Голоса из подвала

– Я Лиза! – крикнула девочка вслед.

– Рад позна… – Дверь перед ним захлопнулась.

В среду Лиза встречала его, прячась за спиной репетитора. Теребила подол коричневого учительского платья и смеялась серыми, с искрой, глазами.

Он поздоровался с Ларисой Сергеевной, а Лизе подмигнул. Эффектное подмигивание он репетировал целое утро.

– Helper, – говорила учительница.

– Helper, – повторял он.

– Хеееельпер, – передразнивала Лиза из-за стены.

– Illustration.

– Illustration.

– Иллюстраааайшен, – страшно басила Лиза.

– Да что с тобой? – цыкала на Эльдара Лариса Сергеевна, и он кусал губы, чтоб не хихикать. И удивлялся, что у такой строгой бабушки такая разбалованная внучка.

Ему понравилось ходить на занятия. Да что там, он мчался на них, только бы перемигнуться с Лизой в прихожей, послушать, как она валяет дурака. Иногда она забиралась в кабинет и сидела под кадкой с алоэ, глумливо копируя незадачливого ученика:

– Ай инджой фишинг енд футбал! Он зе викендс ай волк…

Порой Эльдар обнаруживал в своем конспекте рисунки. Примитивные каракули, но что еще можно нарисовать впопыхах, чтобы никто не увидел?

«И как ей удалось?» – гадал мальчик.

Однажды, торжественно и словно бы в замедленной съемке, Лиза прошла мимо кабинета на четвереньках, высоко подбрасывая конечности и выкручивая голову. В тишине – лишь Лариса Сергеевна бубнила под боком. Неизменная белая сорочка задралась, демонстрируя бежевые панталоны.

Эльдар прыснул от смеха, и репетитор насупилась гневно.

Мама – видать, Лариса Сергеевна наябедничала по телефону – отругала его, но он не сдал Лизу. Он считал ее своим другом, хотя они ни разу не поговорили нормально.

Как-то учительница отлучилась из кабинета.

– Я на минутку. Междугородка, сын из Германии звонит.

Эльдар выбрался на цыпочках в коридор.

– Эй, – шепотом позвал он.

– Я тут. – Лиза вынырнула из-за спины.

– Вот. – Он вручил ей упаковку сушеных бананов.

– Спасибо.

Повисла неловкая пауза. Он спросил:

– У тебя есть приставка?

Вместо ответа девочка дотронулась до его лба, до синеватого рубца. Рука у нее была настолько холодной, что Эльдар едва не отпрянул.

– У меня и на ногах есть, – хвастливо проговорил он. – Показать?

Под заинтригованным взором Лизы он откатал штанину.

– Ого, – присвистнула она. – А показать мой шрам?

– А то!

Лиза подняла подбородок.

– Это от веревки, – сказала она.

Он открыл было рот, но из кухни вышла Лариса Сергеевна. Смерила детей неодобрительным прищуром и продефилировала в кабинет.

Дома взволнованная и бледная мать обняла Эльдара и вкрадчиво спросила:

– С кем ты разговаривал у Ларисы Сергеевны?

– С Лизой, а что?

Мама смотрела пристально и напряженно, точно сканировала его мозг.

– Какая Лиза?

– Внучка Ларисы Сергеевны…

– Чушь. – Мама изучала шрам на его лбу. – Ты разговариваешь сам с собой?

Он отстранился, пораженный.

– Я разговаривал с Лизой!

– Лариса Сергеевна живет одна! Нет никакой Лизы…

Он лихорадочно пытался сообразить, о чем мама твердит.

– У тебя снова болит голова?

– Ничего у меня не болит! – рассерженно воскликнул Эльдар, – А твоя Лариса Сергеевна обманщица!

Он распахнул конспект на странице с карандашным наброском. Мальчик, девочка и кто-то третий позади них – оранжевый великан с распростертыми ручищами. От схематических запястий спускаются ниточки, они окольцовывают детские шеи, будто ошейники.

– Вот! – Эльдар швырнул маме конспект. – Это рисунок Лизы!