Чужое лицо

Она вскоре появилась, эта Нина, застала его за изучением содержимого спальни. Дима уже разобрался с кроватью и теперь исследовал имеющиеся варианты освещения. Жалюзи на окнах были закрыты, и возникшая на пороге спальни Нина в полумраке выглядела очень эффектно. Портило впечатление лишь то, что она пошатывалась как пьяный матрос.

– Что это ты перестал запирать свои хоромы? Ничего, что я без приглашения, по-родственному, хи-хи-хи… – с некоторым трудом произнесла она. – Не предложишь ли даме выпить?

Он растерянно смотрел на долгожданную Нину. Босиком, растрепанная, в коротком белом облегающем платье, по-видимому, на голое тело. Во всяком случае, верхняя часть платья обтягивала наполовину обнаженную грудь с большими сосками, грудь была супер. Трусов на гостье тоже не оказалось, Дима поневоле заметил это, когда она, покачнувшись, с размаху уселась на кровать, подогнув под себя ноги. Ноги у Нины были супер. Но вот лицо подкачало по сравнению с фотографией, лежавшей в Димином бумажнике; оно стало старше.

– Ты извини, Игорь, что я тебя не встретила, – серьезно сказала Нина, глядя ему в глаза, – сам видишь, была не в себе.

Она, конечно, еще может нравиться, подумал Дима с чувством вялой жалости. Но почему Игорь? Совсем крыша поехала.

Завладев пультом, лежащим тут же, на кровати, Нина что-то нажала, и из стены выехал очередной сюрприз – мини-бар в виде паровозика с двумя десятками разных бутылок.

– Тебе как обычно? – она разлила в стаканы виски. – Можно и выпить! Муж приехал, чем не повод?

Дальше все развивалось стремительно. Говорят же, нет некрасивых женщин, бывает мало водки. Но эта пошлость не про Диму. Он давно еще, заочно готов был делать это с Ниной, как только увидел ее фотографию.

– Не опаздывай к столу, обед как обычно, в шесть, – Нина натянула платье на голое тело, Димы она ничуть не стеснялась.

– Форма одежды парадная?

– Обычная!

3

Все, что он хотел выяснить у Нины, пока что закрыто. Придется ждать, когда она просохнет. А что же Олег, он разве не знает, как Нина дружит с бутылкой? До обеда оставалось почти два часа. Надо спуститься вниз, на разведку, помощи ждать не от кого. Для начала, решил Дима, обследуем территорию.

Небольшие проблемы возникли сразу же за входной дверью. Изнутри ее можно было закрыть, как выяснилось, с помощью пульта. А снаружи? Дверь снабжена электронным замком, но ключа-то у Димы не было. Пришлось взять пульт с собой, таскать его всю дорогу в кармане великолепных белых штанов. Неудобно, ну и ладно. Следующей незадачей сделался лифт. За дверью, где он должен был быть, его как раз не оказалось. Дима Козлов заблудился. Вместо лифта за дверью тянулся мрачноватый коридор, и вел он, надо думать, в какие-то служебные помещения. Покуда Дима в задумчивости пребывал перед дверью, мимо прошли две молоденькие служанки, из коридора выплыл усатый мастеровой с оранжевым чемоданчиком, все с готовностью улыбались и ни у кого, казалось, не вызывала удивления фигура самого хозяина. Никто не спросил, что он тут забыл, тормоз в белых нарядных штанах, а если б даже и спросил, Дима все равно ничего бы не понял. Очередная девушка в униформе улыбнулась ему и нырнула в коридор, Дима принял смелое решение – пошел за нею следом. Получилось удачно, он оказался на широкой нарядной лестнице с мраморными ступенями. Перила были деревянными, но из какого-то непростого дерева, возможно, из эвкалипта. Лестницу украшали бронзовые статуи, а по стенам висели картины в золоченых рамах. Дима, который ничего не понимал в антиквариате и относился к нему как минимум спокойно, почувствовал в Боткине родственную душу. В самом деле, не может же быть замок без антиквариата, но собран он весь в присутственном месте, а в покоях хозяина этим и не пахнет. От площадки, на которой остановился Дима, лестница продолжалась и наверх, но уже без признаков парадности, она уходила вверх сверкающей металлом спиралью. Дима, не раздумывая, стал спускаться по мраморным ступеням. Внизу его ждал ярко освещенный вокзального размера вестибюль. Ага, это мы уже проходили. С задумчивым видом, не проявляя любопытства, мимо фигуры средневекового рыцаря в доспехе, еще двух таких же рыцарей, но уже на закованных в броню конях, мимо висящих на стенах геральдических щитов, знамен, копий и алебард, мимо стаек улыбающихся служащих – и вот он уже на знакомой лужайке с цветочными клумбами перед входом в замок.

Отсюда можно было выбрать любую из расходящихся веером дорожек. Дима наугад зашагал по той, что справа, и, пройдя через тоннель из вьющихся растений с крупными красными цветами, вышел к пруду. Тот мог показаться заросшим, запущенным, но вблизи видно было, что впечатление это мастерски организовано. На противоположный берег пруда переброшен мостик, в зеленой воде лениво пошевеливались золотые рыбины.

Обогнув пруд, дорожка делала мягкий поворот, и вскоре прозрачный ухоженный лесок заканчивался, далее разворачивались луг, оливковая рощица, зеленые склоны гор. Никакого охраняемого периметра, ограды, которая символизировала бы границы владения, не наблюдалось. Солнце жарило, одуряющее пахло незнакомыми цветами и травами, совсем рядом журчал ручей. Дима пошел на этот звук и натолкнулся на другой пруд, поменьше первого, но тоже с лилиями и золотыми рыбками. Из пруда вытекал ручей, переваливаясь через валуны и образуя нечто вроде водопада. Здесь же пристроилась игрушечная мельница, рядом уютная беседка, а в центре водоема на островке красовался кукольных размеров домик под красной черепичной крышей. Романтично, оценил Дима. Здесь даже мыши, если б они вдруг водились, должны бы были походить на героев мультиков, посвистывать веселые песенки и регулярно чистить зубы.

Дима одновременно услышал негромкое ржание и почувствовал на себе чужой взгляд. Он обернулся.

– Дуся, ты приехал! А мне никто и не сказал.

Девушка с цирковым изяществом спрыгнула с лошади. Эти ее слова, громко произнесенные по-русски, прозвучали для Димы так неожиданно, как если бы заговорила лошадь.

– Я знаю, я виновата, ты не любишь, когда я называю тебя Дусей, прости-прости, – пальцем в перчатке она шутливо ткнула Диму в нос.

Длинные тонкие руки и громадные зеленые глаза, рыжие волосы выбивались из-под лихой жокейской кепки. Что-то в ее облике было от стрекозы.

Подрулила вторая наездница.

– Игорь Николаевич, это Люся, моя подруга, я вам про нее рассказывала, – другим тоном отрапортовала стрекоза.

– Игорь Николаевич, – отозвался Дима.

– Людмила.

Черноволосая, с вишневыми губами. Их взгляды встретились, искра не проскочила, чего нет, того нет, но во взгляде девушки промелькнул несомненный интерес. Девушки обычно интересуются миллиардерами.

Возник легкий, пустой разговор, так, ни о чем, разные метеорологические детали. Но кое-что Диме все-таки удалось из него извлечь, а именно, что стрекозу зовут Марией, Машей. Проводив взглядом обеих всадниц, он задумался. Все принимают его, Диму Козлова, за Игоря Николаевича. Сговорились они все, что ли?

Дима не успел сделать и два десятка шагов по направлению к замку, как на него едва не налетела воротившаяся Маша.

– Игорь, – она соскочила, с лошади, – не успела спросить, ты давно приехал, ты уже видел мамо? – лицо с округлившимися зелеными глазами приблизилось к нему вплотную. – Знаешь, она сказала, что тебя застрелили в Москве, представляешь? Совсем уже мозги проспиртовала, да?

И она неожиданно поцеловала его. Прямо в губы и совсем не по-родственному. Прежде, чем Дима опомнился, она вихрем унеслась прочь.

Поздним вечером Дима в накинутом на плечи махровом халате с фужером немыслимо дорогого вина в руке стоял у окна в своей спальне. Он наблюдал ночной пейзаж сквозь пуленепробиваемое стекло. Луна проявлялась размытым пятном в облаках, и вдалеке темное небо сливалось с морем. Сверкала декоративным серпантином дорога к пляжу, в темноте выделялись подсвеченные скульптуры и цветочные композиции, теннисные корты, мягко блестели водоемы. Дима теперь неплохо ориентировался и на территории и внутри, еще день, и он сумеет водить экскурсии по замку.

– Дуся, – тихо позвала его Мария, – а я уже не сплю. Вот, видишь: глаза открыты!

Она стонала, она учащенно дышала, но глаза ее оставались открыты.

– А ты изменился, – шептала она, в то время как Дима щекотал усами ее шею, затылок с рыжими локонами, – у тебя мышцы, ты стал ходить на фитнес, да? А зачем? Ты скучал, скажи,… а как тебе мамо? У тебя уже был с нею секс?

Дима перестал двигаться, встряхнул ее за плечи.

– Не болтай!

– Нет, правда, ты должен с ней расстаться, немедленно, она ж безнадежна. Отец говорил мне, это неизлечимо, потому он с ней и развелся, я же тебе рассказывала…

Не мне, ты не мне рассказывала, подумал Дима. Но неужели все они принимают его за Боткина, никто не замечает подмены?

– Молчи, не говори ничего, – попросил Дима. Он стал целовать ее в губы, чувствуя вкус конфет, которыми она закусывала вино. А с Ниной в самом деле беда, но это потом, потом…

4

На следующее утро он попытался добраться до Нины. Жилище ее заперто изнутри, она недоступна. Дима подсылал к ней Марию, но и дочери никто не открыл.

Позднее, после обеда, когда в замке все замирало в сиесте, Нина объявилась сама, постучалась в дверь. Дима был у себя в спальне, смотрел по телику начальный курс испанского. Прямо с порога Нина стала стаскивать с него штаны, Дима не сопротивлялся, секс, считал он, улучшает взаимопонимание. Да и что притворяться, вчера было совсем неплохо. На этот раз Нина отдавалась молча, а в остальном все было так же, ей тоже понравилось, на лице у нее читалось чувство умиротворения. Этим стоило воспользоваться.

Знает ли она Олега Фаустовского? Странный вопрос, конечно, знает, кто же не знает Олега. Так вот, Олег обещал, что здесь Нина все возьмет на себя и в конце срока заплатит. Заплатит? – удивилась Нина. Кто из нас двоих пьян, молодой человек? Черт, она, понятно, не в адеквате. Дима предложил позвонить Фаустовскому в Москву. А зачем? Ну, как это зачем? (Как ей втолковать? Клинический случай). Он здесь, сказала Нина. Произнесла она это с таким лицом, что Дима невольно обернулся. (Естественно, никого в спальне не было). Тебе почудилось, мягко сказал он. Что она там увидела, зеленых человечков? Зачем звонить в Москву, если Олег здесь? Ну что тут скажешь – улетает. Как ее вернуть на землю? Может еще раз попробовать?.. Нина больше не хотела секса. Ушла. На прощанье погладила Диму по щеке. Ты хороший парень, сказала она.

* * *

Оставшись в одиночестве, Дима стал перебирать варианты. Можно поплавать в бассейне, или сходить на массаж, или спуститься к морю (там помимо самого моря и песочка еще и водные мотоциклы), можно подергаться в спортзале, можно выпить пива… Вместо всего этого он просто уснул.

…Во сне он видит свое отражение в зеркале, в большом, медного отлива, зеркале, которое висит на стене здесь же, в спальне. Дима всматривается в свое лицо, и понимает, что это не он, в зеркале Игорь Николаевич. Они, конечно, похожи, со стороны, пожалуй, не различить, но Дима знает наверняка. И дело даже не в том, что, например, его левый глаз так похож на правый глаз Боткина, и наоборот. Важнее другое: отражение говорит, шевелит губами, но ведь Дима ничего не произносит. Покой и радость внутри нас, говорит Боткин, в самых дальних тайниках нашей души. Надо только войти туда. Отражение дружелюбно смотрит на Диму, ждет ответа. Но, где ж эта волшебная дверь, как ее найти? Здесь? И эхо электронным, неживым голосом: холодно, холодно. Здесь? Холодно. Может, здесь? Теплее…

Потом во сне у него снова был секс. С молоденькой девушкой, она ласкалась, облизывала его всего, играла с его членом. Никто не против, все это горячо приветствуется… Он уже понял, что это наяву, никакой не сон, но продолжал делать вид, будто спит.

– Дуся, а твой жезл страсти мылом пахнет, – негромко, но внятно произнесла девушка.

И только сейчас до него вдруг дошло.

– Как ты?! – Дима взвизгнул как ужаленный, едва не подпрыгнул на кровати.