребят, хватит! – Громко, успокаивая себя приказал лейтенант. – А то не дай бог зажмурится, под статью пойдем.

Москвич лежал скрючившись на полу. Его освистывали рыбаки и своими возгласами требовали продолжения.

– Нарываешься. – Предупредил лейтенант одного из свистевших, затем повернул свою тушу обратно к Мкаду и снова задал интересующий его вопрос. – Имя, фамилия, адрес?

Еле разжав зубы, он сипло и тяжело ответил.

– Павел Трухин, Комсомольская 48-54.

– А вы, если не хотите также. – Обратился лейтенант к Власову с Васинько и показал пальцем на Москвича. – Бросайте это.

Взяв данные у обоих рыбаков, полицейские затащили избитое и окровавленное тело обратно в камеру и закрыли ее. Мкад еле слышимо вслед им сказал "зиг хайль".

Власов с Васинько принялись помогать избитому, но тот с твердой решимостью отклонил их помощь. К утру ему будет лучше.

Лицо, за исключением скулы, осталось нетронутым, только вот отбитые почки с печенью долго будут напоминать о себе, вдобавок каждые минут десять Москвич харкал кровью и его жутко рвало. Пришлось попросить ведро.

– Как думаешь, когда выпустят?

Власов жевал известку и смотрел в желтую стену. Атмосфера тут не из приятных, но пересидеть ночь точно можно.

– Утром, не позже. Москвичу вызовут скорую, а мы домой.

Васинько посмотрел на блюющего в ведро Мкада, потом перевел взгляд на Гошу и не дрогнув ни одной мышцей лица, сказал:

– С Днем рождения тебя.

– Присо… Единяю....сь. – в перерывах между позывами произнес Москвич.

Власову ничего не оставалось, кроме как еле слышимо сказать "спасибо". Сегодняшний день оказался хорошим, но отнюдь не для всех.

Пока Глеб с Жорой спали, Москвич всю ночь провел в обнимку с предоставленным ему ведром. Он чувствовал себя так, словно внутри у него находилась манная каша. Режущая боль в животе соседствовала с пульсацией сердца и головы. Казалось, что еще немного, и внутри него что-то натужно лопнет и он умрет от многочисленных внутренних кровотечений. Дышать было трудно, а говорить еще тяжелее. Саднили и ныли два сломанных зуба. Их осколки оставались во рту и царапали щеку, отчего Москвичу становилось еще тяжелее. Только под самое утро он сумел умиротворенно закрыть глаза и уснуть прямо на ведре.

Глава 5

– Выходите, утро.

Люди в камере неспешно проснулись и протерли глаза. Перед ними стоял лейтенант и с недовольным лицом смотрел на них. По его взгляду задержанным начинало казаться, что он готов их убить прямо сейчас.

– Пора вас отпускать, не повесишь ничего. – Призадумался он, цыкнул и сокрушенно закончил. – А жаль.

В камере напротив уже никого не оставалось. По-видимому, рыбаков отпустили раньше. Может даже за пару минут. А раз так, то становилось опаснее выходить за пределы участка. Их могли элементарно выловить.

Георгий, грязный и сонный, вышел из здания первым. На улице безжалостно палило солнце. Москвичу вызвали скорую. Она приехала на удивление быстро и забрала того с собой.

Сам Москвич сопротивлялся, но Власов с Васинько его уговорили.

– Слушай, надо нашим все объяснить, почему в ментовку попали. Если старшие не поймут, то будет неприятно нам, сам знаешь. – Думал обреченно Георгий, сделав акцент на последнем слове.

Глеб почесал голову и взглянул на небо. Солнце поднималось с востока и заливало город своим оранжевым прохладным светом.

– Давай так, ты езжай домой, а я в больницу к Москвичу, его все равно домой отправят, поэтому мы на базу к Братству поедем и там все решим.

Братством называлось движение неонацистов в городе К. Это было общество, в котором действовало сразу несколько лидеров и проводились крупные акции вредительства советскому прошлому: памятникам, домам и даже людям, которые одевались совсем не так, как подавляющее большинство. Не любили людей в клетчатой и кожаной одежде, старались навредить даже тем, кто носил старомодные очки.

С точки зрения братства любой человек делился на правильного и неправильного. К первой категории относили славян, в том числе и русских, и немцев. Вторая категория была гораздо более многочисленней. К ней относились все остальные.

Вопреки расхожему мнению, не все нацисты почитали Адольфа Гитлера. Кто-то считал его лишь подставным лицом, пешкой, которая в свое время оказалась в нужном месте и в нужное время. В этом вопросе деление оставалось нечетким.

Но абсолютно все участники Братства уважали Йозефа Геббельса как умелого составителя якобы самой действенной и правильной идеологии в истории человечества. Каждый считал нужным и даже обязательным детальное изучение его истории в рамках самообучения.

В братстве был даже своего рода экзамен, когда новые члены при вступлении должны были ответить на 10 вопросов по биографии Гитлера, Бормана и Геббельса. И такие акции проводились в том числе среди членов братства. Внезапно, без всякого предупреждения.

Довольно успешно проходил "тест на вшивость" и Власов. Идейно крепкий, он считал излишними и невозможными идеи воссоздания НСДАП в рамках города, пусть даже и областного центра. Какой бы подпольной партия не была, ей никогда не восстановить единый рейх – это абсурд.

Этого не понимали лидеры "партии", которых даже мало кто знал и видел в лицо. Скрытное управление и оттого делалось полумифическим. О том, кто же стоит за всем Братством, знали считанные единицы, но не распространяли ценную информацию. Опасность подстерегала на каждом шагу.

Власов хоть и являлся по меркам Братства старожилом, но в тайны его посвящать не считали нужным. Рано еще. Георгий не считался надежным в той степени, в которой требовалось. Все знал разве что Москвич, но молчал, в противном случае его действия расценили бы как предательство.

Васинько так и вовсе являлся подозрительным для более старших участников братства. Они не приветствовали его молчаливость и пространные мысли о том, стоит ли выполнять приказы старших членов братства или нет. На этой почве он конфликтовал с Мкадом.

Сам Москвич был одним из "старших", состоял в братстве уже 8 лет и получил свой особый статус год назад. Его главной задачей стал присмотр за более "свежими" братьями. Также он пропагандировал идеи в сознание отдельных людей, выполнял миссию нарушения общественного порядка и создания единого партийного начала.