Порча

– Ага. – Руд взъерошил кудри. – Я вспомнил… на море ночью пошел в туалет. А он был заполнен насекомыми. Какие-то огромные мотыльки, сколопендры… фу…

Паша не стал спрашивать, при чем здесь насекомые. Они оба думали о мерзком, изучая рисунок.

За спиной хрустнуло. Мальчики переглянулись. Замок! Кто-то ковырялся ключом в замке!

– Шухер! – прошептал Руд и бросился к трубам.

Протяжно заскрипели металлические петли.

Паша очутился возле хлама. Отворил дверцы, юркнул в шкаф, разрывая паутину, старясь не зацикливаться на образах волосатых пауков. Днище прогнулось под его весом. Он дернул на себя дверцы, и в этот момент кто-то спустился в подвал.

– Игнатьич? – женский голос. Знакомый. – Игнатьич, это ты?

«Баба Тамара!» – Паша облизал пересохшие губы.

В шкафу имелись щели, но Паша боялся шевельнуться.

– Старый пьяница… – пожурила вахтерша. – Пусто. Заходи.

Тень промелькнула мимо Пашиного убежища. За ней – вторая.

Сердце колотилось так, что он удивлялся, почему баба Тамара не слышит?

– Он тебя ждал, – сказала Тамара. – Он мне приснился, после того раза. Говорит: приведи ее снова.

Паша снял с ресниц паутину. Не чихнуть бы! – пыль щекотала слизистую. Свербели подмышки. Обливаясь потом, он прильнул к щели в боковой стенке.

В десяти метрах от шкафа стояли две окуренные мглой фигурки. Пониже – баба Тамара. Повыше…

«Это же негритяночка!» – догадался Паша.

Соседка зачем-то пригласила в подвал племянницу. Судя по разговору, не в первый раз.

– Смотри, девочка, смотри. И пускай Бог на тебя смотрит. Покажи ему…

По коже что-то поползло. Тарантул! Крыса!

Стиснув зубы, Паша покосился на руку. Свет, просачивающийся в дырявый сундук, позволил разглядеть рыжего таракана. Паша сбил его ногтем. Потер нос. Вернулся к щели.

Он решил, что бредит. Или спит, или надышался распыленных в подземелье химикатов.

Негритяночка раздевалась.

Здесь, в холодном склепе, в присутствии бабы Тамары – и даже при ее помощи – стаскивала платье, расстегивала бюстгальтер. Она стояла лицом к стене, и Паша видел спину, клинышек стрингов и ягодицы.

Член, не согласовываясь с мозгом, затвердел.

– Да, да, пускай смотрит, – частила вахтерша.

Что там творится? Кого она назвала Богом? Зивера? Морду на стене?

Обнаженная девушка развела в стороны руки, словно для объятий.

Паша вспомнил, как на уроке информатики полез под стол за упавшей мышкой и увидел белые трусики Жанны Александровны. И как в автобусе видел в декольте наклонившейся женщины морщинистый сосок.

«Ты можешь выйти из шкафа, – сказал в голове дружелюбный голос, – и спросить, чем они занимаются. И даже присоединиться»…

Паша коснулся виска.

Свет погас.

«Руд!»

В кромешной темноте Паша выскочил из шкафа. Побежал, без малейшей уверенности, что бежит к выходу. Что не заблудится в лабиринте труб. Не потеряет Руда с ключами. И не останется тут навечно.

Из мрака зашипели призывно.

– Кто здесь? – спросила вахтерша.

Паша упал на корточки, ощупал пол. Ступеньку. Сверху Руд скоблил ключом металл, пытаясь попасть в замочную скважину.

– Кто вы? – голос прозвучал совсем близко.

Паша взбирался по лестнице, молясь всем богам.

Дверь распахнулась. В последний момент чьи-то пальцы граблями прошлись по икре Паши. Он вылетел из подвала и грохнул дверьми. Помчался за Рудом. Западное крыло… вестибюль. Руд бился с главной дверью. Паша вглядывался в коридор, зубы стучали.

Секунды, растянувшиеся в часы, и вот они скатываются по склону… смеясь? Да, смеясь, после всего пережитого.

В подворотне они повалились на траву. Истеричный смех перешел в надсадный кашель. Отплевавшись и отфыркавшись, Паша спросил:

– Ты это видел?

– Голую негритяночку? А то! Я сидел сразу за лестницей. Мог давно выключить свет, но такое зрелище…

– Мужик. – Паша прикрыл ладонью рот. В привычном мире взрослые не шастали голыми по подвалам. – Они извращенцы! Баба Тамара и ее племянница – диггеры-нудисты, или я не знаю…

– Слушай, – сказал Руд, – я как-то напал на сайт. Скрытая камера установлена в ванной общежития, и можно наблюдать онлайн за купающимися студентками. Даже для меня это чересчур подло. Но я смотрел… краем глаза. И там – ночью – была одна сцена. Девушка притащила в ванную таз, а в тазу – отрезанная свиная башка.

– Что?

– Мамой клянусь. Она понатыкала свечей, разделась и ходила вокруг таза. Камера не писала звук, но я думаю, она произносила заговоры. Это было самая больная хрень, которую я видел. Ну, до того, как увидел образину на стене.

Паша сглотнул, прогоняя мысли о Лице.

– Сдается мне, Тамарка проводила какой-то ритуал. Типа знахарского. Народная медицина, суеверия, такое вот.

– По-моему, здраво, – сказал Паша, обмозговав.