Стеклянное солнце

Шум за окном еще можно было стерпеть, но вот крик сидящих в дальнем конце коридора задержанных нет.

– Эй, дежурный, ты гей?

Голос насмешливо издевался над ним, над молодым 23-летним сержантом, поступившим сюда работать после академии год назад. Сон это конечно перебило, но не могло всерьез разозлить полуспящего уставшего человека. Он промолчал, а голос продолжил:

– Давай я тебе пятеру дам, а ты подойдешь и откроешь дверцу, скажешь потом, что тебе попались выпускники Хогвартса.

Голос, смешной и грубый, хохотал от души, к нему присоединился и второй.

– Малышка, иди к нам, пятюню отрабатывай.

Снова смех, Терентий понемногу закипал. Не в его характере было насилие, даже мысленное, в конце концов работа хоть и нервная, но держать себя в руках надо.

– Челик, а ты знал, что твой дедушка убивал тех, кто воевал за мир?

Странная смена понятий и тона, для Терентия подобный вопрос показался очень сложным, слипающиеся глаза не давали мозгу обработать информацию. В голове только промелькнула мысль схватить дубинку и расправиться с двумя наглыми возмутителями порядка, что являлось для его мягкого характера довольно непростым делом. Да и капитан, все же, не одобрил бы такое. А там увольнение, возможно еще одно дело, только уже против него. Ну уж нет.

Родной вышел из своей коморки дежурного и направился вдоль коридора к последней камере справа. Он видел этих двоих, когда их доставляли, но не обратил должного внимания по причине сонливости. Сейчас же его действия были полностью подчинены разуму и отпечатаны ясностью мыслей. Он не спеша подошел к камере, достал ключ и всунул его в замочную скважину. Удовольствию его не было предела. Освещение в камере, как и во всем коридоре первого этажа отдела полиции, было скудным – по одной желтоватой лампочке на каждые пять метров пространства. Это обстоятельство играло на руку сержанту.

Двое, так сладко смеявшихся над ним, сейчас выглядели беспомощными котятами со страхом в глазах, татуированный еще мог выражать серьезный и бесстрашный вид, лысый же выглядел страшно напуганным и поспешил спрятаться за своего более рослого товарища.

Последовал удар, еще один, еще. Никто так и не понял, как Терентий сумел за доли секунды вытащить откуда-то дубинку и начать избивать ею задержанных.

Начал он с рослого амбала в два метра ростом. Тот пытался сопротивляться, но электрошокер грамотно убаюкал непокорного. Словно в наркотическом трипе, вяло и не быстро, сержант делал свое грязное дело. Он возомнил себя властителем этих двух непокорных душ, богом, который наказывает провинившихся ангелов.

Наконец Родной стал ощущать брызги крови на своем лице, багровые капли стекали по униформе, а зубы скалились и пытались сжаться до излома. Крика и просьб о помощи он не замечал. Сейчас в отделе никого не было. Только он, человек с железной волей и стальными нервами способен на такое. Сержант расплылся в улыбке и посмотрел на тела. Оба просто лежали чуть ли не в обнимку, красные от крови.

Да! Это высшее наслаждение…

– Родной, мать твою, иди домой спать уже!

Капитан смеялся, рядом с ним стоял Андрон и тоже старался выдавить из себя смех, но у него ничего не получалось.

– Ты что там во сне, анашу что ли куришь, улыбался во весь рот? – Капитан засмеялся пуще прежнего.

– Никак нет, товарищ капитан, просто на 5 минут задремал под конец смены.

– Да где там 5, больше, 40 минут не хочешь? Твоя смена кончилась, сдавай да иди отсыпайся, завтра жду тебя в 10 утра.

– Так точно, товарищ командир.

– И да, этих двоих в конце оформил?

Терентий взглянул в коридор, где тихо спали двое задержанных. На его лице проявился страх, но тут же улетучился. Всего лишь сон.

– Да, товарищ капитан.

– Все, иди. Спокойной ночи, Родной.

Капитан снова засмеялся и обратился уже к Цапфу. Сержант же был ошарашен тем, что ему приснилось. Он ведь даже не мог допустить, чтобы такие мысли приходили к нему в голову. Хоть он и работал в этом мрачном и злачном от постоянного стресса месте, первостепенной своей задачей Терентий ставил хорошее обращение со всеми попавшими за решетку, ему очень важно оставаться непокорным насилию. За свою принципиальность перед другими сотрудниками отдела Терентий не был уважаем и считался белой вороной. Естественно помимо самого капитана, в отсутствие которого стражи правопорядка и позволяли себе избиение задержанных.

– Ну что, пошли что ли. – Подмигнул капитан Цапфу и они оба сели в машину.

– Время уже первый час, а ты все еще работаешь, не устаешь. – В глазах Андрона блестело участие, хоть по лицу расползалась хмурость.

– Привык, за 12-то лет. Садись давай уже. Сонный тоже небось, как этот сержантик.

Морось на улице превратилась в самый настоящий дождь, компания юных алкашей исчезла, только одинокие бездомные собаки выли по своим углам. Цапф с капитаном сели в машину и поехали к еврею домой.

– А ты сам-то зачем поехал на вызов?

Повисло небольшое молчание. Машина покачивалась и медленно плыла по течению, капли дождя гулко отдавались в ушах немного сонного Андрона. Лишь спустя минуту капитан ответил:

– А ты сам подумай, мои ребята ведь не станут напрягаться из-за этих двух гадов. Хоть они и нацики, но и ты еврей. Для них это как если бы Венера столкнулась с Марсом. Вроде бы и далеко, а трындец настанет всем. Именно этого они и не понимают.

Цапф оценил маневр капитана, особенно понравился ему неестественный для подобных размышлений мат. Капитан продолжил:

– Пока они в участке и меня нет, их будут бить. Этот сонный сержантик на дежурке не сможет, а вот остальные с удовольствием. Ты ведь представь себе, чтобы спустя 70 лет после гибели миллионов наших дедов и бабушек для уничтожения нацистской заразы, она возродилась вновь в виде таких вот ублюдков. У них нет ни прошлого, ни будущего. Они просто не знают, на что идут. Их надо бить пожестче, но я не могу, долг такой.

– Тут все гораздо глубже, Макс… Их не бить надо, а воспитывать. И этот их нацизм. Он ведь зачем-то возник. А я скажу зачем. В них нет общественной опоры. Уже в детстве они стали никому не нужны. Это не просто горстка заблудившихся подростков, это целая система по производству маргиналов.

Капитан притормозил машину. Разогнавшийся в своих мыслях Андрон не сразу сообразил, что находится у ворот своего собственного дома.

– Они были не нужны своим родителям, друзьям, родственникам. Всем на них еще тогда стало наплевать. А отбитым черепам из четвертого рейха нет, потому что такие обиженные и пополняют ряды всяких экстремистов. В детях вскипела ненависть к обществу, кинувшего их. Месть – сладкое чувство, а еще слаще оно становится, когда прикрыто целой идеологией. Они будут преданы ей, пока не найдут более мощный аккумулятор своей ненависти. Такова их жизнь. Хочешь искоренить заразу, найди ее причину.

Снова повисло небольшое молчание, капитан настроился на более позитивную ноту и сделал шуточно вид, будто спит.

– Да брось ты. – Заулыбался заведенный от разговора Андрон.

– Ну ты и философ, читай поменьше, дураком жить проще.

Оба засмеялись и Цапф вышел из машины. Дождь теперь бил и вовсе нещадно, Андрон подлетел к двери и, достав на ходу ключ, открыл ее. Уже на пороге своего уютного зданьица он кинул взгляд на лавку "Варсови". Его любимый магазин одиноко стоял и светил ярким внутренним светом. Светом, пламя которого едва не затушили.

Настроение снова упало и вновь проступила сонливость. Он уже не помнил, как дошел до кровати, как лег на нее и уснул. Помнил только стрелки циферблата, стуком отдававшиеся в его голове. Большая стрелка остановилась на 5, маленькая мелькала между 12 и 1.

***

Солнце поднялось над кроватью Цапфа и осветило его лицо. От массивных лучей света он начал потихоньку открывать глаза. Тело немного ломило, но он знал, что сегодня предстоит многое сделать. На часах застыло 9:20. Вставал он обычно на пару часов раньше, но сегодня все по другому.

Будильника Андрон не заводил. Сразу умылся и сел с дочерьми изучать английский, который сам знал в совершенстве. Также в его языковой копилке содержались родные польский с Ивритом, немецкий и русский языки, последним из которых он пользовался наиболее часто.

Стоя перед зеркалом в ванной он изучал свое лицо. Насколько вычистил зубы, не велики ли круги под его глазами после бурной ночки. Все намекало на то, что пределы нормы не нарушены.

Телосложение Андрона, мужчины в среднем возрасте, было вполне рабочим. У него напрочь отсутствовал круглый и огромный пивной живот, который образуется у доброй доли мужского населения к этому возрасту. Вместо него был небольшой бугорок, за ним слой крепких мышц и твердых, как стальной лом, костей.

Стоит сказать, что Андрон Романович Цапф, польский еврей, обладал поистине арийской внешностью. Светлые короткостриженные волосы гармонировали с голубоватого оттенка глазами. Они не выделялись на общем фоне лица, но были достаточно заметны, чтобы при встрече с Андроном, взгляд падал именно на них. Лицо сбалансированное, не сухое и не пухлое. Скулы не выделялись совершенно.

Одевался он даже дома в довольно строгий, на первый взгляд, костюм. Коллекция домашних рубашек ничем не отличалась от офисных. На встречи он мог ехать в домашней одежде. Не любил галстуки, предпочитая при случае носить давно морально устаревший шейный платок.