Путь с войны

Ырысту, ничего не решив, пошел в сторону рассвета. Питался подножным кормом, спал, где попало. Спустя несколько дней вышел к людям. То есть, сначала почуял, после увидел дома, понял: впереди – городок. Можно его обойти. Обогнуть, продолжая свой путь.

Если бы не Сырый! Этот палач, вырезающий пленным глаза! Он не должен сидеть в безопасной деревне, жрать самогон и хрустеть огурцами. Скоро созреет картопля, и Сырый будет счищать тонкую кожицу с вареного клубня. Тем же ножом, тем же ножом. Так быть не должно. Значит, явиться в органы, сдать бандеровское логово, себя принеся в жертву лагерным идолам, советским богам.

Что делать? Бросил бы жребий, орел или решка – нету монеты. Как-то же жили первые люди без денег. Жребий бросали. В воду два камня, черный и белый, и тащишь. Нету горшка. Нету воды.

Ырысту сломил ветку с кустарника, острым концом начертил на земле прямую. Отошел от линии на три шага, загадал: в левую сторону, в сторону сердца – это домой, в правую – мочим повстанцев. Набрал воздуха полную грудь и плюнул. Харчок приземлился прямо на линии. Еще раз. Теперь улетел правее прямой. Жребий брошен.

Бардин вошел в город, первой увиденной жительнице проговорил: «Здрасьте – будь ласка – дайте воды – где тут у вас – милиция?».

***

Действие второе.

Прошло пять суток. Кабинет начальника отдела. Из больших окон падает дневной свет. На стене портреты товарища Сталина и наркома Берии. Водохлебов и Бардин.

Бардин (вылизывая миску). Спасибо вам огромное. И супруге вашей! Очень вкусно.

Водохлебов. Будь ласка, мил человек. Чаю налить? (Бардин отрицательно качает головой, хлопает себя по округлившемуся животу). Послушай, Ырист, ты уверен, что вспомнишь на местности.

Бардин. Только туда попасть. Мгм. Сразу вспомню.

Водохлебов. С минуты на минуту должны прибыть смершевцы. Хотелось бы оперативно выехать, и чтобы без проволочек. Капитан Блинов руководит. Перевелся с третьего белорусского. Я его знаю немного.

Бардин. Блинов, так Блинов.

Водохлебов (задетый равнодушием Ырысту). Да ты знаешь что…! Андрей Блинов – волкодав! В двадцать лет капитан СМЕРШ, это не фунт изюма. В августе сорок четвертого он взял матерого шпиона Мищенко. Дело было на контроле Ставки, то есть архиважное. Что такое «момент истины» знаешь? Группа Блинова филигранно сработала. Блинову – орден и внеочередное. Там еще Таманцев такой был, тоже профессионал. Упился до смерти.

Бардин. Бывает.

Входят два офицера. Один представился: капитан Блинов, назвал второго: лейтенант Белькевич. Блинов – светлоголовый с заметным румянцем, Белькевич – брюнет с ранними залысинами.

Блинов (заикаясь) Ефим Лукич! А м -мы ведь с в-вами з-знакомы, помните? Очень рад. Большая ч-честь с вами пораб-ботать.

Белькевич. Я тоже, кажется, слышал о вас.

Водохлебов. Присаживайтесь.

Все расселились за столом.

Блинов (Бардину) Я в курсе в-ваших дел. В общих чертах. Детали – после. Письменно. Взгляните на эти фотокарточки…

***

Неплохой дядька, подумал Ырысту о подполковнике Непейводе. Только очень уж суетливый. Когда появились офицеры СМЕРШ, Ефим Лукич вскочил, бросился навстречу, давай руки жать, лепетать подобострастно: «А меня помните? А мы ведь знакомы! Андрей Степанович! Это большая честь и удача!».

А этот Блинов, видно, ни хрена не помнит Лукича. Не знаю, каких маститых шпионов он брал, но апломба у заики-капитана явный перебор – без церемоний уселся в кресло начальника, с ходу начал фотокарточки совать. Даже чаю не попили.

Ырысту Бардина ищут особисты, СМЕРШ – другое ведомство, но неприятный Белькевич чего-то смотрит, многозначительно водит носом, бухтит: «Я что-то слышал о вас». Разгромим бандеровскую базу – попытаюсь смыться. Что там «попытаюсь»? Надо.

Блинов разложил пять фотографий.

– Кого-н-нибудь узн-наете?

Ырысту склонился над столом, отодвинул одну карточку.

– Пан полковник, – сказал. Как его было не узнать?

– Он такой же полковник, как я генерал! – воскликнул Белькевич.

Непейвода, примостившийся на уголке, громко рассмеялся.

– Этого не знаю, – Бардин отмел снимок Ракицкого.

Почему он не стал опознавать Михаила Ракицкого? Какой-то внутренний голос подсказал. Скрытая симпатия повлияла? Ведь из всех бандеровцев Ракицкий один отнесся к нему по-человечески.

– Сырый, – Ырысту взял карточку, где красовался бравый эсэсовец на фоне виселицы. Остальных не видел.

– Очень хорошо, – сказал Блинов и изобразил поощрительную улыбку.

– Тоже известен? – спросил Ырысту.

– Конченая тварь, – заявил лейтенант Белькевич.

– Это я знаю, – согласился Ырысту.

Блинов достал лист бумаги и карандаш, предложил Бардину:

– Насколько возможно, насколько вспомните, изобразите план деревни.

Ырысту взялся за чертеж, по ходу дела, давая пояснения: «Здесь у них дозор, два бойца – точно. Тут землянки, сарайки. Это – дом полковника, рядом дом лесничего, где я в погребе сидел… снова жилье… тут поле, там картошка посажена. Я убегал по полю… с краешку… начинается лес.… В нем меня не заметили. Возможно, с этой стороны охраны нет».

– А возможно, что есть, – сказал Белькевич.

– В-вы говорите, что отсюда д-дорогу не помните. И м-можете показать от границы, – Блинов развернул карту. – Где примерно?

– Не знаю, – Ырысту пожал плечами. – Старый пограничный пункт со шлагбаумом. Будка пустая.

– Паша? – требовательно бросил Блинов лейтенанту.

– Знаю два таких, – сказал Белькевич.

– Там еще речушка есть, – добавил Ырысту.

– Возле обоих – речушка.

– З-значит так. Сейчас девять сорок две. В полдень выдвигаемся. Сначала один пункт. Если не то – второй. Паш, сообщи в управление.

До того молчавший Ефим Лукич Непейвода откашлялся и произнес: