Дихроя. Дневники тибетских странствий

К тому моменту, как Цыбиков достиг места трагедии, выжившие разбойники уже улетали в ночь и растворялись во мраке, точно сахарные крошки в густом, крепко заваренном чае. Впрочем, востоковед если и думал об этом, то недолго, потому что у него моментально заложило уши от гомона, причитаний и жалобных стонов, которые отчего-то звучали громче самых истошных криков. Много раненых, несколько убитых… Поначалу Цыбиков не понимал, где бандиты, а где – его спутники. Шагая наугад, чудом не запинаясь о тела, разбросанные по земле, востоковед брел по расплывающейся от крови земле, пока кто-то слабо не позвал его:

– Гомбожаб…

Цыбиков встрепенулся, поспешно обернулся на голос и увидел Чэшоя. Предводитель каравана лежал неподалеку от тлеющего костра и, кашляя, зажимал рукой рану на левом боку; пальцы его уже были алыми от крови, отчаянно рвущейся наружу. Гомбожаб на негнущихся ногах подошел к раненому, опустился рядом с ним, неотрывно глядя в бледное лицо.

– Так и не доехал я, – невесело усмехнулся Чэшой. – До моего хозяина… Прав был Лон-бо-чойчжон, когда сказал, что больше мы с ним в этой жизни не свидимся. Я-то наивно решил, что просто надолго осяду в Лхасе… но он, получается, говорил о другом…

– Я позову лекаря, – сказал Цыбиков одними губами. – Он поможет…

Против собственной воли он лукавил: будь у Чэшоя хоть один-единственный шанс спастись, Гомбожаб уже притащил бы кого-нибудь из врачевателей, того же Бадару… но востоковед понимал, что все кончено.

«Даший так трясется за свою жизнь, но вылечить его можно водкой и ножом… Чэшой же умирает с улыбкой на устах…»

– До встречи в новой жизни, Гомбожаб, – мягко сказал предводитель.

И замер навсегда.

Цыбиков еще долго смотрел на него, застывшего с распахнутыми глазами: тонкое тело в очередной раз избавилось от грубого, удерживающего его на земле.

– До встречи, Чэшой, – тихо сказал Гомбожаб.

Три дня паломники добропорядочно отмаливали погибших, после чего похоронили их и отправились в дальнейший путь. К этому моменту Даший уже пришел в себя и больше не жаловался на хворь.

Так предводителем отряда стал Ешей.

•••

2–3 октября 2019 года

Дорога на Басонг-Тсо. Авария на перевале Мая. Проблемы с дроном. Нангтри

Пробуждение в восемь далось непросто, но снова на помощь пришел местный растворимый «кофе». Собрав мысли в кучу, я отправился на последний инструктаж перед выездом на озеро Басонг-Тсо. Когда я пришел в фойе, народ еще сползался. Последним пришел Павел с огромной спортивной сумкой.

– Ты чего, палатку с собой взял? – удивился Лама.

– Да нет, – пожал плечами Павел. – Просто… всякого. Не знал, что пригодится.

Тут пришла Лариса с крохотным рюкзаком, и Павел залился краской, а мы с Ламой едва сдержали улыбки.

Олег, дождавшись, пока все соберутся, выступил с короткой речью. Содержание было вполне стандартным – горные дороги, повышенная опасность, давайте все будем максимально осторожны. Единственная важная новость – на хайвэй нас не пустили, а это значит, придется ехать через перевал узкими серпантинами. Для нас, путешественников, новость хорошая, а вот для провожатых – не очень: перевалы – это всегда лишние хлопоты и риски.

Джимми большую часть времени стоял за плечом нашего гида и с важным видом кивал – наверное, для убедительности, – а в конце в двух словах напомнил, что «власти Тибета просят вас уважать их ценности и жизненный уклад». Впрочем, говорил он вполне беззлобно, как говорится, просто делал свою работу.

«Иногда мне кажется, что любую хрень в мире можно оправдать словами «он просто делал свою работу».

«Интересно, когда мы покинем Тибет, этот голос исчезнет? Хотя сложно не признать, что мысль – прямо в яблочко…»

– Что ж, – убедившись, что Джимми закончил, хлопнул в ладоши Олег, – если вопросов нет, давайте выдвигаться.

Подхватив наши сумки, мы отправились на стоянку.

BMW GS800 оказался весьма легким и маневренным аппаратом, не слишком тяжелым, но устойчивым на дороге. Однако главные опасности были связаны вовсе не с мотоциклом – куда больше меня беспокоили красивые пейзажи, отвлекающие от поворотов и ям, и пресловутое кислородное голодание, которое вполне могло вызвать иллюзии, что дорога идет прямо, хотя на самом деле она уходит в сторону.

В принципе я начал волноваться еще в тот момент, когда Павел, спрятав свой баул в багажник джипа, нацепил на шлем камеру «гоупро». Не сказать, чтобы парень водил из рук вон плохо, но, когда мы ехали в Драк Йерпу, некая нервозность чувствовалась – то свернет позже нужного, то ускорится, где не надо, то, наоборот, затормозит. Вдобавок ко всему во время медленной езды Павел держал ноги над дорогой, не ставя их на подножки, – верный признак неуверенного водителя, который боится завалить мот и морально готовится упереться подошвами в асфальт при первом намеке на опасность.

В общем, когда мы ехали к перевалу Мая, дорога ушла влево, а Паша как катился прямо, так и продолжил – пока не начался обрыв. Тут его выбросило из седла, а байк, завалившись набок, покатился дальше и бился о камни до тех пор, пока не остановился метрах в двадцати от трассы.

Мы, побросав мотоциклы у обочины, поспешили на помощь.

– Ты в порядке? – спросил я, первым подоспев к бедняге, который, ошарашенный, сидел на земле.

– Нормально… – буркнул он.

– Как ты вообще так навернулся? – качая головой, сказал Лама. – Ты что, не видел, что дорога поворачивает?

– Да я… на горы засмотрелся… – нехотя признался Павел. – Хотел их снять… получше.

– Ну, вот и снял, – вздохнул Лама. – Хорошо, хоть скорость была небольшая, иначе б вообще больше ничего не снял, никогда.

И без того белый Павел от этих слов побледнел еще сильнее. Вид у него был не ахти, но, слава богам, все кости оказались целы и шлем сполна отработал встречу с камнями.

А вот мотоцикл с разбитым правым боком, булыжниками под дугами безопасности, замявшими выхлопной коллектор, оторванными приборной доской и фарой, казалось, продолжить путешествие уже не сможет.

Пока Павел отряхивался в стороне, Олег придирчиво осмотрел помятый байк и с угрюмым видом сказал:

– Надо его как-то дотащить до полицейского кордона, я сейчас своим позвоню, скажу, чтобы эвакуатор вызвали.

К счастью, искать варианты транспортировки не пришлось: мот, ко всеобщему удивлению, завелся, и мы кое-как вытолкали его обратно на дорогу. На такой высоте это оказалось архисложной задачей: кислорода катастрофически не хватало, и каждый толчок восьмисотки давался нам с невероятным трудом.

Когда под колесами мота снова оказалось полотно трассы, ребром встал вопрос, кто покатит увечный байк до кордона – Джимми, который изначально вызывался подменить того, кто первым устанет или испугается здешних дорог, или Павел. Казалось, выбор очевиден. Но Павел, вслед за своим мотоциклом, удивил: к этому моменту выброс адреналина сменился апатией, и парень спокойно сел на байк, заверив, что 20 километров до полицейского кордона он доедет сам. Отговаривать его мы не стали. Есть поверье: если после аварии сразу не сядешь на мотоцикл и не проедешь немного, потом из-за страха можешь вообще никогда не вернуться в седло.

– Пусть едет, – сказал Лама Олегу и Джимми, и те не стали спорить.

До кордона Паша ехал во главе колонны, сам выбирая комфортную скорость. Она была черепашьей, но в тот момент мы просто радовались, что наш спутник жив-здоров, и любовались красотами заснеженных перевалов.

Оставив раненую восьмисотку на стоянке рядом с полицейским блокпостом дожидаться эвакуатора, Паша пересел в джип к Олегу и Джимми. «Гоупро» наш незадачливый попутчик спрятал в сумку, хотя как раз теперь мог снимать, сколько влезет.

«Странная логика», – подумал я, наблюдая за тем, как Павел, убрав камеру, закрывает багажник джипа. Впрочем, в Тибете говорить о логике поведения приходилось все реже.

Почувствовав мой взгляд, парень обернулся и сказал:

– Ничего, страховка ж есть… Надо взять другой байк, попрошу, чтобы в Самье прислали.

– Страховка-то есть, – угрюмо вставил Лама, – но ты не забывай, что там франшиза на 3000 баксов. Учитывая, что ремонта тут тысяч на 5–6, на «трешку» ты пристроился точно.

– Да я помню, помню, – заверил Паша.

При этом он странно улыбался, словно речь шла о 3000 юаней.