Понтограф

– В смысле?

– Просто на авто твое понимание дороги – быстро приехать из точки А в точку Б. Тогда как на мотоцикле любая поездка – это путешествие через познание пространства, для которого спешка противопоказана. Как-то так. А по пробкам мотоцикл всегда проедет, пока автомобилисты нервно курят в своих аквариумах.

Богдан скривился, но ничего не ответил – залпом допил просекко и понес вещи в номер.

Когда мы разобрались с багажом, маг повел меня в место, где собирался организовать спиритический сеанс с Федором Михайловичем, – причем куда именно мы идем, он мне с ходу так и не сознался: видимо, обиделся за мои колкости в адрес автомобилистов.

– Если далеко, можем на машине поехать, – съязвил я, но он сделал вид, что не услышал мое предложение.

За спиной экстрасенса опять висел огромный рюкзак со всяким магическим скарбом. Из-за мешка за спиной Богдан напоминал черепаху-ниндзя, которая последние несколько лет излишне налегала на пиццу и пренебрегала боевыми искусствами. Вдобавок Богдан был весьма странно одет – безразмерная майка, висящие джинсы, сандалии… Впрочем, центр «Ленинбурга», как город Достоевского между делом окрестил экстрасенс, всегда отличался тем, что диковатым «луком» здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие питейных заведений и, по преимуществу, весьма специфическое население и толпы туриков, скученных в этих улицах, проспектах, набережных и переулках, заполняли пространство такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иным заезжим фриком.

На пути к «месту Достоевского» по моей просьбе мы ненадолго заглянули на угол Невского и набережной канала Грибоедова – в первый в Петербурге, да и в России книжный магазин в доме «Зингера». Его вновь открыли после долгой войны за обладание этим зданием между муниципалитетом и олигархатом в ноябре 2022-го, через 23 года после закрытия. И если ранее здесь продавались в основном туристические путеводители, то теперь на прилавках также можно было увидеть книги независимых издательств и авторов, среди которых были и мои романы. После недавней презентации моей новой книги «Путешествие из Парижа в Тобольск» администраторы «Зингера» любезно предоставили мне доступ на его крышу, с которой открывается прекрасный вид на Петербург.

А еще там отлично размышлялось и курилось. Смотришь вниз на канал Грибоедова и думаешь, что не всё горе на самом деле – от ума…

– А нельзя это на потом отложить? – с легким раздражением спросил Богдан. – Что-то мне не улыбается наверх подниматься. Рюкзак тяжелый такой…

– У тебя свои ритуалы, у меня свои, – пожал я плечами. – Можешь ждать на улице или в кафе книжного, пока я помедитирую на крыше. Вдруг 1000 книг в залах пошлют тебе духов, которые раскроют секрет литкода, и не нужно будет дальше продолжать проект.

Богдан на словах «не нужно будет продолжать» заметно напрягся и буркнул:

– Да ну, какой там. Я думаю, нам даже Достоевский не сильно поможет. Хоть направление есть – уже радость. Но ладно, поднимусь я с тобой, чего одному тут скучать?

Чуть позже, уже дымя сигарой на крыше и наслаждаясь видом залитого летним солнцем города, я вновь спросил у тяжело дышащего Богдана:

– Ну так что, куда мы вообще путь держим? В квартиру Достоевского в Кузнечном переулке?

Экстрасенс привычно утер пот со лба рукавом и с неуверенной усмешкой ответил:

– А что нам квартира Достоевского? Не все духи охотно говорят в своих квартирах. Они, как ты уже мог убедиться, со своими тараканами в голове.

– И куда же мы тогда направляемся?

– «Литературное кафе», – с одышкой выговорил экстрасенс. – На самом углу реки Мойки.

Я достал телефон, загуглил место, а Богдан тем временем продолжал:

– Там раньше была кондитерская «Wolf & Beranget» – лучшая в городе во времена Достоевского.

– И Пушкина, – заметил я, читая статейку в смартфоне. – Вроде как это было последнее место, где он побывал перед дуэлью с Дантесом.

– И чем дуэль кончилась? – без тени иронии спросил Богдан.

– Пушкина на ней смертельно подстрелили, – стараясь не выказывать удивления, ответил я.

– А. Ну да. Че-то я устал с дороги, видимо. – Богдан тяжело вздохнул. – Сорян.

Я смерил его взглядом. Интересно, это тоже часть игры в мага? Притвориться, что не знает таких школьных фактов жизни поэта, чтобы я и подумать не мог, что экстрасенс во время сеансов вещает по заранее написанным шпаргалкам? Как знать, как знать. Примерно представляя, на какие деньги раскошелился Глеб, уверен, все диалоги с «духами» отрепетированы Богданом настолько, что сам Станиславский, случись ему увидеть мага за работой, воскликнул бы: «Верю!»

После вью-пойнта на крыше «Зингера» мы двинулись в бывшую кондитерскую за возможной порцией литературного кода. Лавируя между бредущим по своим делам горожанам, любуясь архитектурными шедеврами, мы вскорости добрались до «Литературного кафе» и нырнули внутрь.

Тут царила ужасная духота; запах кофе вперемешку с неаппетитным смрадом кухни говорил о плохой вытяжке. Стиль «будуар» – стены устланы красным бархатом, поверх него висят картины и наброски в рамках – как бы намекал, что хозяйка заведения (а я сомневался, что такой лук могла исполнить мужская особь), оплатившая этот ремонт много лет назад, давно и успешно перевалила бальзаковский возраст, а возможно, даже помнила Федора Михайловича еще живым. Столики в кафе пустовали, но я не сомневался, что, как свойственно этому городу, к вечеру все места в зале будут заняты людьми.

В голове всплыла информация, которую я нагуглил пару часов назад: именно здесь Достоевский в свое время познакомился с Михаилом Петрашевским, революционером, который изобрел утопический социализм и взял Достоевского в свой кружок.

Это едва не стоило Федору Михайловичу жизни: по приказу императора всех участников кружка посадили в острог, а руководителей казнили. Причем изначально говорилось, что казнят всех, но в последний момент Достоевского и остальных «рядовых» участников пощадили и «всего лишь» сослали на каторгу.

По мнению его биографов, именно это событие произвело на Федора Михайловича такое неизгладимое впечатление, что он отрекся от идей революции и даже сравнил революционеров с «одержимыми бесами».

Учитывая, насколько судьбоносной оказалась та встреча с Петрашевским, выбор Богдана представлялся вдвойне странным. Ну с какого перепуга духу Достоевского приходить в то место, где он познакомился с человеком, который его едва не сгубил?

Впрочем, я решил не бежать впереди паровоза и дождаться гвоздя программы – спиритического сеанса, а также прелюдии к нему: я не мог знать наверняка, но почему-то подозревал, что в «Литературном кафе» у экстрасенса эпатажных дружков с ирокезами, способных закрыть кафе для наших экзерсисов, не окажется.

И оказался прав.

Богдан уверенно, будто уже не раз тут бывал, пошел в самый угол зала. Хотя, возможно, так оно и было – я вполне допускал, что он прибыл в Питер заранее, чтобы осмотреть локацию до моего приезда.

Расположившись за ширмой, вероятно обозначавшей VIP-пространство, Богдан грохнул рюкзаком об стол, как и в квартире Булгакова.

«Стиль “Бард на Грушинском фестивале”», – почему-то мелькнула у меня в голове мысль, и я с трудом сдержал улыбку.

Богдан тем временем утер рукавом пот со лба и жестом уставшего от жизни олигарха поманил официанта, который и без того направлялся к нам.

– Доброго дня, – поздоровался длинноволосый юноша в фартуке цвета засохшего йода, на котором темнели бурые трафаретные буквы, образующие название кафе, и силуэт писателя за пишущей машинкой. – Чего желаете?

– Мы желаем закрыть этот зал буквально на час, – промурлыкал Богдан.

Официант удивился.

– Это зачем?

– Нам нужно провести тут нечто вроде… собеседования.

Гарсон недоуменно уставился на мага. Я ожидал, что нас пошлют, но Богдан, понимая, что такое развитие событий вполне возможно, уже достал новенький бумажник от Картье и, расстегнув молнию, с трудом удерживающую внутри толстую пачку ассигнаций, вытащил из него пару пятитысячных купюр:

– Столько хватит, чтобы удовлетворить нашу просьбу?

Молодой человек совсем растерялся и перевел взгляд с кошелька Богдана на меня, словно я мог объяснить ему – что за бесовщина тут происходит? Я молча смотрел на него, словно он мог прямо сейчас вытащить из кармана книжечку с заветным литературным кодом и избавить нас от необходимости снова устраивать спиритическое представление с пантографом.

К сожалению, обоих нас ждало разочарование.

– Я… я уточню у администратора, – неуверенно сказал официант.

Когда он скрылся за дверьми кухни, я спросил у Богдана:

– А если откажут?

– Не откажут, – нехотя ответил Богдан, устало опускаясь на стул. – Как говорится, не бывает неразрешимых проблем, бывает мало денег.