Нигерийский вариант

– Я давно, уже почти два года, работаю в подпольной лаборатории. Мы производим метадон. В промышленных количествах.

Лебедев осторожно потрогал свои элегантные, с проседью усики, словно бы проверяя, хорошо ли они приклеены. Этот машинальный жест обозначал крайнюю степень озабоченности. Дело и впрямь было – дерьмо! Вот тебе, бабушка, подумал полковник, и Новый год!

С монотонной четкостью механического устройства полковник Лебедев задавал гражданке вопросы и заполнял протокол, а сам ни на секунду не переставал анализировать сложившуюся ситуацию. Валентина Ивановна как завороженная следила за его летающими над клавиатурой руками. Наконец, он оторвался от экрана и строго взглянул ей прямо в глаза.

– Значит, говорите, лаборатория существует два года?

– Да, – Валентина Ивановна кивнула. – Почти два года.

– И вы в ней работаете с самого начала?

Женщина вздохнула.

– Я понимаю… Вы хотите сказать, что надо было раньше. Нет, не могла. Не только из-за денег, не только. Хотя так много, наверное, нигде больше не платят. А когда надо одной растить сына…

– Теперь вот не надо, – сухо сказал Лебедев, и женщина и тихо зарыдала.

Андрей Назарович встал, налил в тонкий стакан воды из пластиковой бутылки и молча поставил его на край стола.

Женщина отхлебнула и подняла заплаканные глаза.

– Вы можете считать меня преступницей, соучастницей, не знаю, как захотите, но уж конечно, если бы Юрочка не умер из-за этой отравы, я никогда б не пришла, никогда! Вы понимаете, в лаборатории нет ни одного случайного человека, всех давно знают, всем доверяют, и вот так всех предать… и потом, у всех у нас, если угодно, рыльце-то в пушку.

– Да, разумеется.

Лебедев распечатал протокол и протянул листок через стол.

– Что это, явка с повинной?

– Нет, зачем же? Это протокол допроса свидетеля. Вы – свидетель.

Валентина Ивановна осторожно подвинула листок к себе.

– Вы полковник? – удивленно спросила она.

– Полковник ФСБ, – подтвердил Лебедев.

– Такой молодой! – подумала она вслух и углубилась в текст.

Андрей Назарович терпеливо подождал, пока она закончила читать.

– Вот здесь распишитесь, так, и на обороте. С моих слов записано верно, мною прочитано. Все. И еще раз напоминаю, никому ни слова.

– Я понимаю, – вздохнула женщина. – Их прикрывают очень серьезные люди. Высоко наверху. И в том числе, из вашей конторы.

– Вот как? – удивился Лебедев. – Вы так думаете?

– Я точно знаю. Покотилов мне сам однажды сказал.

– Ну-ну. А что именно он сказал, этот ваш Покотилов? Фамилии какие-нибудь, звания известны?

– Нет. Если б знала чего-нибудь, непременно б сказала.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся полковник.

Проводив посетительницу, он вернулся к монитору. Легко разыскал секретный файл, ввел пароль, и вскоре на экране возникло изображение только что сидевшей здесь женщины. Кравцова Валентина Ивановна, гласила надпись в правой части экрана. Ниже перечислялись сведения самого общего характера. Год рождения, паспортные данные, адрес фактического проживания, состав семьи. Лебедев аккуратно внес изменения – единственный сын Кравцов Юрий Владимирович, 1981 года рождения, умер – причина и дата смерти. В досье были еще три фотографии Кравцовой, на всех она выглядела значительно моложе. Подумав, Андрей Назарович добавил к имеющимся материалам протокол допроса Кравцовой и закрыл секретный файл. Бумажную копию Лебедев спрятал в сейфе, среди кучи других бумаг – пусть пока полежит.

2

28 декабря 2000 года, четверг

На работе с ней были очень предупредительны, Миша, заведующий лабораторией, сунул ей конверт с деньгами. Она отказывалась, деньги, мол, есть, да и зачем ей теперь много? Но он настоял. Миша хороший. Что она наделала? Что же теперь со всеми с ними будет? Зачем она так, Юрочку ведь все равно не вернешь…

Она не стала дожидаться автобуса, пошла от метро пешком. Немножко далеко, но куда ей теперь спешить? В постылую квартиру одинокой, состоятельной женщины бальзаковского возраста. Впрочем, бальзаковский – это, кажется, лет тридцать. А ей уже сорок два. На такую кралю Бальзак и смотреть бы не стал!

Преодолев спазм острой жалости к себе, Валентина открыла тяжелую металлическую дверь своей квартиры. Там ее ждали. Двое, в черных кожаных куртках, с типично бандитскими харями. Она бы, наверно, с ума сошла, если бы среди друзей покойного Юрочки встретила хоть одну такую харю. У него ребята все были воспитанные, интеллигентные, такие же, как и он сам.

Мысль о сыне словно бы перенесла ее на очень большое расстояние, и оттуда, издалека, она с равнодушием смотрела на эти черные куртки в ее маленькой прихожей. Предположение о квартирных грабителях пришлось сразу же отбросить. Из комнаты слева, распахнув ногой стеклянную дверь, не спеша, вышел третий, одетый, как и те двое, но постарше, с ранней лысиной. Валентина, конечно, сразу же его узнала. Леня. Из службы безопасности. Фамилия у него была нехорошая – Пукин. Леня Пукин.

– Ну, что ж, бойцы, – сказала Валентина, – убивайте!

Глядя на себя как бы издалека, она порадовалась своему хладнокровию.

– Никто, Валюша, не собирается тебя убивать, – успокоил ее Пукин. – Чего тебе померещилось?

А те двое уже подступили к ней поближе.

– Давайте, давайте, – продолжала она. – Я кричать не буду. Только смотрите, как бы хуже не вышло. Я ведь еще и в газету написала, в «Московский комсомолец». Вчера и отправила, перед тем, как идти на Литейный.

Дура я, подумала Валентина, в то время, как сильные руки тащили ее к балконной двери. Зачем же я им про письмо сказала? Еще перехватят… хотя нет, едва ли. А, впрочем, какая разница?

3

29 декабря 2000 года, пятница

Международная художественная выставка “Артэкспресс-99” была открыта в московском Манеже накануне католического Рождества. Вплоть до самого открытия и даже в первые два-три дня после него организаторы не были уверены в успехе, однако результат превзошел все ожидания.

Выставка считалась международной, но фактически была таковой только номинально. Среди иностранных участников значились две галереи из независимой Литвы и одна из Лондона. Все прочие были отечественного, российского происхождения. Количество этих прочих оказалось воистину огромным. Проблема, однако, заключалась в том, что давно прошли те благословенные времена, когда еще не высохшие полотна украинских авангардистов раскупались по фантасмагорической цене. Покупатель современного искусства сделался разборчив, капризен и с денежками расставался весьма неохотно. Сама же выставка в Манеже является дорогостоящим проектом. Вот почему организаторы «Артэкспресса-99» воспользовались оригинальной идеей, позволившей в итоге привлечь немалые средства. В качестве спонсоров были приглашены крупные фирмы, занимающиеся интерьерным дизайном, и соответствующие промышленные и торговые компании. Идея состояла в том, чтобы произведения современной живописи и скульптуры расположить как бы в интерьерах, созданных известными дизайнерами и нафаршированными мебелью, отделочными материалами и техникой, производимыми и предлагаемыми к продаже спонсорами выставки.

Интерес публики и специалистов подогревался весьма любопытными инсталляциями. Так, одна компания, поставляющая бытовую технику, демонстрировала огромных размеров холодильник, на полках которого наряду с гигантскими бутылками «Пепси-лайт» и пива «Балтика» можно было разглядеть завернутых в упаковочную прозрачную пленку, совершенно обнаженных юношей и девушек. Возле холодильника постоянно толпился народ, это был признанный хит выставки. Однако немало зрительского интереса выпало и на долю инсталляции компании «К.С.П.», носившей название «Смерть Марата». За шикарной дверью фирмы «Белиссимо» открывалась оформленная по последнему слову дизайна ванная комната. В джакузи от «Сандино» плавала надувная кукла – Марат, перемазанная нестрашной бутафорской кровью. С помощью простых ухищрений из женской секс-шоповской надувной модели был сделан мужской экземпляр, причем, ни у кого не возникало сомнений в том, что в гидромассажной ванне лежит мужчина. Для зрителей, незнакомых с историей вопроса, предлагался краткий текст о кончине великого французского революционера. Экспозиция позволяла рекламировать не только уже упомянутую дверь и, собственно, ванну, но и различные другие сантехнические приборы, светильники и керамику.

– Вы уже видели нашу инсталляцию? – вместо приветствия спросил Покотилов.

– Потрясающая вещь! – поспешил засвидетельствовать восхищение один из прибывших, тот, что помоложе.

– Не успели, – честно признался второй. – Мы с Андреем прямо из аэропорта сюда, сказали, ты в кафе.

– Но мы наслышаны, – поправился Андрей.