Дружки

И, пробираясь сквозь кусты, они молча пошли вдоль оврага среди ночной тьмы, наполнившей его до краев.

Лошадь тоже пошла за ними.

Потом сзади их раздался плеск воды, заглушивший мелодию ручья.

– Ишь ты, дура, – в ручей оступилась!.. – сказал Уповающий.

Пляши-нога сердито сапнул носом. Во тьме и угрюмом молчании оврага раздавался тихий шорох кустов, медленно уплывая вдаль от того места, где красная кучка углей костра сверкала на земле, как чей-то чудовищный глаз, злой и насмешливый…

Взошла луна.

Её прозрачное сияние наполняло овраг дымчатым сумраком; повсюду упали тени; лес стал гуще, тишина в нём полнее и строже. Белые стволы берёз, посеребрённые луной, рисовались на тёмном фоне дуба, вяза и кустарника, как восковые свечи.

Дружки молча шагали по дну оврага; идти им было трудно: ноги то скользили, то глубоко вязли в грязи. Уповающий дышал часто, в груди у него свистело, хрипело и взвизгивало.

Пляши-нога шел впереди; тень его высокой фигуры падала на Уповающего.

– Иди вот! – вдруг заговорил он ворчливо и обиженно. – А куда идти? Чего искать?

Уповающий вздохнул и промолчал.

– Ночь теперь короче воробьиного носа… придём в деревню к свету… И как идём?

Ровно барыни… прогулку делаем…

– Тяжело мне, брат!.. – тихо сказал Уповающий.

– Тяжело? – иронически воскликнул Пляши-нога. – А почему?

– Дышать мне очень неспособно… – ответил больной вор.

– Дышать? А отчего неспособно?

– От болезни…

– Врёшь! От глупости твоей.

Пляши-нога остановился, обернулся к товарищу и, помахав пальцем под носом у него, добавил:

– От твоей глупости дышать ты не можешь… да! Понял?

Уповающий низко опустил голову и виновато сказал:

– Конечно…

Он хотел ещё что-то сказать, но закашлялся, опёрся дрожащими руками о ствол дерева и кашлял долго, топчась ногами на одном месте, взмахивая головой, широко раскрывая рот.

Пляши-нога пристально смотрел в его лицо, осунувшееся, землистое и зеленоватое от лунного света.

– Всех ты леших в лесу перебудишь!.. – угрюмо сказал он наконец.

А когда Уповающий откашлялся и, закинув голову, вздохнул, он тоном приказания предложил ему:

– Отдохни!

Они сели на сырую землю, в тень кустов. Пляши-нога свернул папиросу, закурил, посмотрел на её огонь и медленно начал:

– Ежели бы у нас дома была какая-нибудь еда-то можно бы нам и воротиться домой…

– Это – верно!.. – согласился Уповающий.

Пляши-нога искоса взглянул на него и продолжал:

– Но как дома у нас ничего – должны мы идти…

– Надо… – вздохнул Уповающий.

– Хоша идти нам и некуда, потому толку никакого не будет… Глупы мы, главная причина! До того мы глупы…

Сухой голос Пляши-ноги резал воздух и, должно быть, причинял большое беспокойство Уповающему: он всё возился на земле, вздыхал и странно урчал.

– А жрать мне хочется – страсть как! – закончил Пляши-нога укоризненно звучащую речь.

Тогда Уповающий решительно встал на ноги…

– Куда? – спросил Пляши-нога.

– Идём.

– Чего ты так? Вспорхнул…

– Идём!

– Пойдём… – Пляши-нога тоже встал. – Только без толку…

– Ладно, – что будет! – махнул рукой Уповающий.

– Расхрабрился!

– А как? Пилил ты меня, пилил, корил, корил, – господи!

– А зачем поступаешь зря?

– Зачем?

– Н-да!

– Да ведь мне, чай, жалко?