Кресло для курения

– Так, скажу перед употреблением, – начал Антон, – у нас тут новенький всё-таки. Происходящее дальше будет только в голове. Спустя время это пройдет, и не нужно думать, что это навсегда. Не заморачивайся насчет времени и ни в коем случае не лови волосок!

– Что за волосок? – удивился я.

– Тебе будет казаться, что во рту волос, самая противная херня на свете, не бери в голову, – произнес Глеб, показывая на рот.

– Ну, закончим с формальностями, удачного всем трипа, – Антон поднял картонку, и все поочередно стукнулись с ним, как будто прозвучал тост. Слава богу, меня сейчас не видят мои родители. Посмотрев, что делают другие, а они засовывали картон под верхнюю или нижнюю губу, я поступил точно также.

– И когда её выплевывать? – прозвучал вопрос от меня.

– Минут через сорок, а аллергия на картон начнется примерно через час, – ответил Антон, запрыгивая на диван. Усевшись между Костей и Глебом, он вновь погрузился в свой телефон. Вот он, старый добрый Антон, которого я знаю. Бумажка была безвкусной, но её было трудно поймать во рту языком. Занимаясь этим, первый эффект, который я почувствовал, – онемение мой нижней челюсти. Вместе с этим в задней части головы начался странный зуд, будто она потихоньку открывается.

– Это нормально, что у меня немеет челюсть? – спросил я, потирая нижнюю часть лица и стараясь не думать о задней. Начало бросать то в жар, то в холод, и я даже не заметил, что хожу из стороны в сторону уже минут десять.

– Не заморачивайся, это называется «вход». Просто отвлекись на что-нибудь другое, – сказал Глеб, отрываясь от разглядывания края стола.

– В этом костюме жутко жарко, трудно быть коровой, – улыбаясь, заявил Костя.

– Еще скажи, что костюм не твой и ты просто зашел сюда проведать старого друга. А мы все играли в бильярд и просто утомились, – съязвил Антон.

– Как ты догадался, он ведь и впрямь не мой, – мне их разговор казался жутко глупым, но, не находя, чем себя занять, я его слушал.

– Конечно, просто у тебя оказался с собой запасной костюм коровы. Всё, забей. Эта тема умерла, ты для меня навсегда останешься буренкой с пакета молока, – Антон будто прочитал мои мысли и прекратил диалог.

– У меня хотя бы костюм, а не два подбородка, – обиделся Костя, размахивая листом бумаги перед своим лицом.

В теле начало появляться чувство мощи, которой раньше не было. Если марихуана дает эффект расслабляющий, то сейчас этот эффект был недостижим. Я сел на угол дивана и, вытянув ноги, начал смотреть в телевизор, что висел на стене. Там шли какие-то музыкальные клипы. Тут внезапно с балкона показались братья. Посмотрев на нас с любопытством, они переключили внимание на стол.

– Хорошо вам отдохнуть, ребята, – похихикал тот, что был в джинсах.

– А мы пойдем проверим, как там наши отдыхают, – добавил второй, и они оба удалились мимо нас дальше по коридору, где находятся спальни. Это было быстро, или они шли очень долго? Интересно, насколько большой дом? К тому моменту время перестало существовать, но часы упорно твердили, что сейчас полночь.

– А во сколько мы начали?

– Без пятнадцати пятнадцать, – глядя в телефон, ответил Антон. – Кажется, меня тихонько начинает крыть, – добавил он спустя время.

Понятия не имею, что значит «потихоньку», ведь реальность у меня в голове уже начала съезжать куда-то вниз. Стены дома, если приглядеться к ним, начали слегка пульсировать, но я молчал как партизан. Спустя некоторое время, удивляясь происходящему, мне пришла в голову мысль покурить. После того как тело покинуло диван, головокружение чуть не посадило меня обратно, но удалось совладать с этим, и будто второе дыхание открылось где-то в глубине тела.

– Кто-нибудь пойдет курить? – спросил я, глядя на троицу. Глеб, понятное дело, отреагировал только улыбкой, Антон помахал головой в разные стороны, а Костя вообще сидел с невозмутимым видом в своих очках. «Вот и друзья», – подумал я про себя. Мы за тебя горой! А как пойти покурить, так сразу овощи. Ну и ладно, одному даже будет попроще, смогу переварить то, что произошло за день. После выхода на балкон духота комнаты исчезла и захотелось больше никогда туда не возвращаться. Сигареты заканчивались, и, всматриваясь в пустую пачку, меня одолела грусть. А вдруг сигареты схожи с моими идеями и мыслями? Раскуривая их, я наслаждаюсь, не замечая, что они заканчиваются. Какая только херня не приходит в голову. Я начал смеяться. Жизнь – пачка сигарет, и она имеет свойство заканчиваться. Никотин доставляет тебе удовольствие, и с ним трудно расстаться, но постепенно он и приводит к смерти. Надо бы, наверное, перестать думать в таком депрессивном русле. Музыка внизу сменилась на более спокойную, и я наблюдал, как под неё на песке танцуют люди. А вон и наш товарищ в водолазном костюме, он выбивался из толпы тем, что двигался как безумный водолаз в такт другой музыке, которая была у него в голове. Интересно, какие сейчас мысли у этого человека? Что он хотел бы для своей будущей жизни? Глядя на то, что происходит вокруг, задумываешься: а нужно ли тебе всё это? У каждого человека есть своя мечта, и каждая из этих мыслей достойна существования. Если у него мечта в том, чтобы танцевать ночью, объебанным белым порошком, в водолазном костюме, значит, он счастливый человек. Посмеявшись у себя в голове над своей же шуткой, я подумал над тем, а так ли хороша моя мечта? Ради нее я расстался с любимым человеком, хотя изначально Аня и была мечтой. Счастлив ли я теперь? Стою в одиночестве и докуриваю свою жизнь. Почему-то мне вспомнился лес и контейнер, в котором я сидел с Аней. Я бы хотел туда вернуться и сказать, что теперь думаю об этом.

– Нет, всё это бред. Я доделаю, что начал, и мы посмотрим, у кого глупая мечта! Всё идет как должно, и люди – преходящее. Слышишь, мир? Я тебя еще трахну! – я стоял, переполняемый чувствами, и кричал людям внизу, которые меня не слышали. Я поднял руки вверх, и в этот момент музыка резко сменилась на более жесткую, и тут уже танец Андрея выглядел прекрасно.

Вкус сигареты я почти не почувствовал и даже не заметил, как, задумавшись, её всю скурил. Скинув бычок в привычную банку, я достал вторую. Лес, озеро, люди, всё вокруг них имело будто второе очертание, мои руки, нарисованные художником, пытались поймать его. Улыбаясь, я присмотрелся к ним. Каждая волосинка, каждая точка жили своей жизнью. Перевернув кисти ладошками вверх, можно было увидеть, что каждая линия на руке – это как безумная расщелина. Эффект был настолько необычным, что хотелось поделиться им и чувствами, что меня переполняли, со всеми людьми внизу. Музыка под ногами и музыка за моей спиной схлестнулись за право обладания над моими ушами и унесли в мир новых ощущений. Также за моей спиной расцвело множество солнц, и, обернувшись, я чуть не ослеп от лампочки. Стало так хорошо и так одиноко, что, не докурив сигарету, я аккуратно положил её в банку и чуть в ней не утонул. Каждая частичка пепла была как отдельное произведение искусства, нарисованное огнем. Улыбнувшись этой дурацкой мысли, я открыл дверь и вошел в дом. Комната увеличилась в несколько раз и начала шевелиться, напоминая внутренности животного, но меня это не пугало, хотя я уже начал забывать, что вообще меня пугает. Мои три товарища по счастью сидели на диване и залипали в телевизор, где квадрат под музыку раскладывался на множество других квадратов и обратно собирался. Цвета зомбоящика жили своей жизнью и пытались выбраться за него. Возможно, я так бы и простоял у выхода на балкон, если бы не Глеб.

– Ну как там на улице? – произнёс человек, который был похож на Глеба и в то же время выглядел совсем иначе. Я даже не услышал его голос, он будто появился у меня из головы.

– Загадочно, – слово далось мне с трудом, и я вообще не понял, сказал его или только об этом подумал.

– Ну, тогда не стесняйся, бери лимонад и давай к нам, начинается показ фильмов!

Я ещё не понимал, о каких фильмах он говорит и зачем сейчас их вообще смотреть. Взяв бутылку лимонада и сделав пару глотков, он мне показался довольно омерзительным. Ощущение, будто между горлом и желудком возник барьер, который медленно процеживает газировку внутрь. Отставив эту идею, я решил попробовать, действует ли это на всю еду, хотя есть мне совершенно не хотелось. Кусочек шашлыка отправился в рот, и это была ошибка. Говядина захватила часть моего рта и теперь удерживала в заложниках. С трудом прожевав, я откинул идею дальше экспериментировать, и моё тело устремилось к дивану рядом с Глебом.

– Ну как, ладно, подожди, – было неестественно трудно разговаривать, и, приподняв палец вверх, второй рукой я потрогал кадык, как бы настраивая его. – Как тебе ощущения?

Эта фраза стоила мне больших трудов. Почему раньше было так легко говорить? Мир от третьего лица мне нравился, и нравился очень сильно, но с речевым аппаратом были трудности. Музыка волнами пробивалась в черепную коробку, и раскладывать её на каждый звук, а потом вновь собирать было просто. Зуд в задней части головы не прекратился, такое ощущение, будто жуешь затылком кислые конфеты. Глеб повернулся ко мне, а за ним последовала еще пара Глебов. Волосы на его голове и лице жили отдельной жизнью, что, с одной стороны, завораживало, а с другой стороны, пугало. Был тот же эффект, что и с руками, мне казалось, я могу рассмотреть все черные точки, прыщи, шрамы в отличном качестве, но в то же время его лицо будто обвели контуром.

– Какой клип ты пропустил, просто жесть, – сказал он восхищенным голосом.

– Нет, ты просто наркоман на озере, – засмеялся Антон, разрушая всё волшебство. Кажется, он отлично портит вечеринки. Тут завибрировал телефон, и паника у меня в голове подскочила на новый уровень. Достав его трясущимися руками, я попытался разблокировать плывущий экран. Дерево на заставке мешало мне это сделать, заслоняя кнопки пароля. Можно было почувствовать аромат осени, что источал телефон. Кое-как собравшись с мыслями и набрав нужный пароль, он включился на сообщениях, где был очередной спам. Прочитав предложение купить носки со скидкой пару раз и не понимая его, я засмеялся.

– Ты нормально? – спросил Глеб, смотря в мой телефон и улыбаясь.

– Нет, – ответил я ему через смех.

– Вот и чудно, – Глеб провёл пальцем по моему телефону, оставляя шлейф, и продолжил смотреть в телевизор.

Вдруг мне стало интересно: если такое происходит с окружением, то как выгляжу я? В поисках фотокамеры в телефоне приходилось воевать с буквами, что увеличивались и уменьшались в размере. Сумев сфотографировать себя, пришлось всматриваться, чтобы понять, кто это. Фотография была статичная, но мое лицо двигалось на ней и было уродливым. На заднем плане все плыло и сворачивалось, создавая какие-то причудливые узоры. Глаза – два бездонных черных овала – смотрели на меня вызывающе. Выглядело это довольно жутко, но рассматривать себя в телефон казалось мне чем-то странным, и поэтому я свернул камеру. Оказывается, спам, который я читал, был старый и мне пришло сообщение от Ани. В этот момент внутри меня всё сжалось, и, попытавшись собраться, я его с трудом прочел. Она интересовалась, как мои дела. Противоречивые чувства возникали у меня в голове, Аня, безусловно, была мне всё еще дорогим человеком, но уже чужим. Ответить всё же нужно было, настолько сильно меня влекло обратно к ней, и я начал набирать простой текст, но это было очень сложно. Буквы всё время пытались сбежать от меня, и чтобы их поймать, нужна была сильная сноровка. На пару слов ушла уйма времени, но я справился. Нажимая на последние буквы, одна из них выросла до размера картонной коробки и упала на меня всем своим весом и размером. Посмеявшись над нелепостью этого представления моего воображения, я нажал «отправить» и спрятал телефон в карман.

– Отложи телефон, от него все равно нет толку, посмотри, что вытворяет телевизор, – произнёс Антон откуда-то сбоку.

Повернув голову в сторону голоса, я увидел комнату, которая представляла собой огромный круговорот, куда затягивает моих друзей вместе со мной. Они, не подавая виду, смотрели на телевизор, и мне захотелось узнать, что же там такого. Клип только начался. История о двух путниках, что потерялись в горах и теперь сражаются с огромными грибами, что пытаются их съесть, что может быть нелепее? Экран самого телевизора был искажен, будто смотришь неправильное 3D. И вот я уже ощущаю, что нахожусь в этой истории. Живу жизнью одного из этих путников, что пытается выбраться из леса. Чувства безысходности и страха, злости и решительности наполняли меня, и музыка отлично это передавала. Тут один из них простреливает ногу своему другу и убегает, пока тот лежит и корчится от боли. Грибные чудовища приближались, и по мере их приближения музыка нарастала. Мне стало так обидно, и в момент, когда музыка достигла пика, раненый человек достал пистолет и выстрелил в спину другу. Тот упал, музыка стихла, и из его рта медленно потекла кровь. Кровь черного цвета. Клип закончился, и меня пробрала дрожь. Чувства, которые я испытывал, усилились раз в десять, и музыка поглощала с головой. За время клипа никто не обмолвился и словом, а теперь мы все разом выдохнули. Я посмотрел на Антона, который вытер слезу со своей щеки и, прокашлявшись, объявил:

– Прекрасно.

– Охрененно, как будто мой мозг насилует пара динозавров, которых скоро накроет метеорит, – сказал человек в костюме коровы.

– Есть маза, что меня не кроет, – заметил Глеб. Надо было видеть лицо Антона, которое выражало удивление, будто последний пончик, что он намеревался съесть, беспардонно забрали у него из руки.

– Ты че, вообще ненормальный? – рассмеялся я, возвращая себе дар речи. – Пол как зыбучие пески, а потолок, кажется, потихоньку протекает, – все разом посмотрели на потолок, который состоял из бетона и побелки. Местами побелка отслаивалась, создавая впечатление, что дом скоро рухнет.

– Кажется, дому требуется капитальный ремонт, – заметил Антон. – Подожди, в смысле тебя не кроет? Ты хочешь добавить?

– А почему бы и нет, расчехляй бонг, – с вызывающим видом ответил Глеб.

Психопаты, с кем я только связался. Интересно, кто их потом будет откачивать, если по звукам вечеринка внизу только набирает обороты. Крики под музыку и стучащие стаканы, будто эхо другой жизни, разносились по тихой комнате.

– А может, не стоит? Давайте дальше смотреть клипы, нормально же сидим! – встрял в их диалог я. Все трое повернулись ко мне так синхронно, что это могло означать только одно – похоже, я единственный, кто был против.

– Мы тебе и не предлагали, – сказал Глеб, и, казалось, он хочет сказать что-то еще, но я его перебил:

– Ну и славненько, тогда не буду, вот лучше лимонада попью, – сделав глоток, чтобы подчеркнуть своё намеренье, его мерзкий вкус вновь смог меня удивить. Помассировав рукой шею, захотелось воды, которой вокруг не было.

– Я схожу вниз за водой, чего-нибудь еще захватить? – неуверенно произнес я.

– О, возьми мне кексов, что принесли девчонки, – вдруг ожил Костя, выйдя из состояния оцепенения.

– И мне водички тоже захвати и мармелада, – добавил Глеб.

– А мне какую-нибудь стройную мулатку и смысл существования, – смеясь и вторя просьбам, произнес Антон и добавил: – Просто захвати чего-нибудь на свой вкус.