Кресло для курения

Он подмигнул мне и засунул свои губы в горлышко. Видимо, он имел опыт, потому что всё, что образовалось в бонге, мигом оказалось в Глебе и спустя пару секунд во всем салоне автомобиля.

– Ух, – раздался громкий выдох Глеба, – жестокое дерьмо, но расслабляет – будь здоров, чего ещё взяли?

– Не переживай, космос тоже захватили, – Антон кивнул в мою сторону. – Учись, салага, у спортсменов, годы пробежек на футболе делают из легких пылесосы.

– Наверное, только ради этого Глеб и пошёл на футбол, а, Глеб? – поддакнул Расул.

– А разве спортсмены не ведут здоровый образ жизни? – заметил я. – Ну, по большей части они ведь представляют лицо нашего государства.

В этот момент машина с кашляющим звуком завелась и тронулась в конечный пункт нашего назначения. Антон с Глебом вопросительно посмотрели на меня и начали смеяться.

– А ты явно юморист, кстати, дай водички, – сказал Глеб, протягивая руку. Отдавать честным путем заработанную бутылку не хотелось, но у Глеба был незримый навык располагать к себе людей, и из-за этого с ним было трудно не поделиться. Сделав пару глотков, Глеб вернул бутылку, поблагодарив кивком, и продолжил: – Так я не курю и не пью, даже почти не употребляю, – Антон отрицательно помахал головой из стороны в сторону и, получив удар в плечо от Глеба, засмеялся. Глеб продолжил: – Не слушай этого прохиндея, он вечно вставит свои пять копеек, а трава – это не зло.

– Да что ты? Не зря её запретили и дают срок больше, чем за убийство. Ведь законы в нашей великой стране придумали не просто так, – последнее я попытался максимально иронично выразить словами.

– Парень, ты не на допросе. Разрешаю нашу страну называть жопой мира, – сказал Расул, крутя баранку.

Глеб, слушая меня, мотал головой и улыбался.

– Да, она запрещена законом, но тут есть много разных факторов и понятий, почему, зачем и как. Вот смотри, – начал пояснять он мне. Видимо, все, с кем я сегодня сталкиваюсь, желают меня в чём-то просветить, – во-первых, марихуана в физическом плане почти не влияет на организм, ну, кроме разрушения зубов и ожирения. Конечно, тебя будут убеждать, что это один из главных врагов народа и с ней нужно бороться как с эпидемией. Эти же люди утверждают, что алкоголь – это неплохой выход из ситуации. Идиоты, у которых взгляды и понятия максимально промыты политиками и СМИ. Вот сколько человек ежегодно умирает в мире от алкоголя? Как минимум два миллиона людей. Это если брать отравления, я думаю, в пьяном угаре еще многие не прочь ножиком потыкать друг в друга. А сколько человек умирает от марихуаны? Подумай над этим.

– Попахивает теорией заговора, тебе не кажется, что она не просто так запрещена? – спросил я.

– О, тут много теорий, но у меня есть своё предположение, – продолжил Глеб, поднимая палец вверх, как будто он знает то, чего не знают остальные. Видимо, в их компании этот диалог часто проводился, ведь Антон не проявлял к нему никакого интереса, что было очень странно.

– Люди с трудом привыкают к новому. И понятия, что такое плохо, что такое хорошо, уже давно засели у них в голове. Такие будут слушать телевизор, читать новости и пропитываться этой информацией. Им с детства внушали, что зомбоящик – хорошо, не будешь слушать умных людей – вырастешь наркоманом и загнёшься в подворотне, прося мелочи. Самое забавное – люди, которые это говорят, не упоминают алкоголизм, умалчивают и о своём отношении к данным делишкам. Ведь наркотики – это деньги, большие деньги, и большая их часть лежит в кармане у нашего государства.

– Точнее, в кармане людей, которые так против их употребления, – Расул засмеялся на переднем сидении, чем прервал рассуждения Глеба и вывел немного меня из транса. Я будто поддался на уловку, и теперь вместо телевизора мне в голову вещал Глеб. Попытавшись собраться с мыслями, я думал ответить, но Глеб продолжил:

– Некоторые люди давно смекнули, что если запретить что-то, оно будет стоить дороже. Вот они и гребут себе деньги в карман и друг друга покрывают. Где деньги, там и власть, где власть, там безнаказанность. Ведь на самом деле в наше время трудно встретить человека, который не употреблял наркотики, – он подмигнул мне. – Мы с тобой только познакомились, а ты уже сидишь накуренный вместе со мной и слушаешь бред.

Тут все засмеялись, кроме меня. Мне эта тема показалась крайне несправедливой.

– Но почему, если большинство людей это знают, никто ничего не делает? – у меня на этот счет было свое мнение, мне казалось, что люди вокруг меня больше оправдывали свои действия, чем раскрывали историю заговора. – Может быть, есть вещества похуже, чем марихуана?

– Конечно, есть, но у каждого человека своя голова на плечах, а значит, он может отказаться. Плюс диалог был только о марихуане, смешно видеть всю страну пьяной. Перед выходными в магазине посмотри в тележки покупателей, у каждого второго можно найти пузырь. Наркотики – это лишь стимулятор какой-либо деятельности человека.

– В этом всем нет смысла. Если их никто не принуждает, – я стрельнул в Антона глазами, ожидая, что он меня поймет, но он и глазом не моргнул, – как люди к этому приходят, что движет ими?

– Безысходность, мой друг, – засмеялся Глеб. – Вот только не говори, что ты никогда не выпивал в грусти, а сейчас ты покурил, конечно, ради веселья и опыта. Счастливые люди могут радоваться дню и без всяких веществ и выпивки.

– И что же, по-твоему, вводит людей в безысходность? – мне не понравилось его высказывание, ведь в моем случае он был прав.

Глеб указал в окно, где свет фонарей пробивался из-за стекла.

– Город, огромное количество людей, которые настолько очерствели, что больше похожи на камни. У них нет чувств, нет эмоций. Лезут выше, а выше просто пустота. Никогда не доберешься до закрытых сундуков с богатством, а если и доберёшься, то ненадолго. Нужно как-то расслабляться, пока рутина не сожрала тебя.

– Мне кажется это глупым, – пожал плечами я. – Возможно, ты просто видишь мир таким. Если бы вокруг была одна безысходность, все бы уже давно заметили это.

– Ты уверен? – улыбаясь без радости, спросил Глеб. – Все мы уже давно рабы жизни с натянутой улыбкой, рекламные афиши стали нашим гимном, желание быть лучше остальных – смыслом существования, а конец один – смерть.

– Как-то совсем пессимистично, – Глеб не создавал впечатление человека, который разочаровался в жизни, но и знал я его минут двадцать, – мы едем накуренные в машине и жалуемся на жизнь! Но нас никто не посадил, не избил, даже не остановил. Можно всегда встать и уйти, никто же не держит тебя на месте. Мир вокруг – он огромен и прекрасен, – не знаю, что со мной произошло. Видимо, действие марихуаны открыло во мне скрытого оптимиста или я просто хотел поспорить с Глебом, не веря его словам.

– Только ты не уйдешь, твой мир ограничен. Куда тебе идти? Зачем тебе идти? Стабильность – это твоя решетка, и до конца своей жизни мы будем радоваться своему маленькому миру, который никому не интересен, – казалось, тоска в глазах Глеба передалась мне, и воцарилась тишина.

– Так, ребята, может, поговорим о чем-нибудь более простом? – очнулся Антон. – А то вы меня вгоняете в депрессию получше, чем моя бывшая.

– Зато в постели ей вгонять было всегда весело, – засмеялся Расул, и мы дружно поддержали его смех.

– Не знал, что тебя интересуют человеческие особи, всегда думал, что ты любишь четвероногих, – надулся Антон, а атмосфера сама собой разрядилась, но где-то в душе остался неприятный осадок.

Музыка всё так же играла какой-то веселый мотивчик, а наша машина уже тарахтела по грунтовой дороге с ямами. Заметив это, я приподнялся и всмотрелся в дорогу. Мы уже покинули черту города и постепенно приближались к озеру. Дорогу я помнил плохо, но пару раз мне приходилось бывать на нем. Озеро славилось отличным пляжем и неплохим коттеджным городком, да, конечно, можно было съездить и на море, но было что-то волшебное в луже, которая окружена лесом. Во всяком случае, лужа оправдывала свое название, ведь даже в самое теплое время года вода в ней была холоднее, чем в горных реках. Тут-то и пришли воспоминания о дяде, что связывали меня с этим озером.

– Вылезай уже из воды, а то твоя мама задаст нам неплохую трепку, – дядя Саша стоял на причале и звал меня к себе. Холод я уже не ощущал, ведь провел в воде уйму времени, но выхода не было, пришлось выбираться из озера. Погода стояла пасмурная, но в последнее время выходные так редко бывали у моего дяди, что мы выбирались на природу в любую погоду.

– Дядь Саша, хочу ещё купаться! Вода как парное молоко, попробуйте сами, – подплывая к причалу, я начал гундосить, надеясь так провести побольше времени в воде.

– Губы-то у тебя синие, выходи греться. Покушаем мясо, заодно поможешь маме накрыть на стол, а то она одна не справляется.

С трудом поднимаясь по деревянной лестнице, моё тело сразу покрылось мурашками, и я начал трястись. Дядя Саша укутал меня в полотенце, и мы пошли от причала в сторону коттеджа. По пути я пытался согреться, собирая красивые камни, что были вперемешку с песком.

– Дядь Саша, а когда мы в следующий раз пойдем к тебе в гараж? Мне очень понравились те машины, которые сами по себе едут.

Подойдя ко мне, он растрепал мои волосы своей огромной рукой и по-доброму улыбнулся.

– В последнее время с работы нас редко выпускают, пытаемся изобрести велосипед. В ближайшее время, думаю, не получится, но, может, на следующей неделе мы обязательно выберемся.

Детская радость поглотила меня, и я уже начал жить той неделей, которая еще не наступила.

– А зачем вы пытаетесь изобрести велосипед? Это глупо, он же уже существует. Я думал, у вас на работе все умные. Вот ты самый умный на свете.

Он рассмеялся и начал собирать вместе со мной камни.

– Знаешь, и сам не знаю, зачем мы пытаемся его изобрести. Есть такое дурацкое слово – контракт, и по нему мы обязаны его изобретать. У нас есть ещё один умный дядя с фамилией Кобозов, он тоже этим недоволен. У взрослых бывают такие глупые проблемы.

– Странно, зачем создавать то, что уже изобретено? – не унимался я. – Тем более подчиняться глупым взрослым. Ты же самый умный! Просто перехитри их, дядя Саша.

Он встал как вкопанный, а потом улыбнулся.

– Может, ты и прав, а теперь беги к маме, а то она, наверное, уже нас заждалась.

Из воспоминания меня вырвала какая-то жаркая дискуссия о том, кто сможет искупаться в озере, а кто будет лежать на диване и, пожевывая чипсы, отращивать живот. Дядя Саша, интересно, что бы он подумал, увидев меня сейчас? Я удивленно посмотрел в сторону Расула, который вел машину в таком состоянии очень легко и непринужденно. Возможно, он и не врал о стаже своего вождения. Интересно, сколько ещё человек в таком состоянии ездят ежедневно по городу? Мы выехали на местность, где лес резко обрывался, и увидели с возвышенности почти всё озеро. Луна была полной, и звёзды красиво отражались в водной глади. Деревья стояли вокруг озера немыми стражами и покачивались из стороны в сторону, зазывая нас. Слева, куда вела дорога, в деревьях виднелись островки цивилизации. Оттуда бил яркий свет, и, перейдя с грунтовой дороги на песочную, мы поехали в сторону этого света. Тут всё очень изменилось, и домик, где мы отдыхали, давно уже снесли, заменив его коттеджем ультракласса. Время бежит, и всё вокруг меняется. Обернувшись узнать, не изменилась ли тема разговора, я застал Антона, который уже второму человеку неустанно жаловался на больной палец и на то, как злой преподаватель заставил его работать. Странно, но он снова забыл упомянуть то, что работал в основном я.

– Мы уже почти на месте, – приглушив музыку, Расул привлёк наше внимание, – хватит там заниматься прелюбодеяниями, собирайте вещички.

– Ты будто нас готовишь к высадке на Луну, у меня уже все давно распихано по карманам, так что не отвлекайся от дороги, не хватало еще оказаться посередине озера, – ответил Антон, недовольный тем, что его перебили.

Мы проехали пару домов и приблизились к коттеджу, который врос в деревья и теперь напоминал маяк посреди леса. Огораживал его большой забор, который местами уже начал подкашиваться. Вокруг входа стояло пять машин, и мы припарковались рядом с ними. Глеб собрал всю аппаратуру в сумку и теперь с довольной улыбкой смотрел по сторонам, отодвигая занавески.