Folie a deux

Джошуа опускает голову, смотрит исподлобья, начинает зачем-то пятиться назад…. Куда же ты? Сейчас – когда так мне нужен?! Ты тоже боишься? Но зверь никогда ничего не боится… Он лишь подчиняется силе той, кто способен подчинить большую силу.

– Позволь я стану защищать тебя…

И она касается губами раны. И рана исчезает под её холодным дыханием.

– Как тебя зовут? – спрашивает она меня….

– Я есть Воскресение и Жизнь. Кто знал меня при жизни и после смерти воскреснет… Я есть Воскресение и жизнь, Отче… Пройдя дорогой смертной тени, не убоюсь зла, ибо ты со мной…

– Чего бы тебе хотелось больше всего на свете?

Я не вижу смысла отвечать ей, я даже не смотрю ей в глаза…

Она подобна дьяволу. Под чарами её тяжёлых пронзительных глаз таяло время и рушились камни. Она смотрела, не моргая, и я вдруг увидел, как взор заиграл сначала жёлтым, потом изумрудным светом. Он манил, сливаясь в едином порыве с безумной музыкой, которая теперь не просто лилась, она оглушала, звала, лишала рассудка. Это был «Вокализ» – да, точно – Рахманиновский «Вокализ». Подобно тому, как гипнотизирует удав свою обреченную жертву. Подобно тому, как морфий разливается тёплым беспамятством по членам. Музыка кричала партией скрипки. И теперь слышна была только скрипка. Единственная скрипка врезалась в мой разум. Оркестр подхватывал её неторопливое повествование, и тут же смолкал. Во всяком случае, мне так казалось. А незнакомка упрямо и настойчиво смотрела прямо в меня. И не было такой силы, которая бы позволила оторвать взгляда от этих роковых глаз цвета золотистый изумруд.

– Его лицо мне призраком белело…

Бледнее бледности в десятки тысяч раз…

Я уже слышал однажды это стихотворение, но не мог вспомнить – откуда оно во мне.

– Промолвила она – наверное, я дома…

Хотя волна касалась наших тел…

Ты соблазнил меня своим прозрачным взглядом…

Сказав: «Должна ты быть Русалкой,

Наездницей на грозном Нептуне…

Отринь же клетку – ты сказал мне просто…

Оставь её – отныне ни к чему…

Лишь улыбалась я тебе печально…

Убив досаду, страсть родив в тебе…

– Твоё лицо мне призраком белело, – зашептал я заворожённый…

Белее бледности в десятки тысяч раз…

И если музыка была любовным яством,

То смех был Королевой тех утех…

И было нам неважно – спереди иль сзади –

Когда в грязи рождался чистый смех…

Мой рот тогда вдруг сделался картонным,

А в голове метался ураган,

А мы друг в друга быстро погружались,

Как атакует днище океан…, – закончил я…

– Поцелуй меня, – сказала она тихо…

– Нет, – резко поднявшись на ноги, я направился к выходу из своей квартиры, непонятного пространства, в котором теперь было не узнать моей квартиры. Уже у выхода я обернулся – комната была пуста. Незнакомка исчезла. Я толкнул входную дверь и…

ГЛАВА 10

… Ганс шёл уверенно рядом со мной, размахивая руками по широкому тротуару – рядом мелькала Третья Авеню – Манхэтен, район Ист-Сайд Боро, прямо путь до Южного Бронкса. Мы только-только добрались до 24 улицы. Ганс внезапно развернулся ко мне и бросил авторитетно:

– Макс, позволь, я не стану рассказывать тебе, как скопил состояние на фондовой бирже. Просто знай – я в итоге все-все нефтяные акции, которые держал в своих руках на тот момент, пустил с молотка. С вырученной суммой вернулся в Россию.

– Много информации, я устал, Ганс, пожалуйста. Что сейчас было?

– А что было? Дружок! Мы с тобой в Нью-Йорке – примерно пятьдесят шестой год. Я ведь рассказывал уже, как учился финансам? После смерти Елены я эмигрировал в Америку. Холодный город. Мне казалось, что военная родина манит обратно, лишь впоследствии я понял – Германия никогда не была моей Родиной. Моей Родиной была Россия – если хочешь – это генетическое чутье. Притормози-ка…

Мы остановились, и старик указал мне на двух людей на противоположной стороне оживленной улицы…

– Видишь этих двоих? Один из них – Джон Кьюсак… Другой…

– Это же вы?!

– Да, это я… Только напоминаю, юноша, не следует ничего менять в прошлом, мы просто наблюдаем со стороны…

– Как скажете…, – у меня разболелась голова, и я плелся за стариком, ожидая, что будет дальше…

Парочка прошла вдоль двадцать четвертой улицы и мы пересекли эстакаду, направились вслед за ними.

– Вы солидно выглядите, Ганс…

– Обычно. Газета – была мой верный спутник, всегда. Я отслеживал котировки акций.

– Куда вы направляетесь?

– В данный момент мы с моим приятелем идём в посольство. Он отговаривает меня от затеи вернуться в Советский Союз. Считает, что это опасно…

– Это было опасно?

– А вы как думаете? Сталин умер в 1953-ем… До того момента мне светил ГУЛАГ – это как минимум.

– Но сейчас, вы сказали, 56-ой…